Даниэль поднял ножны и подал Полине. Мы все подошли посмотреть, что же получилось и ахнули: цепочка и камень впаялись в металл. Это выглядело как изысканное украшение. Полина сияла от счастья, прижимая к груди ножны.

Даниэль повернулся ко мне и вытащил из другого мешочка кулон округлой формы из кроваво-красного с фиолетовым отливом камня на золотой цепочке. Он подошел ко мне очень близко. Медленно раскрыл ладонь, давая возможность полюбоваться произведением искусства.

Я завороженно смотрела на переливы рубинового — словно капля крови — камня на его большой ладони. В горле моментально пересохло, и я непроизвольно сглотнула и облизала губы.

— Разрешишь, Ариш? — негромко произнес он, глядя мне в глаза. Его дыхание коснулось моей щеки и шеи. Опаляющей волной разошлось по груди и рукам. Горячий шар прокатился из груди вниз, к коленям. Пальцы Даниэля были теплыми, когда он, надевая на меня цепочку, случайно легко коснулся моей шеи. — Это артефакт, при помощи которого ты сможешь понимать эльфийскую речь, — прошептал он почти мне на ухо, дыханием опаляя и без того сверхчувствительную кожу.

Нечем стало дышать. Кровь бросилась к вискам и застучала в ушах сотней молоточков. Глаза его лучились нежностью и еще каким-то новым, не виданным мной раньше, светом. Он близко и внимательно посмотрел мне в глаза.

В нескольких шагах от нас стояли ребята, но меня не покидало чувство, что мы одни на этой поляне, мы одни на всем белом свете. — Пока не рассказывай никому. Может быть, пригодится, — добавил он тихо.

Приглушенный голос его бархатными теплыми нотками волновал и будоражил что-то сокровенное внутри. Больше всего мне сейчас хотелось броситься ему на шею и закружиться!

Силой удерживала я себя от несусветных глупостей, что безудержно лезли мне в голову. Но губы сами собой уже растягивались в счастливой улыбке, а сияющие глаза выдавали с головой, сколько ни сдерживайся.

- А этот амулет что делает? — наперебой загомонили ребята.

— Зелья зачаровывает? — предположила Танюшка.

— Наверное, травы сушит, — добавила Любава.

— Ага, и блины печет, — хмыкнул Митька.

— Секрет! Меньше будете знать — крепче будете спать! — рассмеялась я немного нервно, пряча амулет под рубашку. — Давайте лучше в лапту! Выручай, Даниэль, нам десятый нужен.

— А какие правила? — охотно подключился эльф, закатывая рукава рубашки.

— Сейчас я тебе мигом обскажу, Дань, — Митька подал ему в руки увесистую палку.

И уже через минуту Даниэль, отправив кожаный мяч в полет, бежал по краю поля к линии кона и обратно. Пересвет, догнав мяч, попытался осалить Даниэля, но где там!

Играли мы не на очки, просто в удовольствие. Полина с такой силой двинула по мячу, что он улетел за поляну, в высокую траву. Яромир бросился его искать. И, пока он искал, Полина могла пять раз сбегать за кон и обратно.

Я ударила по мячу легко, и спортивный Борис в прыжке тут же поймал его. Теперь мы пошли водить, а команда Бориса — в город. Но, они рано обрадовались. Уже первый поданный ими мяч поймал Ратмир и команды снова поменялись местами.

От души, нахохотавшись, набегавшись на свежем воздухе, мы изрядно проголодались и все вместе пошли на ужин.

— А что, Ярик, мои сапоги-скороходы уже в работе? — Митьке не терпелось примерить обновку.

— Уже, Митяй, думаю, недели через две будут готовы, — ответил Яромир и улыбнулся Любаве. Та стрельнула в него черными глазами и улыбнулась в ответ. — А мой горшок, что, сам варить будет?

— Возьмусь на днях, Яромир, — Митька догнал Полину.

— И что, Митяй, правда, сам варит? — Борис еще не видел это чудо.

— А то! Только и скажешь: «Горшочек, вари!» Я же знал, чему учиться нужно! — хмыкнул, довольный собой, Митька.

— Ну что, успеем до ужина — на озеро? Окунуться хочется! — Ратмир, чем ближе подходили к столовой, тем больше ускорял шаг.

Ребята за разговорами ушли вперед, а мы с Даниэлем немного отстали. Полина с Митей тоже не спешили. Держались немного впереди нас. Видимо, чтобы не оставлять меня одну с эльфом.

— Ну вот, Аришка, будут у меня сапоги-скороходы, навещу твоего Горыныча, — обернувшись к нам, заверил Митька.

— Хорошо, а то давно не прилетал что-то, — кивнула я. — Если, он, конечно, еще на прежнем месте живет.

— Вот и погляжу, на прежнем, али нет. Надеюсь, не сожрет меня, как прошлый раз.

— То-то и видно, что, прошлый-то раз сожрал, да выплюнул, — поддела его Полина.

— Да у меня тогда от страха чуть расстройство не случилось! — Митькина самоирония фонтанировала.

— Да то у дракона от тебя расстройство приключилось, — беззлобно скалилась Полинка.

— Бабушка однажды лечила от ранения Змея Горыныча, — пояснила я для Даниэля. — А я маленькая была. Мы подружились, пока за ним ухаживали. Потом он прилетал иногда. А, когда в академию уходила, Митька с дружками за мной погнались. Они в ту пору дразнили меня, проходу не давали. Поплутала от них по лесу. Митька так и не отстал. Пришлось драконом его пугать. Горынычева пещера как раз неподалеку была. Думала, теперь-то Митька отвяжется. Нет! И с Горынычем подружился. Так и пришел со мной в академию. Увязался, на свою голову, — смеясь, поведала я историю трехлетней давности.

— Так мне и надо было! — рассмеялся Митька. — Выходим на поляну, а там — драконище о трех головах! Я так на землю и сел, где стоял. Аришка в крик: «Мамочки! Он сейчас нас сожрет! Митя, беги!» Драконище лапами затопал, дыму напустил. Чистый цирк! Ну, все, думаю, вот и пожили.

— А Митька не сбежал. Взял дубину побольше. Меня себе за спину задвинул. Отбиваться приготовился. Думаю, хватит придуриваться, — вклинилась я в повествование.

— Тут Аришка со всех ног к нему как запрыгала: «Жулька, здорово!». И ну, обниматься! А Змей к ней ластится, как щенок, всеми тремя головами. Я со страху за нее чуть не помер. Едва отошел. Говорю, ты чего его как дворняжку, кличешь? А она говорит: «Жуль Вейр Алет, знакомься, это Митька». «Алет?» — переспрашиваю. Ну, совсем обалдел. Третья голова, флегматично так, пустила по траве струю огня, вздохнула и кивнула, соглашаясь: «Ну да, Алет». Я говорю, а чего у него имя-то такое… ненашенское? А Аришка мне: «Он и сам ненашенский».

Даниэль хохотал уже в голос. Полинка, не в первый раз слушавшая этот рассказ в разных вариациях, улыбалась, глядя на Митьку. Я дополняла его рассказ, по мере возможности:

— Как назвала, так вот теперь и летает. Ну, не Каштанкой же мне его звать?

— Я говорю: «А что, если бы ему кличку подобрать, Летун, например». Аришка мне: «Ты в своем уме? Он что, собака, чтоб ему кличку давать? Здравомыслящее существо. Вполне себе. Гхм. Иногда», — Митька изрядно добавлял к рассказу новых вымыслов. — Горынычу, видимо, тоже кличка Летун не понравилась, продолжил по мне огнем пуляться.

— Митька орет: «Аришка! Забери своего дракона! Зажарит и сожрет!». Я ему говорю: «Не пугай округу, полоумный! Никто не станет тебя жрать». Горынычу говорю: «Чай, не дикие звери, правда, Жуль?» Тот, вполне доброжелательно, кстати, кивнул.

— Ага, кивнул. А третья голова выдохнула в сторону струю дыма и мне так многозначительно: «Я бы все же поставил на более разумный вариант, что не все здесь такие, во благо воспитанные». У, ехидна, думаю! — хохотал Митька.

— Шутил, конечно! Он такой! — защищала я дракона. — А Митька перехватил покрепче дубину и говорит: «А вот я тебе сейчас палкой, да по зубам!». А Горыныч: «А че сразу по зубам-то?!». Я его приструнила, мол, ладно, Алёш, кончай уже пугать. Мы же тебе гостинцев принесли. Митька, говорю, доставай зайчатину.

— Да ему того зайца — на один зуб, с такими-то башками, — Митька изобразил руками размеры голов Горыныча.

— Да, он сытый был, — успокоила я Даниэля. — Я его спрашиваю: «Скажи-ка мне лучше, ты телят из деревни таскал?»

— Две головы скромно потупились. Дракон от смущения шаркнул по земле лапой. А третья голова сделала абсолютно независимый вид, будто вопрос был задан вовсе не ей, — снова перехватил повествование в лицах Митька. — «Только тех, что жители сами давали».