Когда собрание закончилось, и генералы начали расходиться по своим делам, Синдбад неожиданно попросил Когъёку остаться.

— Ко, у меня для тебя будет особое поручение, — произнес он.

— Надеюсь, оно не связано с лазаньем в портовых кварталах в поисках слухов об Аль-Сармен? — осведомилась Когъёку с усмешкой.

— О нет, — Синдбад ответил ей задорной улыбкой. — Я больше никогда не поручу тебе тайные задания, после того, как ты затопила самый злачный район Ремано.

— То отребье само напросилось, — Когъёку развела руками и попыталась скопировать невинное выражение, каким Синдбад обычно отвечал на все обвинения Джафара в разгильдяйстве. — Они ко мне приставали, и я решила поучить их вежливости.

— Я понимаю, почему Винеа выбрал тебя, — неожиданно произнес Синдбад. — Твой характер подобен морю: обычно ты спокойная, как водяная гладь в штиль. Твоя улыбка напоминает блеск солнца на синих волнах… Но твой гнев бурный и сильный, как самый ужасный шторм. Вода гибкая и податливая, но никто не устоит перед цунами, да?

Когъёку потупилась.

«Он так легко читает меня. От него ничего не скроешь».

Но Когъёку это не пугало, а скорее радовало. Было приятно осознавать, что человек, которым она восхищается, которого преданно любит, так хорошо знает ее. Значит, она ему не безразлична.

— Учитывая обилие похвалы, задание, которые ты мне готовишь, будет похуже посещения притонов и вынюхивания, — пошутила она.

За последний год Когъёку научилась не только смущенно краснеть в присутствии Синдбада, но и поддерживать разговор, вставляя колкие замечания. Она чувствовала себя все более свободно в обществе короля, теперь она уже была не просто влюбленной девушкой, но другом Синдбада. Она видела его утомленным, расстроенным, печальным и даже злым. Она знала его недостатки и слабости. И от этого ее любовь к нему не угасла, а стала только сильнее. Потому что она видела не только сияющий образ, но и человека с мечтами и чувствами. Замечательного человека, которому она поклялась в верности.

Когъёку ожидала, что Синдбад ответит шуткой на шутку, но он посмотрел на нее неожиданно странно. Задумчиво и как-то… нежно? Она не могла истолковать этот взгляд.

— Король должен уметь красиво врать, но я еще не разучился говорить от чистого сердца, — его голос звучал проникновенно, так интимно, что Когъёку смутилась. — Иногда похвала просто похвала призванная порадовать дорого человека, а не польстить и получить выгоду.

Когъёку уставилась на сложенные на коленях руки, затем робко посмотрела на Синдбада. В его глазах был свет синдрийского солнца.

— Мне приятно, — пробормотала Когъёку и улыбнулась. — Я люблю море, влюбилась в него в тот день, когда впервые увидела в порту… Оно… Бескрайнее, могучее…

Она замялась, не в силах подобрать слов.

— Оно для меня символ свободы.

— Да, море — это свобода. Моряка всегда тянет к морю.

И снова этот странный взгляд. Синдбад оперся подбородком о скрещенные пальцы и пристально смотрел на Когъёку. Нежно и будто бы с затаенной тоской. У Когъёку перехватило дыхание, а сердце забилось часто-часто. Мир вокруг растворился, и они остались вдвоем.

«Моряка всегда тянет к морю. Ты похожа на море…»

Но тут Синдбад моргнул и наваждение исчезло. В окно ворвались птичьи трели и шум ветра.

Синдбад хлопнул ладонями по столу.

— Возвращаясь к твоему заданию, Ко. Оно скорее не сложное, а интересное.

Когъёку встрепенулась и постаралась сосредоточиться. Сейчас не время витать в облаках. Хотя на краткий миг ей показалось, что она видела в глазах Синдбада то, что всегда мечтала увидеть.

«Наверное, показалось».

— И что же за великая миссия меня ждет? — осведомилась она.

— Я рассказывал о принце Али-Бабе Салудже, который покорил подземелье и освоил покров оружия. Хочу попросить тебя немного потренировать его, — сказал Синдбад.

Когъёку вопросительно вскинула бровь.

— Но ведь ты только что говорил, что нужно дать гостям отдохнуть.

Синдбад кривовато усмехнулся.

— По большей части это было сказано для Яму. Ты же ее знаешь, когда дело доходит до магии, она теряет голову. Если бы я ее не остановил, она бы замучила беднягу Аладдина.

Когъёку вспомнила безумный блеск в глазах волшебницы, когда она возбужденно рассказывала собранию генералов об изобретенных ей новых заклинаниях.

— Да уж, маги она до смерти замучает вопросами, — согласилась Когъёку.

Синдбад кивнул.

— Вот именно. Аладдин недавно потерял близкого друга, ему нужен отдых и покой. Пусть он и выглядит, как ребенок, но он мудрее многих взрослых и справится со своими переживаниями. Ему просто требуется время. А вот Али-Бабе не помешает встряска. Он тоже потерял дорогого человека, но, я считаю, принц Салужда из тех людей, которых нельзя оставлять наедине со своими печалями. Он не сможет выбраться сам, отринуть прошлое и идти вперед. Скажем так, ему необходим пинок в правильном направлении.

— И я должна этот пинок осуществить? — догадалась Когъёку.

— Да. Я передал Али-Бабе меч его отца взамен сломанного в Бальбаде, после нескольких тренировок его джинн должен переместиться в новый сосуд. Но у меня нет времени обучать Али-Бабу созданию покрова джинна, поэтому перепоручаю эту задачу тебе.

Король широко улыбнулся.

— Рассчитываю на тебя, Ко.

— Я дам ему хорошего пинка, не сомневайся, — бодро заявила Когъёку.

Спустя несколько месяцев Синдбад с перекосившимся лицом смотрел на улыбающийся ломоть жира, который назвался Али-Бабой и на огромный пончик, который отзывался на имя «Аладдин». Стоящая рядом Когъёку была мрачнее тучи.

— С восфлафениеф, фяфенька! — слова Аладдина было невозможно разобрать, потому что он пытался одновременно говорить и есть.

— Я готов сражаться против Аль-Сармен! — объявил Али-Баба, грозно сжимая пухлые кулаки.

— Я вернулся, — бесцветным голосом произнес Синдбад.

Али-Баба и Аладдин принялись дружно нахваливать синдрийскую еду, Синдбад слушал их с каменным лицом.

— Простите, у меня дела, я вас ненадолго покину, — наконец сообщил он и вышел из комнаты, утаскивая хмурую Когъёку с собой.

— Ко, я же просил тебя позаботиться об Али-Бабе, — с упреком произнес Синдбад, едва они с оказались в коридоре.

Когъёку обиженно надулась и сложила руки на груди.

— Я пыталась, но этого болвана ничем не пронять, — пожаловалась она. — Он не хочет тренироваться, объяснений о покрове джинна не слушает, только ест и ест. Я устала с ним возиться, все мои слова, как об стенку горох.

Синдбад задумчиво потер подбородок.

— А я думал, вы быстро поладите, вы ведь почти ровесники. У вас похожая судьба, мать Али-Бабы тоже была куртизанкой.

— И ему тоже приходилось ублажать богачей в борделе? — ядовито спросила Когъёку.

Синдбад строго взглянул на нее, она тут же почувствовала себя капризным ребенком и устыдилась.

— Прости, — тихо произнесла она. — Наверное, я просто немного завидую Али-Бабе. Он рассказывал о своей семье. У него была любящая мать, даже король-отец по-своему заботился о нем. Его все-таки забрали во дворец и растили, как принца. А я стала нужна семье, только когда получила джинна.

— На долю Али-Бабы тоже выпало немало испытаний, не будь к нему так строга.

Когъёку вздохнула.

— Но у меня все равно ощущение, что я намного-намного старше него… Может быть, поэтому у меня не получилось его тренировать? Мне он кажется излишне легкомысленным.

Синдбад улыбнулся.

— Ладно, я с ним поговорю. С ними обоими.

— Кстати, по поводу тренировок Али-Бабы, — поспешила добавить Когъёку. — Я думаю, ему еще рано осваивать покров джинна, он ведь даже покров оружия толком не освоил. Во время поединков у меня сложилось ощущение, будто что-то ему мешает. Не знаю, как объяснить… Возможно, неуверенность в своих силах?

— Я тоже замечал, что ему не хватает уверенности, — согласился Синдбад. — И фехтовальное мастерство не помешает улучшить. Пожалуй, стоит попросить Шарркана заняться им.