Куп протянул руку и коснулся двери ее спальни. Она была открыта на дюйм, может, на два. Хорошо. Параноики и беспокойные спящие обычно закрывают дверь. Он подождал еще мгновение, прислушиваясь. Затем, используя всего лишь кончики пальцев, он приоткрыл дверь на фут, приблизил лицо к проему и заглянул внутрь. Слева открывалось окно, и, как и в гостиной, шторы были отдернуты. Полумесяц висел над крышей соседнего дома, а за ним виднелись парк и озеро, как реклама пива.

  И он мог ясно видеть женщину в бледном лунном свете.

  Сара Дженсен сбросила легкое весеннее одеяло. Она лежала на спине, на темной простыне. На ней было белое хлопчатобумажное платье, закрывавшее ее от шеи до щиколоток. Ее угольно-черные волосы рассыпались вокруг головы темным ореолом, лицо слегка склонилось набок. Одна открытая рука была согнута и лежала у ее уха, как будто она махала ему. Другая рука лежала на нижней части ее живота как раз в том месте, где он соединялся с верхней частью ее тазовой кости.

  Прямо под ее рукой Купу показалось, что он видит более темный треугольник; а на груди — тень ее коричневых сосков. Его видение ее не могло быть запечатлено на пленку. Затемнение, затенение были всего лишь плодом его воображения. Ночная рубашка была более существенной, менее прозрачной, чем казалось Купу, но Куп влюбился.

  Любовь, как спичка, зажженная в ночи.

  КУП ПРОЛИСТАЛ фотокниги, наблюдая, ожидая. Он смотрел на фотографию мертвой кинозвезды, когда его женщина вышла из-за угла и посмотрела на «Хобби и коллекционирование».

  Он сразу узнал ее. На ней был свободный коричневый жакет, немного длинноватый, несколько вышедший из моды, но опрятный и ухоженный. Волосы короткие, аккуратные, аккуратные. Ее голова была откинута назад, чтобы она могла смотреть на верхние полки, следуя за строкой книг по антиквариату. Она была невзрачной, без макияжа, не худой и не толстой, не высокой и не низкой, в огромных очках в черепаховой оправе. Женщина, которую не заметил бы другой человек в лифте. Она стояла, глядя на верхнюю полку, и Куп сказал: «Могу я вам кое-что достать?»

  "Ой . . . Я не знаю." Она попыталась слегка улыбнуться, но это выглядело нервным. У нее были проблемы с регулировкой.

  — Ну, если я могу, — вежливо сказал он.

  "Спасибо." Она не отвернулась. Она чего-то ждала. Она сама не знала, как это сделать.

  «Я пропустил чтение», — сказал Куп. «Я только что закончил рубаи. Я думал, что может быть что-то, знаете, аналогичное. . . ».

  А через мгновение женщина уже говорила: «. . . это Гарриет. Гарриет Ваннемейкер».

  САРА ДЖЕНСЕН, разостланная на кровати, дернулась.

  Куп, собиравшаяся подойти к комоду, замерла. В колледже Сара была заядлым курильщиком: ее подсознание ощущало запах никотина, исходящий из легких Купа, но она была слишком далеко, чтобы проснуться. Она снова дернулась, затем расслабилась. Куп с бешено колотящимся сердцем подошел ближе, протянул руку и почти коснулся ее ноги.

  И подумал: что я делаю?

  Он отступил на шаг, завороженный, лунный свет играл на ее теле.

   Золото.

  Он выдохнул и снова повернулся к комоду. Женщины держат все чертовы вещи в спальне или на кухне, и Дженсен не был исключением. В квартире была дверь с двойным замком, камеры наблюдения в холле, частный патруль, который проезжал мимо полдюжины раз за ночь, время от времени останавливаясь, чтобы пошпионить. Она в безопасности, подумала она. Ее шкатулка для драгоценностей из полированного черного ореха стояла тут же на туалетном столике.

  Куп осторожно поднял его обеими руками и прижал к животу, как защитник, защищающий футбольный мяч. Он шагнул назад через дверь и прошлепал по коридору в гостиную, где поставил чемоданчик на ковер и опустился на колени рядом с ним. В нагрудном кармане он носил небольшой фонарик. Объектив был заклеен черной лентой, с дырочкой в ленте. Он включил его, зажал в зубах. У него была игла света, достаточного, чтобы осветить камень или показать цвет, не нарушая его ночного зрения.

  В шкатулке Сары Дженсен для драгоценностей было полдюжины подносов с бархатной подкладкой. Он вынимал подносы по одному и находил кое-что хорошее. Серьги, несколько пар в золоте, четыре с камнями: две с бриллиантами, одна с изумрудами, одна с рубинами. Камни были прекрасными — один набор бриллиантов больше походил на осколки, чем на ограненные камни. Всего в розницу, может быть, пять тысяч. Он получит две тысячи максимум.

  Он нашел две броши, одну из жемчуга, другую с бриллиантами, золотое обручальное кольцо и обручальное кольцо. Бриллиантовая брошь была превосходна, лучшее, что у нее было. Он пришел бы только за этим. Камень для помолвки был неплох, но не идеален. Там было два золотых браслета и часы, женские "Ролекс", золото и нержавеющая сталь.

  Нет ремня.

  Он сложил все в маленькую черную сумку, потом встал, осторожно обошел пустые подносы, и пошел обратно через спальню. Медленно-медленно он начал открывать ящики комода. Наиболее вероятным местом был верхний левый ящик комода. Следующим, скорее всего, был нижний ящик, в зависимости от того, пыталась ли она его спрятать. Он знал это по опыту.

  Сначала он взялся за верхний ящик, выдвигая его, разминая руками полувидимую одежду. Ничего сложного. . . .

  Ремень был в нижнем левом ящике, в глубине, под зимними шерстяными вещами. Так что она была немного настороже. Он вытащил его, взвесив, и снова повернулся к Саре Дженсен. У нее был твердый подбородок, но рот слегка приоткрылся. Ее груди были круглыми и выдающимися, а бедра крупными. Она была бы крупной женщиной. Не толстый, просто большой.

  Ремень в руках, Куп начал отходить, остановился. Он увидел бутылку на туалетном столике и проигнорировал ее, как всегда игнорировал их. Но в это время . . . Он потянулся назад и поднял его. Ее духи. Он снова направился к двери и чуть не споткнулся: он смотрел не на дорогу, он смотрел на женщину, распластавшуюся тут же, на расстоянии вытянутой руки, тяжело дыша.