Девушка улыбнулась и с наслаждением отпила из чашки ягодный чай.

— Этот магазинчик — моя маленькая отдушина. Когда я здесь и творю, то забываю обо всем. Мой маленький тихий оазис умиротворения.

— Для меня им был и остается Хогвартс. Там, с друзьями за учебой я позволяю себе ненадолго забывать о том, что происходит вокруг, — признался Гарри. — Несмотря ни на что, я бы не хотел обычную жизнь в магловском мире.

Сиерра призрачно улыбнулась.

— Хогвартс всегда будет нашим домом.

Проводив Гарри обратно на площадь Гриммо, Сиерра засмотрелась на оранжевое небо, по которому персиковым маревом разлились закатные солнечные лучи. Она закрыла глаза и втянула в себя чуть сладковатый вечерний воздух. Мертвенно-холодное дыхание войны уже надрывно дышит в затылок, но летний вечер слишком хорош, чтобы замечать это дуновение.

Сны снились не каждую ночь, и это было даже хуже, чем если бы все было наоборот. В первую ночь после кошмара ты ложишься спать со страхом, во вторую — с опасением, в третью — с надеждой, что все закончилось, в четвертую, пятую и, если повезет, шестую и седьмую — с ощущением, что ты в безопасности. И в этот момент кошмар снова наступает тебе на пятки и больно ударяет о стену твоей же глупости. Ты повелась. Снова. А потом все по кругу до изнеможения и треснувшей психики. И если первые пару кругов ада ты все еще веришь, что сможешь выбраться, то вскоре понимаешь, что выхода нет — ловушка схлопнулась, и ты тут жертва.

Сиерра очнулась у догоревшего дома на площади Гриммо. От старинного особняка Блэков остались лишь руины и обуглившиеся разрушенные стены. Крыша выгорела дотла, а те конструкции, на которых она держалась, обвалились и пробили черный, словно уголек, пол. Сиерра подумала, что в этом сне зима, но вскоре догадалась, что совсем не снег опускается на старую брусчатку: в воздухе, словно в медленном танце, кружились хлопья пепла. Сиерра протянула ладонь, и те стали собираться на ее руке, подобно снежинками, но они не таяли, а все больше кучковались, пока девушка не сжала ладонь. Сухой серый пепел раскрошился сквозь ее пальцы на крупицы и посыпался вниз. Удушливо пахло гарью и сожженными заживо телами. Сиерру чуть не вырвало, но она закрыла глаза и задержала дыхание, убеждая себя, что все это нереально.

Темная незаметно подошла к ней вплотную: бесшумно и грациозно, словно дикая кошка, приметившая свою жертву на охоте. Она обошла Сиерру по кругу, присматриваясь и изучая, и остановилась позади.

— Ты слабая, — заключила она, склонив голову вбок. — Только в детских сказках добро и свет сильнее, на деле же это величайшая слабость.

— Неправда, — машинально ответила Сиерра, застыв на месте, словно скульптурное изваяние. — Свет всегда разрезает тьму на безжизненные лоскутки. Как минимум, это физические свойства.

Темная засмеялась, и от ее грудного, пропитанного ядом, смеха Сиерра вздрогнула.

— Этому вас учат в Гриффиндоре? Как мне было тошно находиться в твоей голове все это время среди постулатов о благородстве, верности, храбрости и чести… — Она сплюнула себе под ноги. — Меня тошнит от этих розовых соплей и лицемерия!

— Кто ты? — почти шепотом спросила Сиерра.

Темная не улыбнулась, лишь придвинулась ближе и прошептала, касаясь губами уха девушки:

— Все называли это тьмой внутри тебя. Как там? — Она отстранилась и пощелкала пальцами. — Что, темная сторона все-таки побеждает?

Сиерра вздрогнула, будто ее ударили током, вспомнив тот самый ехидный тон Перси.

— Ты никогда не задумывалась, почему был самый честолюбивый и прогнивший из Уизли? Почему высокомерный и эгоистичный Розье?

Темная усмехнулась и грациозно обогнула Сиерру, встав прямо перед ее лицом. Черные, полные ненависти, глаза против серых — пронизывающе-холодных.

— Особенно Розье, — улыбнулась та. — Потому что ты знаешь, что не заслуживаешь кого-то получше. Кого-то светлого, доброго, честного и умеющего любить всем сердцем. Ты заведомо выбираешь людей с угольком вместо сердец.

Темная ловко подхватила небольшой уголь с земли и подбросила его вверх. Сиерра против воли наблюдала, как зачарованная, пока он слишком медленно опускался обратно в ладонь ее точной копии.

— И что тебе нужно? — хриплым голосом спросила Сиерра. Темная улыбнулась.

— Твое место.

Сиерра не успела осмыслить услышанное, как Темная сдавила ее горло своими тонкими пальцами, а длинные черные ногти, больше похожие на когти, остро впивались в кожу. Девушка задыхалась и из последних сил пыталась оттолкнуть ее, но та была гораздо сильнее — будто бы совершенно непобедима и неуязвима.

Когда из глаз потекли слезы, а воздух беспощадно ускользал из легких, Сиерра очнулась. Она резко распахнула глаза и стала изо всех сил хватать ртом живительный воздух, и только после этого осознала, что ее ослабевшие пальцы хватаются за собственное горло.

— Что за черт, — прошипела она и включила свет.

У стены напротив стоял небольшой комод с зеркалом, и Сиерра, чуть не запутавшись ногами в одеяле, ринулась к нему. Она с ужасом смотрела на свое перепуганное отражение, взгляд которого цеплялся за лиловые следы на шее от пальцев. От собственных пальцев. Сиерра шумно выдохнула и осмотрела руки: кое-где под ногтями запеклась кровь в подтверждение того, что отныне она опасна даже для себя самой.

С этой злополучной ночи Сиерра старалась не спать. Она вливала в себя литры бодрящих эликсиров, и поначалу это правда работало: продуктивность значительно повысилась за счет дополнительного времени для работы и поразительной остроты ума. Сиерра чувствовала себя гораздо спокойнее и будто бы могла свернуть горы. На собраниях ордена она блистала гениальными идеями, десятками килограммов поставляла взрывающиеся зелья для борьбы с пожирателями и чувствовала себя так, будто выпила Феликс Фелицис.

Ее внезапная заинтересованность была на руку всем: более осведомленная часть членов совета сочли это попыткой доказать, что она все же выбрала правильную сторону, но Сириус с каждым собранием становился все более хмурым. В конце очередного он все же смог поймать дочь прямо у выхода. Она скрестила руки на груди и вопросительно вскинула брови.

— Что с тобой происходит?

— А что со мной? Я работаю на благо великого Ордена Феникса, тружусь во славу победы над диктаторским режим его величества Темного Лорда.

— В твоем голосе столько яда, что можно сцедить и убить всю армию пожирателей, — хмыкнул Сириус.

— А чего ты ожидал? Что я скажу спасибо? Уж прости, благодарности не испытываю.

— Сиерра, я не хотел этого, но выбора не было. Ты же сама понимаешь, как это опасно!

— Вы все так переживаете за Гарри, будто он волшебное оружие против этого ублюдка! — вспыхнула Сиерра. — Я, конечно, тепло отношусь к Гарри, но может хватит уже играть другими людьми и их судьбами из-за этого?

— Ты хочешь сорваться на мне, — понял Сириус. — Валяй. Все лучше, чем эта игра в идеального солдата ордена.

Сиерра покачала головой и грустно усмехнулась.

— Похоже, что мне остается злиться только на себя. Прости, пап, мне просто паршиво.

Вот и все. Одно признание, которое оказалось не так уж сложно из себя выдавить, и будто гора с плеч. Сириус протянул к ней руки.

— Иди сюда.

Было так легко почувствовать себя слабой, не притворяясь кем-то другим, а просто стать дочерью, слабой девочкой, на которую свалилось слишком много дерьма. Сириус поцеловал ее в макушку.

— Ты не одна. Помни об этом.

Спустя непродолжительное количество времени не спать становилось все труднее. Качество работы неустанно снижалось, девушка постоянно путала ингредиенты, застывала в собственных мыслях, которые беспорядочно ускользали, от чего зелья было безнадежно испорчены. Из лаборатории часто доносились хлопки, взрывы, звон разбитого стекла и отборная ругань, которой бы позавидовал даже самый отъявленный егерь. Под ее глазами, утратившими живой блеск, залегли темные круги, а прежде румяная кожа приобрела серый оттенок.