Постовой не успел издать ни малейшего звука.

Зато в десяти шагах от того места, где упало тело, раздался внезапный крик:

– На нас напали! Охотник!

Бандит, которого Тархельгас не заметил. Упустил из виду. Однако что он менял, если Тибурон и без того сам себя выдал?

На ходу выхватывая меч, Тархельгас столкнулся с противником, решившим пойти против него в одиночку.

Первый резкий удар он принял на щит, затем атаковал коротким замахом в голову, но натолкнулся на меч бандита. Пришлось отступить назад. Сначала вынужденно, потом намеренно – четко по старым следам.

Бандит пошел в атаку по наитию, но тот явно провел не так много боев в снегу в отличие от стража. Противник потерял скорость при наступлении и нанес выпад снизу, который также врезался в щит.

Тархельгас оказался куда опытнее и, блокировав предсказуемую атаку, отточенным косым ударом снес треть головы. Быстрая смерть, которую стражник не успел осмыслить.

Из избы вывалились шестеро бандитов, включая и Одноглазого, но Тархельгас не различал их лиц. Они были безлики для него. Он оценивал противника согласно оружию, с которым тот пойдет в атаку. Так, как делал это в крепости.

Пара мечей, топоров, копье и лук.

Он укрылся за щитом, тут же получив стрелу, что со звоном отлетела прочь.

– Взять его!

Тархельгас рванул прочь, прячась за могучими стволами. Идти против шестерых в открытую было глупо. Даже голоса согласились с этим.

Рядом просвистела вторая стрела, растворившись в снежном лесу. Стражник уходил все дальше.

– Идите по следам! – приказы Одноглазого разносились по округе. – Обходите его!

Бандиты собирались зажать охотника. Загнать, как зверя, и прикончить без лишней суеты.

Или все же хотели заставить его страдать?

Спустя некоторое время Тархельгас перестал слышать их крики и потерял погоню из виду. Лес вновь погрузился в тишину алого мрака. Успокоилось даже его сердце, однако он сам расслабиться не мог. Знал, чем это чревато.

И, как выяснилось, не зря.

Огибая одно из деревьев, выставленный в защите щит принял тяжелый удар топора, что отбросло Тархельгаса назад. Он было хотел пойти в наступление, когда заметил второго нападавшего.

Его меч ушел в оборону и парировал замах, в то время как щит держал на расстоянии первого противника.

– Он здесь! Сюда!

Стремительный размен ударами прошел на первый взгляд впустую. На деле же страж знал, что без прикрытого тыла, в одиночку биться с опытными бойцами будет сложно. А этих двоих можно было ими назвать.

Пришлось принять оба удара, почти перекинув оружие противника через себя, чтобы за спиной оказалось дерево. Это позволило Тархельгасу самому провести пару опасных выпадов после успешного блока.

И в следующий раз он не выставил щит, а увернулся. Топор прошел мимо, лишь врезавшись в дерево. Он до последнего считал, что оружие застряло, поэтому атаковал второго, увидев брешь в обороне.

Рана, вспоровшая левый бок бандита, оказалась тяжелой. Скорее всего, смертельной, однако тот был все еще жив. И хуже всего то, что сам Тибурон слишком поздно переключился на мужика с топором. Страж лишь отчасти парировал выпад, и ногу обожгло холодным лезвием металла.

Теплоту крови он почувствовал уже позже.

Тархельгасу пришлось переключиться на него, не добив раненого бандита, который, даже умирая, мог прихватить его с собой. И тогда к привычной тишине алого леса, разбавленной звуками схватки, добавился еще один посторонний шум.

Сначала был приглушенный рык, идущий больше из груди, нежели из пасти. Затем рывок – и смертельно раненый мужик исчез, истошно вопя, поглощенный черным пятном с оскалившимися клыками.

В бою не стоит отвлекаться от своего противника, как и забывать смотреть по сторонам, особенно если сражаешься в гуще боя. Благодаря службе в крепости Тархельгас прекрасно усвоил это.

Он воспользовался заминкой бандита и вогнал меч точно в горло, одним рывком едва не отрубив голову, оставив ту болтаться на хрящах, и уже после приготовился к схватке с новым врагом, чрезвычайно опасным, особенно в это время луна.

То, что Тархельгаса обдало кровью, он не заметил. Вид волколака в своей истинной форме, рвущего добычу на части, полностью поглотил его. Приковал к себе.

Страж видел, как под темно-каштановой шерстью напрягались мышцы существа, содрогаясь в такт каждому движению. В этом было свое изящество, если это слово вообще приемлемо в данной ситуации.

Особь оказалась меньше, чем те, с кем до этого сталкивался Тархельгас, отчего и выглядела та по-особенному. Стройные лапы, точеное, словно оживший камень, вытянутое тело, таз в меру узкий, грудина четко пропорциональна размерам самого существа, ключица ей под стать. Возможно, вне луна этот волк скрывался под ликом женщины.

Однако насколько третья форма наофалгеа опасна вне зависимости от пола и прочих различий, страж, служивший в Воющем Ущелье, знал на личном опыте. Если с волколаком, обращенным в привычный лун, можно было сладить, а в редких случаях и договориться, то с этим полутораметровым волком ему не справиться.

Выйдя из оцепенения, Тархельгас стал пятиться назад, когда существо обернулось, оскалив окровавленную пасть, тут же прижав заостренные уши.

Рык, мышцы, натянутые подобно струне, и последовавший бросок всего тела.

Страж увернулся каким-то чудом. Волчица пролетела мимо, зарывшись в снег.

Петляя меж деревьев, Тархельгас старался не поддаваться страху, но как такое возможно, когда одно из самых опасных существ котла гонится за тобой?

Внезапный удар в грудь отбросил стражника в сторону, спиной врезав в дерево.

Это оказался всего лишь бандит, неудачно приложивший его клинком. Будь мужик проворнее и встань удача на его сторону – одного замаха хватило бы, чтобы разрубить Тархельгаса. А так – распоротая куртка, жуткая боль и синяк, если он выживет.

Тибурон даже не собирался отвечать на удар.

Спасти сейчас могло только бегство.

Бандит же этого не понимал. Казалось, он вообще не видел волколака, за что и поплатился мгновеньем позже.

Челюсть зверя сомкнулась от ключицы до груди, оторвав человека от земли. Истошно и пронзительно закричав, тот стал размахивать посеребренным клинком и по чистой случайности полоснул им по лапе зверя.

Даже ослепленная яростью волчица испытала нестерпимую боль и, резко мотнув мордой, отбросила бандита прочь. Встреченное им дерево едва не переломило того надвое. Хруст костей стоял омерзительный, такой, что сводило скулы, однако именно это не дало Тархельгасу опять впасть в оцепенение.

Волколак, вконец обезумев, кинулся на стражника, врезавшись в так вовремя выставленный щит.

Тибурон не устоял на ногах, рухнув в снег, чтобы в следующее мгновенье наофалгеа налетела на него. Пасть зверя сомкнулась на щите. Клыки заскрежетали о металл, силясь вырвать надоедливый кусок стали, но, не преуспев в этом, нетерпеливая особь тут же рывком морды отбросила стража прочь.

Даже если зверь не разорвет его на части, он просто размажет Тибурона после пары таких стычек. А стоит волколаку укусить – смерть будет неминуемой и мучительной. Никакого обращения, никакого проклятья. Лишь безумие и забвение, что придет после.

Стражи крепости видели, как происходит подобное, и Тибурон не собирался испытывать на себе власть кровавого луна.

Ему пришлось подняться и уйти в сторону под укрытие поваленного ствола, что позволило плашмя приложить волколака по морде щитом и затем нанести колющий выпад. Клинок раскроил череп, начиная от носа, двигаясь между глаз до самой макушки. Плоть поддалась, но кость больше напоминала камень. К тому же оружие без примесей серебра не могло причинить волколаку достаточно вреда.

Зверь даже не замешкался, перейдя в атаку.

Раны затягивались едва ли не на глазах.

Замахом мощной лапы волколак выбил стража из-под укрытия дерева, угодив точно в щит, что и спасло ему жизнь. Однако, теперь на открытой местности, у него не оставалось шансов выжить.