Машина позади него посигналила.

  Куп посмотрел в левое зеркало, потом в правое, потом вверх, на свет: он стал зеленым. Он взглянул в зеркало заднего вида и двинулся вперед, поворачивая налево. Перед ним группа людей начала переходить улицу, увидела, что он идет, остановилась.

  Куп, подняв глаза, увидел их и резко затормозил, резко остановившись. Когда он понял, что они остановились, он снова начал поворот; и когда они увидели, что он остановился, они двинулись вперед, на путь грузовика. В конце концов они рассеялись, и Куп свернул, чтобы не попасть в бочкообразного человека в комбинезоне, который был недостаточно проворным, чтобы уйти с дороги. Один из них крикнул странным каркающим звуком, и Куп показал ему палец.

  Он тут же пожалел об этом. Куп был человеком-невидимкой. Он не показывал людям пальцем ни на охоте, ни на работе. Он проверил копов, все еще в полквартале от него. Лицо повернулось к нему, потом отвернулось. Он посмотрел в зеркало заднего вида. Люди на улице теперь смеялись, жестикулируя друг другу, указывая на него.

  Ярость подскочила в животе. — Педики, — пробормотал он. «Чертовы педики. . . ».

  Он справился с ним, дошел до конца квартала и повернул направо. С парковки через дорогу от книжного магазина выехала машина. Идеально. Куп развернулся, подождал, пока выедет другая машина, дал задний ход, запер грузовик.

  Когда он начал переходить улицу, он снова услышал карканье. Группа, в которую он чуть не попал, пересекала конец квартала и смотрела на него. Один из них махнул рукой, и они издали странный каркающий звук, рассмеялись, а затем скрылись за зданием.

  «Чертовы придурки». Такие люди бесили его, гуляя по улице. Вытирает жопу, он должен. . . Он вытряхнул из рюкзака сигарету Camel, закурил, сделал пару сердитых затяжек и, сгорбившись, пошел по тротуару к книжному магазину. Через переднее окно он мог видеть группу людей вокруг толстой женщины, которая, казалось, курила сигару. Он сделал последнюю затяжку на «Верблюде», вывел его на улицу и вошел внутрь.

  Место было переполнено. Толстая женщина сидела на деревянном стуле на подиуме, посасывая то, что оказалось палочкой солодки, а два десятка человек сидели на складных стульях полукругом перед ней. Еще пятнадцать или двадцать стояли за стульями; несколько человек взглянули на Купа, потом снова посмотрели на толстую женщину. Она сказала: «Наступает шокирующий момент узнавания, когда начинаешь иметь дело с дерьмом — и называй его так, как оно есть, хорошими англо-саксонскими словами, конским дерьмом, свиным дерьмом и коровьим дерьмом; Я вам скажу, в те дни, когда вы виливаете навоз, первое, что вы делаете, это втираете немного в волосы и под руки, действительно втираете его. Таким образом, вам не придется беспокоиться о получив его на себя, вы можете просто идти вперед и работать. . . ».

  В задней части магазина висела вывеска «Фотография», и Куп направился туда. У него была старая книга под названием «Лихорадка джунглей» с картинками и рисунками обнаженных чернокожих женщин. Книга, которая до сих пор заводит его. Может быть, он найдет что-то подобное. . . .

  Под табличкой «Фотография» он достал книгу и начал листать страницы. Амбары и поля. Он огляделся, оценивая. У некоторых женщин был такой «плавающий» взгляд, взгляд человека, который пытается найти связи, не настроившись на автора, который говорил: «. . . определенная человеческая жизнеспособность от ручного рыхления бобов; ой, становится жарко, иногда так жарко, что и плюнуть нельзя. . . ».

  Куп забеспокоился. Он не должен быть здесь. Он не должен охотиться. Прошлой зимой у него была женщина, и на какое-то время этого должно было хватить. Было бы достаточно, если бы не Сара Дженсен.

  Он мог закрыть глаза и увидеть ее. . . .

  СЕМНАДЦАТЬЮ ЧАСАМИ РАНЬШЕ, ни разу в жизни не видев Сару Дженсен, Куп вошел в ее многоквартирный дом с помощью ключа. Он был одет в легкое пальто и шляпу, чтобы защититься от любопытных глаз видеокамер в вестибюле. Пройдя мимо камер, он поднялся по пожарной лестнице на крышу здания. Он двигался быстро и бесшумно, поднимаясь по лестнице в мокасинах на резиновой подошве.

  В три часа ночи в коридорах было пусто, тихо, пахло средством для чистки ковров, полиролью для латуни и сигаретами. На одиннадцатом этаже он на мгновение остановился за противопожарной дверью, прислушался, затем тихо прошел через дверь и по коридору слева от себя. В 11:35 он остановился и прижался глазом к глазку. Темный. Он смазал ключ от квартиры пчелиным воском, который смягчил щелчок металла по металлу и смазал механизм замка. Он держал ключ в правой руке, а правую руку в левой и вставлял ключ в замок. Влезла легко.

  Куп проделывал это двести раз, но эта рутина давила ему на нервы, как убегающий груз. Что находится за дверью номер три? Детектор движения, доберман, сто тысяч наличными? Куп узнает. . . . Он повернул ключ и нажал: не быстро, но твердо, плавно, с сердцем во рту. Дверь открылась с легким щелчком. Он ждал, прислушиваясь, затем вошел в темную квартиру, закрыл за собой дверь и просто стоял там.

  И почувствовал ее запах.

  Это было первым делом.

  Куп курил нефильтрованные Camels, сорок или пятьдесят в день. Он употреблял кокаин почти каждый день. Его нос был забит табачной смолой и покрыт шрамами от кокаина, но он был существом ночи, чувствительным к звукам, запахам и текстурам, а духи были темными, чувственными, неотразимыми, парящими в стерильном воздухе квартиры, как обнаженная женщина. на коне. Он поймал его, замедлил. Он поднял голову, как крыса, вбирая в себя. Он не осознавал, что оставил свой собственный запах, коричневый запах застарелого табачного дыма.

  Занавески в женской гостиной были раздвинуты, и с улицы проникал приглушенный свет. Когда его глаза начали привыкать, Куп стал различать основные предметы мебели, прямоугольники картин и гравюр. Тем не менее он ждал, стоя спокойно, обостряя зрение, вдыхая ее запах, прислушиваясь к движению, к слову, к чему угодно — маленькому красному огонеку на пульте сигнализации. Ничего. Квартира спала.

  Куп выскользнул из мокасин и в устойчивой тишине пересек квартиру, по более темному коридору мимо ванной слева и кабинета справа. В конце коридора было две двери, главная спальня слева, гостевая комната справа. Он знал, что они собой представляли, потому что так сказал ему бывший заключенный из Логана Ван Лайнса. Он передвинул мебель Дженсена, снял оттиск ее ключа, нарисовал карту. Он сказал Купу, что эту женщину зовут Сара Дженсен, какая-то богатая шлюха, которая «вроде на фондовом рынке» и имеет вкус к золоту.