- А Юри? – тихонько спросила Асуна.

- Юри… В начале он был обычным игроком. Но после устроенного Призраком взлома системы что-то изменилось. Он смог подключаться к игре без Амусферы, с помощью одного лишь AURO. Не спрашивайте, как это возможно. У меня нет ответа. Может быть, когда он Рыцарь, мир Магических войн доступен ему на уровне чувств, эмоций, которые столь сильны и точны, что могут заменить и зрение, и слух, и осязание. Соприкосновение душ, которое возможно лишь с живыми игроками. Вспомните, Рыцарь никогда не реагировал на программных монстров, словно они и не существовали.

Я скосил глаза в сторону изображения на сликвидовском экране, где на толстой ветке сидела крошечная фея пикси. Если это не магия, Кирито, то, что это, спросил я себя. Я не знал ответа.

- Значит, Юри и Призрак от рождения такие? – спросил Эгиль.

- Это лишь мои догадки…, – я замялся, но, сделав усилие, продолжил: – Я кое-что скажу вам, и это навсегда должно остаться между нами. Не знаю, что там насчёт Призрака, но что касается брата… В школе он тяжело болел. Редкий вирус гриппа, как я понял. Я… звонил его матери, чтобы всё рассказать. Так и узнал. От вируса клетки мозга могли… мутировать… что как-то усилило его ауру… После болезни Юри сильно изменился. Вирусное осложнение на внутренних органах. Кроме того, появилась куча фобий. Это совпало с переездом семьи в другой город. Старые друзья и знакомые не пожелали иметь с ним ничего общего. Он стал им не нужен… такой. Как, собственно, и никому.

Я замолчал.

- Что же дальше? – спросила Лиз.

Я взял салфетку и написал на ней семизначное число. Поставил знак €.

- Это премия, выданная мне PanLine. Часть я верну господину Сато за истраченное игровое золото. Часть родителям, чтобы… ну, чтобы не считали меня бездельником. Ещё – на подарки к Новому году. На новый компьютер для Юи. И всё равно останется очень много. Поэтому я предлагаю…

Когда я закончил, все согласно кивнули.

- Только…, – Кляйн неуверенно поёрзал стаканом, – успеем ли выучить язык?

Я улыбнулся:

- Мы постараемся. Тере, венд Кляйн. Туул он кюлм. Торм он тулемас

* *

Я одиноко стоял на платформе, вглядываясь в утренние сумерки.

Скоро девять, но всё же очертания предметов нерезки и расплывчаты. Такова осень в здешних широтах. Из сгустившегося тумана вынырнула высокая фигура, закованная…

Я вздрогнул. Сила ауры приближающейся тени накатывала, как океанский прибой. Нет, Рыцарь лишь пригрезился мне. Высокий широкоплечий мужчина в длинном плаще с поднятым воротником. Ботинки с квадратными носами, чёрная кожаная шляпа. Чего не хватало? Тяжёлый волевой подбородок, твёрдый взгляд и «браунинг».

Он поднялся по боковому пандусу и медленно, будто бы крадучись, пошёл ко мне. Когда он остановился в нескольких метрах и взглянул из-под полей шляпы, я понял, что «браунинга» точно нет. Подбородок никакой не волевой, круглый, с ямочкой. Нижняя челюсть сильно утоплена, наверно, из-за неправильного прикуса, не исправленного в детстве. Губы пухлые, а нос слишком большой, мягкий и длинный, чтобы назвать мужественным. Несимметричные глаза – один выше другого – с испугом глядели на меня.

Неделю назад я написал ему письмо с просьбой встретиться. Наедине. Вдвоём. Пустынная железнодорожная станция, где в это время никого нет. Раннее утро. И море за спиной.

- Брат, – сказал я, с усилием растягивая звуки незнакомой речи. – Брат.

Из здания вокзала, из-за скамеек, из узких ниш, на лестницах и всходах слева и справа – появились люди. Подбежав, они замкнули нас полукольцом. Юри с испугом огляделся. Чтобы убежать оставался только один выход – прыгать с платформы на залитые туманом пути.

Вперёд вышла Асуна. Я с тревогой наблюдал, как она вплотную подходит к нависающей над ней фигуре. Асуна протянула руку и сжала широкую мужскую ладонь, судорожно прижатую к груди.

- Сейчас не нужно бояться, – просто сказала она.

А потом подошли все остальные, и Юри неловко, не выпуская из своей правой ладони руку Асуны, пожимал левой протянутые руки.

- Или будем бояться вместе, – добавила Уния, хлопая его по плечу. – Я потом расскажу, чего у меня в детстве было. Кстати, от груди сколько жмёшь?

Губы мужчины задрожали, а лицо исказилось судорогами. Не отпуская протянутых рук, он выдохнул со всхлипом и наклонил голову, так, что поля шляпы скрыли лицо. Мощные плечи вздрогнули. Один, второй раз. И снова. И ещё.

Мы стояли, затерянные в сером море колышущейся влаги, ощущая каждый толчок его слёз, и тепло наших сердец удерживало мир под нашими ногами.

* *

Небольшие дачные домики изникали из тумана и снова пропадали в нём. Старый, сколотый по краям асфальт удобно ложился под ноги. По правую руку, за невидимой лесной стеной шумело море. Прелая листва наполняла воздух сладким сырым ароматом.

Указав на приземистую постройку с заколоченными окнами, Юри сказал:

- За этим участком пять или шесть совершенно заброшенных. Почти триста метров сплошного пустыря. Нам туда?

- Ага, – кивнул я.

Наша разношёрстная компания двигалась по заброшенной подъездной дороге, а старые яблони протягивали к нам узловатые руки и грустно покачивали последними листочками. Брошенные участки когда-то плодородной земли заросли шиповником, диким крыжовником, малиной и барбарисом – так густо, что в колючей тёмной стене нельзя было отыскать ни единого просвета.

Наконец, мы пришли. Большой старый дом, так не похожий на виденные нами до того. Скорее всего, тут был хутор или усадьба – лет двести или триста назад. Неизвестный мастер настолько ладно и мудро сложил этот дом, что он до сих пор стоял надёжно и крепко.

Я осторожно поднялся по крыльцу, нащупал спрятанную у двери кнопку и нажал. Старый дом осветился изнутри мягким янтарным светом. Над входом в лампе заплясал язычок живого огня.

- Это наш подарок…, – я смущённо замолк. Слова куда-то улетучились.

- Ты рассказал Кирито, что у тебя есть мечта, – улыбаясь, подхватила Асуна. – И это замечательная мечта! Мы постарались привести его в порядок. Как смогли. Тебе нравится, Юри-сан?

- Очень, – брат растерянно глядел на меня, а я – на него.

На некоторое время мы так и застряли в этих взглядах.

- Брат Кирито, – выдавил, наконец, Юри. – Брат Кирито… Ты не сердишься на меня?

- Что ты, нет! – я помотал головой.

- Вы… хотите быть моими друзьями? – как-то по-детски спросил он.

- Ну, конечно! – Асуна вновь сжала большую ладонь Рыцаря.

Они поднялись, и Юри провёл рукой по старым бревнам.

- Кирито, – вдруг спохватился он. – Сколько же…

Я шутливо погрозил ему:

- Старший брат, зачем ты спрашиваешь?

- И всё же? – взволнованно переспросил Юри.

- Да это… PanLine выделила премию. Я… ээээ… думал, как лучше поделить… по-братски…

После этих слов Юри впервые за утро улыбнулся. И на дальних аванпостах сознания вновь прокатила тёплая волна.

Он развернулся и вгляделся в нас – уже по-новому.

- Примите меня, – в голосе брата слышалась решимость. – Примите меня, таким, какой я есть, и вы не разочаруетесь в моей дружбе. Потому что я истинный Рыцарь Равновесия, и оно таково: если я ненавижу – то ненавижу всей душой, а если люблю – то люблю от всего сердца

====== 25. Эпилог 31 октября ======

Я проснулся на веранде, поёживаясь от холода. Какая-то добрая душа набросила на меня шерстяной плед, но забыла дать подушку.

Ох, что вчера было? Что было…

Я натянул сапоги. Хотел я так сказать. Я в них и провалялся всю ночь. Внизу, рядом с валунами стоял старший брат. Теперь я мог называть его так без заминки – даже мысленно. Я сполз по лестнице вниз и поздоровался:

- Утречка, брат!

- А… Кири… то… Брат!

Два таких непохожих человека. Но это лишь оболочка. Всё главное, всё, что имело значение, всё, что делало нас братьями – всё было в нас. Внутри.

Я опустился на песок и стал смотреть, как густая овсянка тумана затапливает прибрежные сосны. Юри присел рядом и привалился спиной к спине.