НОЧНАЯ ДОБЫЧА

   Джон Сэндфорд.

  1

  Ночь была теплая, сумерки манящие: пары средних лет в пастельных рубашках, держась за руки, прогуливались по старым потрескавшимся тротуарам вдоль Миссисипи. Группа девушек из колледжа бежала по велосипедной дорожке в спортивных костюмах и кроссовках, разговаривая на бегу, их одинаковые светлые хвостики подпрыгивали позади них. В восемь с громким хлопком зажглись уличные фонари сразу на целые кварталы. Наверху, над новой зеленью вязов, ночные ястребы издавали свои визгливые крики, сверкая крыльями, как серебряные полосы на новых старших лейтенантах.

  Весна переходила в лето. Нарциссы и тюльпаны исчезли, а петунии расстелились по грядкам, как меннонитские одеяла.

  Куп был на охоте.

  Он катил по жилым улицам в своем «Шевроле С-10», радио было настроено на «Кантри-лайт», высунув локоть из окна, с бутылкой пива «Свиной глаз» между бедрами. Мягкий вечерний воздух ощущался, как женские пальцы, гладящие его бороду.

  В Лексингтоне и Гранде перед ним прошла женщина в алой куртке. У нее была длинная изящная шея, темные волосы собраны в пучок, высокие каблуки стучали по асфальту. Она была слишком самоуверенна, слишком подвижна, двигалась слишком быстро; она была кем-то, кто знал, куда она идет. Не тип Купа. Он пошел дальше.

  Купу был тридцать один год, но с любого расстояния он выглядел лет на десять-пятнадцать старше. Это был широкий человек с озлобленным издольщиком лицом и маленькими подозрительными серыми глазками; у него была манера смотреть на людей сбоку. Его светло-рыжие волосы были подстрижены до самого черепа. Его нос был заостренным, кожистым и длинным, и он носил короткую пушистую бороду, заметно более рыжую, чем его волосы. Его тяжелые плечи и толстая грудь сужались к узким бедрам. Его руки были толстыми и мощными, заканчиваясь каменными кулаками. Когда-то он был дебоширом в баре, человеком, который мог разжечь ненависть тремя бутылками пива и несвоевременным взглядом. Он все еще чувствовал ненависть, но теперь сдерживал ее, за исключением особых случаев, когда она прожигала его живот, как сварочная горелка. . . .

  Куп был спортсменом особого рода. Он мог подтягиваться до тех пор, пока ему не надоест, он мог пробежать сорок ярдов так же быстро, как профессиональный полузащитник. Он мог подняться на одиннадцать этажей по пожарной лестнице, не задыхаясь.

  Куп был кошачьим грабителем. Кошачий грабитель и убийца.

  КУП ЗНАЛ ВСЕ улицы и большинство переулков в Миннеаполисе и Сент-Поле. Он изучал пригороды. Он проводил свои дни за рулем, скитаясь, отыскивая новые места, отслеживая свое продвижение по паутине дорог, проспектов, улиц, переулков, дворов и бульваров, которые составляли его рабочую территорию.

  Теперь он двигался по Гранд-авеню, к Саммиту, к собору Святого Павла, мимо торговца наркотиками, торгующего возле офиса архиепархии Святого Павла и Миннеаполиса, и вниз по склону. Он проехал пару кругов по объединенным больницам, глядя на медсестер, направляющихся на свой особо охраняемый участок — шутка, это так. Он заглянул в антикварные магазины на Западной Седьмой улице, проехал мимо Гражданского центра, а затем свернул по бульвару Келлогг на Роберт-стрит, налево на Роберта, сверившись с часами на приборной панели. Он был ранним. В центре было два или три книжных магазина, но только один заинтересовал его. У святого было запланировано чтение. Какое-то дерьмо о женщинах прерий.

  «Святым» управлял седеющий выпускник Университета Святого Иоанна. Книги новые и подержанные, обменяйте свои книги в мягкой обложке два на один. Кофе стоил двадцать центов за чашку, получай сам, плати по системе чести. Благородный мясной киоск, куда застенчивые люди ходили перепихнуться. Куп был здесь всего один раз. Было чтение стихов, и магазин был заполнен длинноволосыми женщинами с разочарованными лицами — женщинами Купа — и мужчинами с проплешинами, большими животами и неуверенными седыми хвостиками, завязанными резинками.

  Подошла женщина и спросила: «Ты читал Рубаи ?»

  "Эм-м-м . . . ?» О чем она говорила?

  « Рубайат Омара Хайяма ? Я только что прочитала это снова, — пролепетала она. В руке у нее была тонкая книга в черной поэтической обложке. «Перевод Фитцджеральда. Я не читал ее со времен колледжа. Это действительно тронуло меня. В некотором смысле это похоже на стихи, которые Джеймс читал сегодня вечером».

  Купу было плевать на Джеймса и его стихи. Но сам вопрос: читали ли вы рубаи ? было хорошее кольцо к нему. Интеллектуальный. Человек, который задал бы этот вопрос: Вы читали Рубайат ? -было бы . . . безопасно. Вдумчивый. Внимательный.

  В тот вечер Куп не искал женщину на рынке, но взял книгу и попытался ее прочитать. Это была ерунда. Бред такого высокого, чистого порядка, что Куп в конце концов выбросил его из окна своего грузовика, потому что он чувствовал себя глупо, когда держал его на сиденье рядом с собой.

  Он выбросил книгу, но сохранил строчку: «Вы читали Рубаи ? »

  КООП ПЕРЕСЕЧИЛ I - 9 4 , затем снова пересек его, кружась. Он не хотел приходить в книжный магазин, пока не началось чтение: он хотел, чтобы люди смотрели на читателя, а не на него; то, что он делал сегодня вечером, было не в его привычках. Он ничего не мог с собой поделать — влечение было непреодолимым, — но он будет настолько осторожен, насколько сможет.

  Вернувшись через межштатную автомагистраль, он остановился на красный свет и посмотрел в окно на полицейский участок Сент-Пол. До летнего солнцестояния оставалось всего две недели, и в половине восьмого было достаточно света, чтобы разглядеть лица даже на расстоянии. Группа полицейских в форме, трое мужчин и пара женщин, сидели на ступеньках, разговаривая и над чем-то смеясь. Он наблюдал за ними, не мысленно, а просто глазом. . . .