Но позорные столбы не были расстрельной стеной, а ксенобитов наказали четверых вместо сотни. Ни в чем не повинные солдаты не получили монет с ликом смерти. Хотя бы это было хорошо.

Люди приходили ко мне за пророчествами, спрашивали о будущем. Я ничего не мог им ответить. Мы сами выбираем, кем нам стать, и можем сделать плохой выбор. Я знаю лишь, что выбирать – и жить с последствиями выбора – рано или поздно придется. Свой выбор я сделал. Возможно, пройдут века, и ирчтани расселятся по всей Империи. Станут капитанами кораблей, схоластами-советниками лордов, а может, и самими лордами. А может, они исчезнут, как аркостроители Озимандии, как сама древняя Озимандия. Я не знаю. Я могу лишь заявить, что спас четверых из них – или сто.

Тогда я надеялся, что этого достаточно.

Тем не менее мы устроили из порки настоящий спектакль. На плацу собрался весь персонал Форта Дин, и мне даже удалось убедить Османа провести трансляцию для гражданских. Говорят, что свет – лучший очиститель. А заодно и антисептик. Если бы нам сопутствовала удача, порка ирчтани стала бы крупнейшим событием на Гододине. Удакс со товарищи были бы в безопасности – по крайней мере, пока я был там. Я надеялся, что этого тоже будет достаточно.

Когда арестантов увели, толпа разошлась, а я остался на плацу. Подошло время ужина, но аппетита не было. Я подошел к столбам в сопровождении телохранителей, державшихся на почтительном расстоянии. Потрогал глубокие борозды, оставленные когтями ирчтани, избегая пятен зеленоватой подсыхающей крови.

Как это часто бывало, я представил в сторонке моего старого учителя Тора Гибсона, допрашивающего меня, как в детстве.

«Чья рука направила несостоявшегося убийцу?» – произнес его воображаемый голос.

– Могла быть чья угодно, – пробормотал я, пряча кулаки в карманы, чтобы ненароком не вляпаться в кровь.

Я остался один посреди плаца. В поле зрения были лишь четверо моих телохранителей в нескольких десятках шагов от меня и занятые своими делами служащие форта. На крепостной стене горный ветер трепал флаг с имперским солнцем.

«Не чья угодно». мысленно я представил, как старый Гибсон качает головой.

– Это не Капелла.

«Уверен?»

Ветер взялся за мой плащ и волосы.

– Действовать так открыто – не в духе Капеллы, – ответил я, поднимая глаза, чтобы поймать последний луч солнца, которое мне предстояло погасить. – Подослать катара, подкупить ирчтани? Слишком очевидно.

«Разумеется, это не Капелла. Мальчик мой, ты как никто умеешь наживать себе врагов». (Я отчетливо услышал сарказм в голосе старика и улыбнулся, даже несмотря на мрачную, гнетущую атмосферу, создаваемую столбами.) «Знаешь легенду об Икаре?»

– Кто же ее не знает?

«Много кто, – ответил мой внутренний Гибсон. – Ты взлетел слишком высоко и слишком быстро, и слишком много солдат превозносят тебя». (Я вспомнил Каракса и то, как пластался передо мной Осман.) «Империи не нужны герои, а ты все равно хочешь им стать. Они почувствовали, что теряют контроль над повествованием, и испугались».

Трава вокруг столбов была истоптана, бледно-зеленые стебли смяты. Здесь ходили и люди, и ирчтани.

– Император.

«Возможно, но маловероятно. Он не послал бы с тобой Александра, если бы хотел уничтожить». Я представил, как Гибсон стучит тростью по земле, расставляя акценты, представил легкое подобие улыбки на его морщинистом лице. «Да, он хочет тебя изолировать. Остановить твой полет. – тут Гибсон улыбнулся по-настоящему. – Но у него не выйдет».

– Почему? – спросил я, наблюдая, как тени убегают от меня в сумерках. Но я и сам знал. – Потому что солдаты не перестанут сочинять обо мне легенды. Чем дольше меня не будет, тем длиннее и живописнее эти легенды станут.

Я кивнул в сторону теней, задумавшись о том, насколько длиннее они были столбов, их отбрасывающих, задумавшись о лжи, окружавшей мою победу на Аптукке. Лжи, украсившей мою легенду.

– Этого может оказаться вполне достаточно.

«Особенно если ты и здесь решишь все проблемы».

– Это сомнительно.

«Гвах! – Гибсон ответил мне бессмысленным возгласом, давая понять, что мои доводы – чепуха. – Ни в каком деле успех не гарантирован. Но если ты вернешься с победой, может статься, что окажешься слишком близко к солнцу».

Слишком близко к врагам.

Сунув пальцы за пояс, я зажмурился. Из темноты выглянули лица. Браанок. Бурбон. Император. Императрица. Другие. Я увидел тощего синарха Виргилиана, верховного жреца Капеллы, и Тита Хауптманна. Принцессу Селену, кронпринца Аврелиана и принцессу Ирену. Сотни лиц. Тысячи. Любой из этих людей мог подкупить Удакса. Любой мог желать мне смерти.

«Или все сразу», – заключили мы в один голос с Гибсоном.

– Как видите, поступили первые данные от разведчиков. Они прибыли к ретранслятору три дня назад и запустили зонды. Телеграф собирает информацию, но пока никаких улик не найдено, – сообщила все та же застенчивая девушка-аналитик, жестом указывая на голографический дисплей посреди стола, на котором демонстрировалось разрастающееся, словно золотой нимб, пространство вокруг алой точки, обозначающей ретранслятор.

Тор Варро постучал пальцами по столу и взял слово:

– Это, мягко говоря, неудивительно. Прошло всего три дня. Не стоит ожидать полезных находок в ближайшие несколько лет.

– Разведчики разошлют легкие зонды по разным направлениям. Когда придет время отправлять экспедицию, территория будет охвачена почти полностью, – сказала аналитик и вбила на клавиатуре команду, подсветив несколько синих точек, раскинувшихся, словно созвездие, по пространству вокруг передатчика.

Сотни кубических световых лет пустого пространства. Тысячи. Я представил, как отправляются легкие зонды – крошечные сканеры размером не больше человеческого зрачка. Как они почти мгновенно набирают близкую к световой скорость и летят в бескрайней тьме, пока не найдут… что-нибудь. Космос холоден и пуст, и пропавшие корабли легиона должны быть яркими и горячими при абсолютном нуле. Но по сравнению со звездами наши корабли малы, и Тьма не покажет их, пока мы не подлетим достаточно близко, чтобы почувствовать их тепло.

Если предположить, что они действительно где-то там.

Если предположить, что нам есть что искать.

– Тогда решено, – сказал я, обращаясь одновременно ни к кому и ко всем сразу, как делал мой отец; я не сводил глаз с голограммы. – Отправляемся в конце недели.

– Так скоро? – опешил сэр Амальрик.

– Скоро? – повторил я, поворачиваясь к нему. – Кастелян, там мертвые или замороженные люди. Хотите, чтобы я еще подождал?

Разумеется, я его понимал. До передатчика у станции «Дион» лететь несколько лет. Если добавить те годы, что мы добирались до Гододина, было весьма вероятно, что спасать уже некого. Осман считал ту экспедицию погибшей. Могло ли его желание задержать нас как можно дольше быть заботой о нас? «Оставайтесь погостить еще, лорд Марло, ведь вас в любом случае ждет неудача». Возможно, это и правда была забота.

Но чужая забота мне была не нужна. Я хотел добиться успеха.

«Неделей больше, неделей меньше… – говорил он. – Если задержитесь, вреда не будет».

Тогда я поднялся, понимая, какое впечатление это произведет, и отошел от стола к поляризованному окну. Несмотря на затемненное стекло, я видел внизу под горой город Катрает и Зеленое море. Я и сейчас вижу их отчетливо – хотя никто более никогда не увидит, и совсем скоро не останется почти никого, кто еще их помнит. Белые купола, башни, шум и гам кипучей жизни. Ветер в травах и злаковые поля, где выращивали бромос. Сложив руки за спиной, я немного постоял молча, проявляя терпение, которому научился, ожидая отца и Кхарна Сагару. Сэр Амальрик Осман со всей его заботой порядком меня утомил. Мне хотелось, чтобы он почувствовал себя неловко, и я ждал. Десять секунд. Двадцать.

Тридцати хватило.

– Господин Дюран, сколько отсюда до ретранслятора? – спросил я.