Места тут красивые, заповедные. Лесные озёра, в Карелии их называют ламбы, на каждом шагу. Прозрачные березовые леса перемежаются с непроглядными ельниками. В низинах обильные заросли лесного хвоща. Игольчатые листья его в столь кучном скоплении создают впечатление тумана. Туман этот, зелёный, как в сказке, плывёт над землёй и теряется в бесконечности.

За сосновым бором открылась дача – белое двухэтажное здание с застеклённой верандой. С недавнего времени тут размещается офицерский госпиталь.

О хозяине дачи я когда-то читал и теперь пересказываю Брунычу то немногое, что удержалось в памяти.

Итак, Карл Густав Эмиль Маннергейм. Кавалергард. Картёжник. Лошадник. Боевой офицер и любимец женщин. Приученный к русским лейб-гвардейским традициям, не садился обедать без рюмки водки. В завершение карьеры – маршал и президент Финляндии. И это в стране, где тому, кто не финн, карьера заказана. А Маннергейм финном не был. В Великую Отечественную союзник Гитлера, с которым неоднократно встречался по вопросам совместных боевых действий. Финские войска под его командованием осуществляли блокаду Ленинграда с северо-запада. Несмотря на это, Сталин самолично вычеркнул Маннергейма из числа восьми высокопоставленных финских военных и политических деятелей, приговорённых к позорной смерти через повешение. Почему он так поступил? У историков на этот вопрос ответа нет.

Натыкаемся на Дулепова. Он в отделении ягодников.

– Угощайтесь, – протягивает нам полное верхом лукошко черники.

– Когда ты успел! – запускаю руку и выгребаю хорошую горсть.

Бруныч тоже не прочь поживиться, но вовремя сориентировавшийся Лёхик прячет лукошко за спину:

– А вам, как я вижу, похвастаться нечем.

– Увы!

Действительно. Корзины наши почти пусты.

– Товарищи курсанты! – Дулепов хватает себя за воображаемый лацкан и с лёгкостью перевоплощается в вождя мирового пролетариата. – Мировая революция в опасности! А вы, между тем, саботируете тыловое обеспечение вашего командира! Распустились! Давненько не читали моих работ! А между тем в архиважной статье «Тыловые ренегаты» я ясно выражаюсь о необходимости обеспечения каждого красного командира боровиками и подберёзовиками. В крайнем случае, подосиновиками и груздями! И ни в коем случае не буржуазными шампиньонами!

Включаюсь в игру:

– И как это вам удалось, Владимир Ильич, буквально обо всём озаботиться в своих бессмертных работах?

– Нам что, – изображает недоумение Бруныч, – теперь и о грибах придётся конспектировать?

– Вот именно! Конс-пек-ти-ро-вать, батеньки! И чем подробней, тем лучше!

– А готова ли, Владимир Ильич, ваша статья о влиянии брома на половое воздержание курсантов?

– Статья «Бром и эмпириокритицизм» в ближайшее время появится в большевистской газете «Искра». Ведь основной инстинкт курсантов военных кафедр – это, товарищи, архиважно!

– И что же с этим основным инстинктом делать на практике? Ведь согласно учению Фрейда, курсанту придётся-таки заниматься самоудовлетворением?!

– На практике, товарищи, получается полнейшее безобразие! И в этом, конечно же, опять виноваты меньшевики! – Лёхик грассирует и нарезает ладонью воздух. – Но я уже дал указание товарищу Бонч-Бруевичу количество брома в чае курсантов удвоить! А этого зануду Фрейда с его мастурбацией запретить! Категорически! Да, батеньки мои, запретить напрочь!

– А как же ваш лозунг момента, Владимир Ильич: «Каждому здравомыслящему курсанту по женщине лёгкого поведения! Плюс электрификация всей страны!»

– Лозунг этот давно не актуален, товарищи! После того, как им воспользовались эсеры, мы не в состоянии распознать, где здравомыслящий курсант, а где – притаившийся гнилой интеллигент.

– Га! – подмигивает мне Бруныч. – Так это же проще простого! Каждый здравомыслящий курсант, невзирая на воздействие брома, мыслит исключительно в русле основного инстинкта. В то время как гнилой интеллигент только и занимается тем, что просто мыслит. И ещё один архиважный вопрос, Владимир Ильич. Как с точки зрения пролетарской революции надлежит поступать с так называемыми сексуальными меньшинствами?

– Расстрелять, батеньки мои! Расстрелять эту гидру сексуальной контрреволюции вместе с попами и кулаками! По законам, что называется, военного времени!

Надурачившись, замираем невольно перед открывшейся вдруг панорамой – в пологом распадке пронзительно-синее озеро; на противоположном берегу частокол подпирающих небо сосен; а в самом низу, меж растянувшейся россыпи серых камней, играющий на солнце ручей.

– Жалко, что я не художник, – прерывает молчание Дулепов. – Но можно ведь и словами… Хотите, стишок прочитаю? Короткий. Попался мне как-то в журнале. Фамилия автора выпала, а текст как приклеился. Конечно, сейчас не сентябрь, и ещё далеко не вечер, и всё же послушайте:

На тихой воде одинокая лодка.

В разрывах тумана тускнеет заря.

И северный лес погружается кротко

в морозную ночь сентября.

И клёкот совы, пролетающий через

уснувшие сосны, протяжно глубок.

Замшелые скалы. Сиреневый вереск.

Немого костра уголёк.

Военные сборы.

Учения. Стрельбы. Ночные марши. Полтысячи судеб в палаточном городке. Полтысячи «пиджаков» и служивых. Теперь уже всё это в прошлом – далёком, похожем на сон. Но разве не прошлым, как ручейками река, питается настоящее?

Учёные утверждают, что способность к коммерческим операциям присутствует далеко не у каждого человека.

У Бруныча она определённо присутствует, и первые признаки коварного её присутствия обнаружились ещё на «картошке».

«Картошка» – это, собственно, и есть начало студенческой вольницы, и это всегда сентябрь. Благословенный месяц, за который новоиспечённые первокурсники успевают подружиться, влюбиться, рассориться и снова влюбиться.

Итак, сентябрь 198* года, совхоз имени Зайцева, посёлок Нижний Бесовец.

В здании старой школы на двухъярусных койках обретаются пятьдесят вчерашних абитуриентов с надзирающим за ними преподавателем.

Вечером – настольные игры, ужин и стихийная дискотека. Перед дискотекой – напитки. Конечно, тайком от преподавателя. Вчерашние школьники литрами пьют свободу!

Днём – трудовая повинность. У девчат она заключается в фасовке и переборке. У мальчишек – это погрузо-разгрузочные работы, а также сопровождение уложенного в мешки картофеля в магазины и овощебазы Петрозаводска.

В одну из таких поездок Брунычу, как он совершенно справедливо заметил, «пепёрла масть» – заведующая магазином, на радостях, что товар разгружен ударными темпами, пожаловала грузчикам по рублю.

– Колоритная у вас бригада! – улыбнулась она, прощаясь.

Ещё бы не колоритная! – почти двухметровый балагур Эстерле и вечно хмурый, с трудом преодолевший полутораметровую ростовую отметку, Олег Роговой.

На следующей точке потребовали оплату сами.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.