– Это не все, – ворчливо и как-то неохотно произнес Браанок. – Фридрих, выкладывайте остальное.
– Слушаюсь, сэр.
Молодой офицер откашлялся и вызвал голографический набор схем, изображавших полдюжины звездолетов: два транспортно-десантных корабля и четыре меньших по размеру линкора, изящных и остроносых, как наконечники стрел.
Он пояснил:
– Конвой, который отправился к Немаванду, насчитывал пятьдесят тысяч солдат. Два легиона: Сто шестнадцатый и Триста тридцать седьмой легионы Стрельца. Но они были не первыми, кого мы потеряли в том регионе.
От Гододина по карте протянулись две красные линии, пересекли бездну и разошлись в разные стороны в дальнем рукаве Центавра.
– Как вы можете видеть, – продолжил Фридрих, – за последние сто лет мы потеряли еще две группы. Одну сорок лет назад, другую – около девяноста. По прибытии в Центавр и до заправки на станции «Дион» их пути сильно расходятся.
– То есть вы думаете, что на них напали где-то между Гододином и «Дионом»? – заключил я за логофета.
– Если бы сьельсины нашли заправочную станцию, то уничтожили бы ее, – заметила Корво.
– Еще бы, черт побери! – согласилась одна из высокопоставленных легионеров, почти не уступавшая Корво в росте.
– Если только они не знают, где именно находится «Дион», – сказал я, глядя в точку на столе. – Если только они специально не ждут наши конвои. Зачем вы посылаете новые, если уже потеряли там четыре легиона?
Ответ пришел ко мне прежде, чем его выпалил Бурбон:
– Потому что на тысячу световых лет вокруг нет другой дороги в Центавр. Ты на карту-то посмотри, юнец!
Уже не в первый раз я порадовался, что держал руки опущенными. Я лишь бросил хмурый взгляд на толстяка и покрутил на пальце кольцо князя Аранаты.
– Как бы то ни было… – сказал я и, выдержав паузу, продолжил: – Выходит, вы считаете весьма вероятным, что конвой пропал где-то между Гододином и «Дионом»? – Я присмотрелся к галактической карте. – Это немного сужает область поисков. Но даже в таком случае, пока мы добираемся, там не останется никаких следов. До Гододина несколько десятков лет, и кто знает, сколько еще потребуется, чтобы пересечь бездну. Господа, я боюсь, что в живых мы никого не найдем.
– Весьма вероятно, – согласился Браанок. – Но вы – самый подходящий человек для этой миссии.
Рядом с ним Августин Бурбон издал низкий хлюпающий звук, лишь отдаленно похожий на смех.
– Просто попробуйте, если возможно, вернуть хоть кого-нибудь живым. Мы были разочарованы тем, что произошло на Эринии… так мало выживших. И варварам удалось скрыться. Такая досада.
Я невольно сжал кулаки. Солдаты, для спасения которых мы отправились на Эринию, погибли до нашего прибытия. Экстрасоларианцы превратили их в механических кукол.
«Ярость ослепляет», – прошептало мое внутреннее «я» голосом Гибсона.
Мой ответ был спокойным, голос ровным. Я не спорил. Лорд Бурбон и начальник разведки были не из тех людей, с которыми стоило спорить.
– Достопочтенные господа, я теряюсь… – начал я и взял паузу, чтобы дать Брааноку и Бурбону возможность снова оскорбить меня. К моему удивлению, они ею не воспользовались, – наверное, мои намерения были слишком очевидны. – На Эринии мы обнаружили свидетельства, что сьельсины сотрудничают с некоторыми организациями экстрасоларианцев. Эти сведения вас чем-то не устроили? Или вы предпочли бы узнать об этом, когда враг оказался бы прямо у наших ворот? – Набравшись смелости, я встал, положив руки на стол. – При всем уважении, никто из вас не был на Эринии. Никто не видел, что стало с теми людьми, и никто больше меня не желал бы, чтобы они остались живы. Так что не оскорбляйте меня.
Браанок тоже встал, чтобы возразить мне, несмотря на то что Бурбон удерживал его за руку.
– Марло, вы закончили?
Толстый министр не зря пытался урезонить щербатого начальника разведки. Если бы тот не потерял самообладания, этот вопрос, скорее всего, осадил бы меня.
«Еще нет», – подумал я.
– Император приказал мне отправиться на Гододин, и я туда отправлюсь, – сказал я прежним спокойным тоном. – И с вашего позволения, сделаю это прямо сейчас.
Я отсалютовал и взял со стола кристаллический накопитель данных.
Дожидаться разрешения уйти я не стал.
– Они хотят, чтобы мы потерпели неудачу, – сообщил я своим спутникам, когда мы оказались в относительном уединении на шаттле.
Я переводил взгляд с Паллино на Отавию и обратно, не обращая внимания на пилота и четверых солдат Красного отряда, сопровождавших нас в качестве своего рода почетного караула.
– Политиков напугал наш успех на Аптукке. Они боятся меня, – заключил я и снова покрутил кольцо Аранаты.
Сквозь крошечные иллюминаторы было видно, как отдаляются здания разведслужбы, белые колонны, окрашенные крыши и сверкающие на солнце купола. Под нами простирался Вечный Город. На Форуме был весьма умеренный для газового гиганта климат, а ветры – не столь сильными, как должны были быть, и любые их выкрутасы контролировались погодными спутниками, не допускавшими бурь и ураганов.
С высоты нашего полета казалось, что Вечный Город вырастает прямо из облаков, словно дворец сказочной королевы фей или древний Олимп. Здесь люди так давно примерили на себя одеяния богов, что почти забыли о своей звериной сущности, пускай и продолжали рычать друг на друга и кусаться.
– Думаешь, все действительно настолько плохо? – спросил Паллино. – Может, они тебя отпустят.
– Отпустят? – Я едва не рассмеялся. – Куда, Пал?
– Куда тебе захочется, – ответил он, скрещивая руки. – Назад в Вуаль. Позволят снова быть простым наемником. А может, и схоластом получится стать, если до сих пор не передумал. Вместе с Валкой.
Валка. В этом был резон. С тех пор как мы два года назад вернулись на Форум после выполнения задания, Валка ни разу не сошла с борта «Тамерлана». Она была тавросианкой, и устройство, имплантированное в ее череп, – секрет, о котором знали лишь немногие в нашем отряде, – могло навлечь на нее серьезные неприятности. Инквизиция Капеллы не жаловала тех, кто приносил зловещие машины в самое сердце Соларианской империи. Здесь, где безопасность была важнее справедливости, ей мог не помочь даже дипломатический статус.
«Защити нас, о Мать, от разрушения плоти».
Но если бы меня с позором изгнали с императорского двора, мы смогли бы отправиться куда угодно: к Шагающим башням Садальсууда, в горы, к храму Атхтен Вара. Посетить все оставшиеся в Галактике руины Тихих. Забыть о войне. Это было весьма заманчиво.
– Сам знаешь, что это невозможно, – сказал я.
Из памяти никак не желал стираться образ Райне Смайт и ее солдат, растерзанных на части сьельсинами. Я отчетливо помнил, как один вскинул ее оторванную руку, прежде чем впиться в нее зубами. А мои видения… сьельсины, выжигающие все среди звезд, и миллиарды мертвых и порабощенных людей.
Я сжал левую кисть правой, нащупав едва выступающие края искусственной кости. Руки я лишился тогда же, когда и жизни, на борту «Демиурга», и даже спустя почти сотню лет новая рука так и не стала для меня своей. Она была подарком Вечного правителя Воргоссоса, самого Кхарна Сагары. Я спас ему жизнь – две жизни, ведь его сознание переселилось сразу в двух клонов, которых он выращивал, чтобы обеспечить себе бессмертие. Рука стала вечным напоминанием о том, что я потерял, что положил на алтарь борьбы.
– А я жду не дождусь, когда получится убраться отсюда, – сказала капитан Корво, глядя на город из-под капюшона.
Не знаю, что она видела в этих золоченых шпилях, воздушных куполах, водопадах, льющихся с небес на висячие сады. Ничего подобного не было больше нигде во Вселенной. Ни одного столь же прекрасного… и столь же ужасного города.
Мы обогнули белый палец ратуши, возвышавшейся над площадью Рафаэля. Я ощутил невольную тоску по дому, по черной крепости Обитель Дьявола на приморском холме. Несмотря на все недостатки – а их было множество, – я вдруг почувствовал, что люблю Империю, люблю Делос, где я родился, и даже Вечный Город. Какой катастрофой для мира станет падение этого удивительного города! Как мир обеднеет! Пусть люди, правящие здесь, были жестокими, злыми и продажными, не правители – или не только они – определяли величие городов и государств. Древний Рим полюбили не за величие, как писал поэт[1]. Рим стал великим, потому что его любили. Так и я сейчас любил свою Империю.
