Куп отвернулся. Больше не нужно молчать. Он проверил входную дверь. Рядом с ним была клавиатура, показывающая сигнальную лампочку: система поставлена на охрану, но он не был уверен, что это значит. У двери в подвал он снова сверился с компасом. Опять ничего. Должны быть только наружные двери.
Он приоткрыл дверь, сделал шаг. Хорошо. Спустился к подножию лестницы, в подвал — и в тот момент, когда он ступил в подвал, услышал быстрый бип-бип предупреждения системы сигнализации, чуть громче будильника.
— Дерьмо, — сказал он.
Одна минута. Он начал считать в затылке. Шестьдесят, пятьдесят девять. . .
Сейф был там, как сказал грузчик. Он сработал комбинацию в первый раз и заглянул внутрь. Два мешка, две шкатулки с драгоценностями. Он вынул их. Один мешок был наличными. Другой был таким же тяжелым, как автомобильный аккумулятор. Золото, наверное. Нет времени думать.
Тридцать. Двадцать девять, двадцать восемь. . .
Он побежал обратно вверх по лестнице к входной двери, сигнализация издала настойчивый сигнал «би-би-би-би ». Он ударил его ломом, заставив его замолчать. Звонок будет сделан в любом случае, но если кто-то будет проходить по улице, он не услышит гудка.
Куп вышел через парадную дверь и вернулся к грузовику. Бросил инструменты и мешки с деньгами на переднее сиденье, завел грузовик, выехал на улицу.
Мышление: Четырнадцать, тринадцать, двенадцать. . .
В ноль он свернул за угол и направился вниз по холму к Западной Седьмой улице. Пятнадцать секунд спустя он оказался в пробке. Он никогда не видел копа.
КУП ПРОВЕРИЛ сумки на стоянке Burger King. В первом было сорок пятьсот долларов наличными: двадцатки, пятидесятки и сотни. Во второй сумке было пятьдесят золотых монет, крюгеррандов. Уже сейчас это один из лучших показателей, которые у него когда-либо были. В первой коробке была золотая цепочка с крестом из десяти бриллиантов. Бриллианты были маленькие, но не крошечные. Он понятия не имел, сколько они стоят. Много, подумал он, если они настоящие. Во второй коробке серьги к колье.
Его пронзила волна удовольствия. лучший результат; лучшее, что он когда-либо делал. Затем он подумал о Дженсене, и удовольствие начало исчезать.
Дерьмо. Он посмотрел на золото у себя на коленях. Он действительно не хотел этого. Он мог получить деньги в любое время.
Он знал, чего хотел.
Он видел ее каждый раз, когда закрывал глаза.
КООП КРУИЗИЛ КВАРТИРУ ДЖЕНСЕНА. Квартира была освещена. Он замедлил шаг, и ему показалось, что он заметил тень на окне. Она была голой? Или там полно копов?
Он не мог мешкать. Полицейские могут наблюдать.
Он подумал о собаке, о лапах, царапающих виниловый пол. Ему было интересно, почему они это сделали. . . .
Ночь довела его до безумия: возбуждение из-за улова у Поузи, разочарование из-за света у Дженсена. Он поехал на Лейк-стрит, запер грузовик и начал пить. Он побывал в баре Flower's Bar, Lippy's Lounge, Bank Shot и Skeeter's. Постреляли в бильярд с байкером у Скитера. Сыграл еще одну восьмерку у Липпи и проглотил большую часть, сидя на унитазе в мужском туалете Липпи.
Кокаин через некоторое время вызвал у него сильную головную боль, напрягая мышцы шеи, пока они не стали похожи на подвесную пружину. Он купил пинту бурбона, вышел к своему грузовику, выпил ее и начал делать упражнения: мостики, морские отжимания.
В час дня Куп пьяный отправился обратно в центр города. В пять минут первого, пьяный, он увидел женщину, идущую обратно к отелю у Линдейла. Немного настороженно, немного испуганно. Ее высокие каблуки цокают по улице. . . .
— Трахни ее, — сказал он вслух. У него не было эфира, но были мускулы и нож. Он обогнал женщину, ехавшую в том же направлении, подъехал к бордюру, поставил нейтраль. Он открыл пассажирское сиденье, шарил под ним, пока не нашел сумку, вытащил нож и бросил ключи обратно в коробку. Сделал быструю щепотку кокаина, потом еще одну. Нащупал за сиденьем, пока не нашел свою бейсболку, надел ее.
— Трахни ее, — сказал он. Она подошла к задней части грузовика по тротуару. Ночь была теплой для Миннесоты, но на ней был легкий тренч три четверти. На Купе была футболка с надписью «Coors».
Из грузовика вокруг носа бежит горилла.
Женщина увидела, как он идет. Кричал: «Не надо!»
Уронила сумочку.
Все кокаиновое острое, кокаиновое мощное.
Много топлива, много ненависти: «ПОХУЙТЕ».
Куп выкрикнул это, и лезвие ножа щелкнуло, и она отчаянно попятилась. Он схватил ее, взял за плечо ее пальто. — Садись в чертов грузовик.
Он мог видеть, как белки ее глаз в ужасе повернулись к ней. Пальто пропало, женщина металась, выскальзывая из него, пытаясь бежать. Она прошла через цветник на тротуаре, давила розовые петунии, потеряла туфлю, попятилась к зданию и закричала; запах мочи распространился по ночному воздуху.
И она закричала. Высокий, пронзительный, громкий крик, крик, который, казалось, эхом разносился по тротуарам.
Куп, пьяный, под кайфом, с большими, как надгробные плиты, зубами на ней сверху: «Заткнись». Он ударил ее тыльной стороной руки, сбил ее с ног. Женщина рыдает, пытаясь ползти.
Куп схватил ее за ногу, вытащил из цветника, женщина пыталась удержаться за петунии. Петунии. . .
Она снова начала кричать; больше ни слова, крики, и Куп, все злее и злее, потащил ее к грузовику.
