— Да уж, знакома, насмотрелась, — призналась я, припоминая события трехлетней давности. — Помнишь, я рассказывала, как мы с Митькой добирались до Академии? Мы тогда несколько раз останавливались поесть на дороге в трактирах. Потом добрались до ближайшей деревни и попросились на постой, переночевать. Отрабатывали ночевку в огороде. Все утро воду из реки таскали, поливали капусту, — рассмеялась я, вспоминая.

— А, это когда ты запугала Митьку Змеем Горынычем?

— Да куда там! Запугаешь его! Знакомила их. Давай спать, Полин, — я внезапно почувствовала, как на меня навалилась неподъемная усталость. Как будто, внутри разом погасили все магические фонарики.

— Елисей, дружок, угости нас молоком на ночь, что ли, — обратилась я к домовенку. На столе появились две берестяные кружки с молоком. И пряник.

— Благодарим, Елисеюшка! — хором ответили мы. И, глядя на пряник, рассмеялись. Я весело. Полина смущенно.

Уже лежа в кровати и почти засыпая, я произнесла шепотом, мысленно беседуя с бабушкой:

— Я совсем сдурела, бабушка. Злюсь на эльфа, который едва ли пару раз на меня глянул. Конечно, другое дело, как глянул. Но, говоря по совести, они ведь ничего мне не должны, эти эльфы. Мне обижаться-то на него не за что. Он ничего мне не обещал. Ну, взглянул пару раз. Так на меня другие и прежде смотрели. Мне нужно заново учиться ладить со своими эмоциями и чувствами. Их стало так много и все новые, прежде совершенно мне незнакомые.

ДАНИЭЛЬ

— Нериэль, у меня нет желания в десятый раз объяснять тебе одно и то же, — устало сказал я, подведя девушку к двери ее комнаты. — Между нами ничего не может быть. Никогда. Пойми это, наконец.

— Почему, Даниэль? — запрокидывая голову к моему лицу, капризно дула губы девушка. — Разве я тебе не нравлюсь? Я не знаю ни одного мужчины, которому я бы не нравилась.

— Теперь знаешь, Нериэль. И прошу тебя, оставь в отношении меня свои приемы соблазнения. На меня они не действуют.

Я развернулся и пошел на улицу. Оставаться в помещении было невыносимо. Раздражению и досаде нужно было дать выход.

Лучше всего было пострелять. Но уже темно. Тогда хотя бы пройтись на свежем воздухе. Или искупаться. Это точно поможет успокоиться и прийти в норму.

Я был почти груб с Нериэль, но, похоже, вразумить ее мне в очередной раз не удалось. Только это уже забота Хальгора.

Девушка в вечном поиске новых ощущений — сомнительная партия для него. Впрочем, не мне его судить. Со своей невестой пусть разбирается сам. Я бы предпочел, чтобы она меня вообще не замечала. Как я ее. Но, видимо, мое равнодушие к ней и сыграло свою злую шутку. За каким-то Хоэтом я ей понадобился. Мало ей обожающего Терниреса. Надо еще мой скальп рядом положить!

Сам виноват. Нужно было сразу более конкретно расставлять все точки над ё. Не миндальничать. Корректность в формулировках порой вредит. А в иных случаях больно бьет. По тебе же. Как сегодня, например.

Я потерял Лисичку на гуляньи. Решил догнать. Не нашел. А, когда она нашлась сама, то лучше бы мне провалиться на месте!

Почему мне не все равно, что она подумала обо мне? Вряд ли что-то доброе, разумеется.

Меня никогда не интересовало, что думают обо мне женщины. Всегда вел себя так, как считал нужным. Как мне было удобно в данный момент времени.

Эту девушку мне не хотелось огорчать. Когда она смотрит на меня своим чистым, ясным взглядом, во мне оживает все живое. Солнечный лисенок. Доверчивый и осторожный одновременно. Бывает так разве? Вот ведь, бывает.

Я давно привык к томным и соблазняющим женским взглядам. Заигрывающим, кокетливым, многообещающим. Порой, разрешая себе втянуться в эту игру, правила которой обоим хорошо известны, увлечься ненадолго. Без взаимных обязательств.

Но такого живого, искреннего восторга, от которого моментально бросает в жар и сердце начинает биться учащенно, мне не доводилось видеть никогда. Ни разу.

Сегодня я снова держал в объятиях, прижимал к себе эту шуструю лисичку. И не хотел выпускать. Я зажег огонь в ее глазах, и я же его погасил по собственной глупости.

И да, Хоэт побери, мне было не все равно, что она обо мне подумает! Хотелось бы сказать: «Атхартина Нериэль!» Ан, нет! Это я. Моя неконкретность.

Теперь хоть лопни от досады на себя самого. Что не смог объясниться с Нериэль раньше. Что позволил ей виснуть на себе.

Была причина. Мне хотелось незаметно проверить ее запястья. Не скрывается ли под ее длинными рукавами татуировка, похожая на мою? И раз уж она так удачно начала ко мне приставать, я решил воспользоваться случаем и закрыть для себя этот вопрос. Я догадывался, что где-то есть эльфийка, — никак иначе! — у которой на запястье красуется такой же орнамент.

Нериэль мне хотелось исключить из этого списка в первую очередь. Я подозревал, что, вернее всего, этот рисунок — татуировка обручения. Мог и ошибиться. Не исключено. Но интуиция кричала об обратном. И мне хотелось найти эту девушку.

Здесь, на острове, эльфийских девушек больше не было, и я был рад, не обнаружив на руках Нериэль ничего интересного.

Я надеялся, что она перебесится, угомонится, наконец, образумится и поймет, что не нужна мне. Увидит очевидное. Разумеется, «нет» нужно произносить однозначно и вовремя. Чтобы это не вызывало сомнений. Чтобы не было желания истолковать иначе, чем оно прозвучало.

Довольно эмоций. Что сделано — то сделано, не воротишь. Простит ли меня лисичка? Надеюсь, что да.

АРИНА

Проснулась я на заре, но бодрости не ощутила. Словно вчерашняя вспышка ярости выжгла во мне что-то важное. Излишнюю доверчивость? Наивность?

Почему я так разочарована увиденным? И почему мне больно? Что это? Ревность? Я ревновала и это нужно признать. Та девица не имела права так обнимать его? Потому, что он — мой?

Чушь! Это их дело. Уж я-то точно не имею на него никаких прав. Почему, тогда? Потому, что мне хотелось быть на ее месте? Так ли это? В самом деле, именно этого мне хотелось?

Нет. Совсем не этого. Так висеть на нем перезревшей грушей — точно не хотелось. Что тогда? Откуда боль?

Не ожидала, что Даниэль может миловаться с кем-то еще, кроме меня? Так со мной он не миловался.

Мне как-то нужно понять, что эльф волен делать все, что ему вздумается, и я не имею к этому ровным счетом никакого отношения. Но и себе голову дурить ему не позволю! Сердце не слушается разума? Ничего, придется прислушаться.

Он — эльф. А я — человек. Вот и все. Мы так далеки друг от друга, что дальше уже не бывает. И нечего себе выдумывать того, чего быть не может. Чего не будет никогда. Все остальное — мои фантазии и глупость. Глупость — прочь!

А еще нужно вставать и идти прогуляться. Проветрюсь, заодно и чабреца соберу. Небольшой кусок рыбника и кружка овсяного киселя ждали меня на столе под вышитой салфеткой. Не хотелось обижать Елисея, поэтому съела и поблагодарила своего неутомимого помощника.

Быстрая ходьба до опушки леса помогла окончательно проснуться и выветрить дурные мысли. Еще влажные от росы травы пахли тонко и нежно, не одуряюще, как в полдень. Теплые размытые краски зари все увереннее просачивались сквозь листву, и утренние птахи неспешно принимались за распевку.

В лесу невозможно переживать и печалиться. Да и надо ли? Начинался новый день. И, кто знает, сколько всего нового, интересного и волнующего он приготовил для меня? Улыбка сама собой снова расцветала на моих губах и душа обретала прежнюю опору, бодрость и желание жить.

С таким настроем я уже могла пойти на утреннюю практику по вышивке. Заниматься рукоделием можно только в хорошем настроении, с добрыми мыслями о человеке, для которого создается орнамент.

«Вышивке неспроста уделяется огромное значение, ведь по орнаменту на одежде можно многое узнать о хозяине. Вышитые символы не просто украшают, они служат оберегами. Каждая линия, завиток, схема несет глубоко заложенный смысл», — вспомнились слова преподавателя.