Они снова идут по дороге к стройплощадке.

– По-моему, мы вновь встретимся с нашими кирпичами, – говорит Циби, обнимая сестру за плечи.

– Это здания, которые строили русские? Но они не закончены.

– Некоторые закончены. Думаешь, им не все равно, если они недостроены? Для таких, как мы? – Циби сдерживается. Легко было бы наброситься с руганью на поработителей, показать, что у нее не осталось надежды, но ради Ливи она должна быть сильной. – Может быть, на новом месте нам будет лучше, котенок.

Циби чмокает сестру в щеку, но та продолжает, спотыкаясь, идти по дороге.

Солнце немилосердно печет, пыль с дороги летит им в лицо. Впереди одна из девушек теряет сознание. К ней подходит эсэсовец, достает из кобуры пистолет и стреляет ей в голову.

Не останавливаясь, Циби и Ливи обходят тело девушки. Они научились казаться равнодушными, никогда не показывать потрясение или страх, гнев или ужас. Чтобы выжить, человек должен оставаться невидимым. Привлекая внимание к себе даже по пустякам, можно навлечь на себя мгновенную смерть.

– Надо было ей сесть в грузовик, – шепчет Ливи.

– В грузовике или на дороге, никакой разницы не было бы, – говорит Циби; у Ливи озадаченный вид. – Ты видела хотя бы один проходящий грузовик? Посмотри по сторонам, мы почти на месте, и ни один не проехал. Те девушки не попадут в Биркенау.

Ливи не отвечает. Теперь она поняла.

Они молча продолжают путь. Идущие впереди девушки сворачивают с дороги на территорию нового лагеря, где достроенные кирпичные блоки стоят по соседству с незаконченными. Тут есть три улицы, на каждой в ряд пять блоков. Лагерь окружен проволочным ограждением, поставлены деревянные сторожевые вышки для наблюдения за новыми заключенными. С высоты за девушками, наставив на них винтовки, наблюдают эсэсовцы. Снова чепуха, устало думает Циби. Что может сделать пусть даже тысяча полуголодных доходяг с этими людьми?

Они ожидают указаний на широкой площадке.

– Прежде чем войдете в новые жилища, вы должны подновить свои номера. Многие из них стерлись, – кричит им охранница.

Ливи смотрит на номер у себя на руке. Циби делает то же самое. Все девушки вокруг рассматривают свои руки.

– Я вижу свой номер, – говорит Ливи.

– Я вижу бо́льшую часть своего, – откликается Циби.

– Встаньте в очередь! – кричит охранник.

Девушки, толкаясь, встают в неровную линию.

– Ливи, это Гита? Впереди нас? – Циби указывает пальцем. – Гита, Гита! – зовет она.

Девушка оборачивается и при виде Циби и Ливи улыбается. Это их школьная подруга.

– Я не знала, что вы здесь, – шепчет Гита. – Сколько вы здесь?

– Несколько месяцев, – отвечает Циби. – А ты?

– То же самое. Жаль, мы не встретились в поезде из Вранова. Мне кажется, я здесь уже целую жизнь, – вздыхает Гита. – Я работаю в прачечной.

– Ну а мы возили кирпичи. – Циби указывает на новые бараки.

– Можешь поблагодарить нас за новое роскошное жилище, – говорит Ливи с озорным огоньком в глазах.

– Правда? – У Гиты ошеломленный вид. – Звучит сурово.

– Мне жаль, что ты здесь, Гита. – Ливи опускает взгляд, озорной огонек исчез. – Жаль, что все мы здесь.

– Отставить разговоры! – вопит надзиратель.

Гита поворачивается лицом к началу очереди, и они продолжают медленно продвигаться вперед.

Ливи и Циби смотрят, как Гита подходит к столу, за которым сидит татуировщик, занимающийся обновлением номеров на руках девушек. У Гиты испуганный вид, она неохотно протягивает руку. У Циби перехватывает дыхание. «Пожалуйста, Гита, – умоляет она подругу. – Пусть он это сделает». Они смотрят, как татуировщик осторожно берет руку Гиты и что-то при этом говорит. Похоже, Гита немного расслабилась.

Когда подходит очередь Циби, татуировщик все еще смотрит вслед уходящей Гите.

Видимо, он человек мягкий. Закончив, он шепотом говорит:

– Прости меня.

Сестры, с рук которых вновь капает кровь, входят в блок 21. Здесь нет деревянного настила и соломенных тюфяков, как в их первом «доме». Пол здесь залит серым бетоном. Обширное душное помещение заставлено ярусами деревянных нар. Одеял нет, и нет матрасов, просто кипы соломы, которую девушкам предстоит собрать и разложить на своих нарах, если они вообще собираются спать.

Циби думает о зиме, до которой осталась пара месяцев, и вздрагивает. По обе стороны от входной двери есть еще две пустые комнаты.

– Но где же умывальня? – спрашивает Ливи.

– Наверное, снаружи, Ливи. Должно быть, мы не заметили ее, но давай не будем сейчас волноваться.

Пока в помещение вводят других девушек, Циби и Ливи находят себе нары, и вскоре к ним присоединяются еще две девушки. Эти нары рассчитаны по меньшей мере на четверых. Они как раз начинают знакомиться, но пугаются звуков дубинки, которой вновь и вновь колотят в дверь.

Девушки затихают, когда в барак входит худощавая женщина. На ее одежде видна эмблема в форме черного треугольника, каким помечают заключенных-уголовников. На рубашке вышита цифра 620. У нее светлые волосы до плеч и вздернутый нос. Циби она кажется почти хорошенькой.

Но когда она широким жестом обводит нары, бетонный пол, кирпичные стены, ее черты искажает садистское удовольствие.

– Добро пожаловать в новый дом, дамы. Я Рита, ваша новая капо. Если вас интересует умывальня… – она для эффекта делает паузу, – забудьте об этом. – Она хохочет, вглядываясь в лица девушек, ни одной не хватает смелости посмотреть ей в глаза. – Если вам потребуется облегчиться, придется прогуляться в конец лагеря и сделать свои дела у забора, под взглядами охранников на вышках. – Ее жуткая улыбка становится шире. – Если выйдете после темноты, вас пристрелят.

Рита медленно проходит по всему бараку, усмехаясь при виде жмущихся друг к другу девушек. Циби шокирована явным удовольствием, которое доставляют Рите их страх и слабость.

– Завтра вам дадут новые рабочие наряды. Предлагаю вам сегодня познакомиться с вашим новым домом. – Повернувшись, она уходит из барака.

Циби удивлена тем, что эта новая капо – подруга Ингрид, и не тешит себя надеждой, что та позаботится о ней с сестрой. Циби собирается поделиться своими мыслями с Ливи, когда к ним подходит Гита.

– А Магда здесь? – спрашивает она, оглядываясь по сторонам.

– Нет, Гита. К счастью, Магда осталась дома с мамой. Когда нас увезли, она была в больнице, – говорит Циби.

– Она здорова?

– У нее был просто грипп, она в порядке. А твои сестры здесь? – спрашивает Ливи.

– Нет, им понадобилась только одна из нас. У Фрэнни двое маленьких детей, а Рахель и Голди, к счастью, слишком молоды.

Три девушки обнимаются, а потом Гита возвращается к своим нарам. Ливи смотрит ей вслед. С одной стороны, она рада, что сестер Гиты в лагере нет, а с другой стороны, ей жаль, что Гита одна. Она берет Циби за руку:

– Я плохая, Циби, если радуюсь, что ты здесь со мной?

Циби тоже смотрит вслед Гите.

– Ливи, я отлично понимаю твои чувства, – сжав пальцы сестры, отвечает она.

Утром на перекличке Рита распределяет девушек по группам. Некоторым везет, и их отправляют в прачечную, швейную мастерскую, на сортировку или на почту, но, поскольку эти работы по-прежнему выполняются в Освенциме, девушкам придется совершать ежедневные двухмильные переходы в основной лагерь и обратно.

Рита прохаживается взад-вперед вдоль рядов оставшихся узниц, то и дело хватая кого-то за руку, чтобы прочитать номер. Она подходит к Циби, которая сама протягивает руку капо. Рита переводит взгляд с номера на лицо Циби, потом на стоящую рядом Ливи.

– Это твоя сестра? – спрашивает она у Циби.

– Да, Рита.

Рита наклоняется и шепчет Циби на ухо:

– Ингрид попросила меня присмотреть за вами двумя. Я мало что могу сделать, но она моя подруга, а их здесь не так-то много. Вы будете работать на сортировке, в «Канаде», как называют этот барак. Вас ждет капо.

У Риты голубые глаза, как у Магды, думает Циби. Может, это знак того, что она не такая злая, какой показалась сначала. Рита с силой сжимает запястье Циби, но та даже не вздрагивает.