Он еще не до конца понимал, что происходит, в то время как разговор, больше походивший на перепалку, набирал обороты.

– Банда Одноглазого ограбила склады с провизией, металлом, шкурами, убила семерых! – это повторили уже раз в пятый, лишь поменяв слова местами.

– Нужно что-то предпринять!

– Вы же заказчик!

– Я уже сделал все, что от меня зависит. – Мужик выпил залпом большую кружку эля и продолжил говорить, вытерев рукавом густые усы: – Я послал за тремя охотниками. Они прибудут к утру. А Одноглазый далеко не уйдет. Осядет в сторожке, пока не скроется лун.

– Кровавый лун, – дополнил хозяин очага, вставший на сторону заказчика. – Кем бы они ни были, завтра поутру охотники найдут только их тела, и то если повезет.

– Их восемь, – не унимались местные.

– Клинки с серебром…

– Да будь их хоть двадцать! – перебил заказчик. – В котлах это не поможет. Выйдя за пределы поселения, Одноглазый с его людьми, считай, сами вздернулись на дереве.

– Но если они уйдут?

– Мы потеряем треть запасов.

– И как нам прикажете дотянуть до следующих поставок? На что жить?

– Кормить семьи?

– И что вы от меня хотите? – Заказчик развернулся к ним, уже готовый сам прикончить набежавших старейших, которые беспокоились не за поселение, а за свой достаток и карман.

– Пойти за ними.

– Прямо сейчас!

– Вы себя слышите? Никто в здравом уме не сунется за порог в кровавый лун. Или вы хотите лично пойти за Одноглазым?

Старейшины замолчали. Едва ли те собирались что-то делать сами, не считая пустых требований и криков.

– Найдите способ, – ответили они, и перебранка, лишенная смысла, вновь пошла по кругу.

Тархельгас, хотел он того или нет, слышал разговор, хоть ему и не было дела до перепалки. Ровно до тех пор, пока не утих хор и он стал разбирать нашептывания голосов.

«А что если это они?»

– Банд при атаке было много. Слишком много, – едва двигая губами, ответил Тибурон.

«Тем больше шансов, что мы напали на верный след».

Он размял пальцы и стряхнул капли самогона со штанов.

«Хочешь дать убийцам жены и ребенка уйти?»

– Не факт, что это они! – Злость и беспомощность нахлынули вновь. Пришлось потянуться за выпивкой, чтобы заткнуть голоса.

«Сидя здесь, этого не узнаешь! Или ты надеешься найти ответы на дне бутылки?»

Тибурон замер, так и не притронувшись к ней.

«Это либо то, что мы ищем, либо банда Одноглазого наконец прикончит нас. У тебя самого едва ли хватит духа на подобное».

Тархельгас поднялся, едва устояв на ногах. Голова отозвалась жуткой болью, зато голоса замолчали.

Он потянулся за щитом и с усилием перекинул через себя, пристроив за спиной. После чего неуверенным шагом направился к стойке, где еще разгорался спор.

– Вы собираетесь до утра мне тут орать?

– Если потребуется, – решительно ответил старейшина. Остальные поддержали его громогласными возгласами.

– Вот к утру как раз приедут охотники.

– Нельзя все вот так оставить…

– Я сейчас вмажу одному из вас в морду, дабы донести смысл моих слов.

– Не осмелитесь!

– Проверим?

– Куда направилась банда Одноглазого? – в ссору влез Тархельгас, разом заставив всех замолчать.

Что старейшины, что заказчик увидели перед собой бородатого, вонючего и пропитого мужика, который уже достиг дна, основательно там обосновавшись. Но в его взгляде они увидели нечто поистине пугающее.

– Куда? – он повторил вопрос.

– Северные вырубки, проложенные по левую руку после леса висельников, – заговорил заказчик. – Там есть тропа, ведущая к старой хижине…

– Дальше разберусь. – Тибурон не думал, что у него возникнут проблемы в поисках целой банды, которая тащит награбленное.

Не сказав больше ни слова, он направился к выходу. Голоса дали ему цель. Впервые за четыре луна.

– Глейдехин Воющего Ущелья, – заметил старейшина, судя по изображению кровавого луна, зажатого в распадке.

– Слышал, крепость пала.

– Многие погибли.

– И он скоро присоединится к ним, – сказал заказчик, но так, чтобы его не услышали. Старейшины отстали, увлеченные новой темой, и он не хотел им мешать.

Вторая кружка эля была на подходе.

И чем он только думал?

Идти против опытной банды уже было безрассудной затеей, не говоря о том, что он решил сделать это ночью, в кровавый лун, и на своих двоих. И ведь путь оказался неблизким. За это время свеча успела бы прогореть на треть, а он все шел, продолжая трезветь. Крепкий мороз знал свое дело и справлялся с ним хорошо.

Однако же ясность ума не означала, что и мыслить Тархельгас начнет соответственно. Скорее наоборот. Когда выветрились последние остатки алкоголя, желание прикончить банду усилилось. И ко всему прочему он стал лучше чувствовать нужное направление, а после в блеклом алом свете кровавого луна различил следы на снегу.

Знатоком Тибурон себя не считал, но не сомневался, что протоптанная лошадьми дорога с двумя гружеными санями приведет к банде Одноглазого.

Отметив про себя, что заказчик достаточно точно указал, где те скрываются, Тархельгас сошел с вырубок и стал двигаться по лесу параллельно им. Сначала это выглядело хорошей идеей. Зайти незаметно, откуда не ждут, и атаковать внезапно. Однако идти, проваливаясь под тяжестью щита по колено в снег, оказалось тяжело даже для него. Сказывалась едва зажившая глубокая рана в правом боку, похмелье и беспробудная пьянка четыре луна подряд.

И все же он шел, протаптывая тропу меж деревьев, нарушая одним своим присутствием безмолвное великолепие угнетающего кровавого леса. Тархельгас шел прямо, не оглядываясь, не думая обо всех опасностях, скрывающихся за деревьями. В голову не приходила даже мысль, что в этот самый момент жертвой мог быть он. Голоса убеждали, что сегодня Тархельгас стал охотником и добыча от него не уйдет.

За исключением звука собственных шагов тишина словно бы пропитала все, начиная от верхушек деревьев до воздуха и снега. Стоял полный штиль.

Пройдя опять-таки приличное расстояние, Тархельгас был вынужден передохнуть. Оперевшись на ствол, он сплюнул и, отдышавшись, собирался идти вновь, когда заметил блеклую желтую точку, мерцающую в алом свете луна.

Сомнений не оставалось – он настиг своих жертв.

Затянув дополнительными ремнями щит на левой руке, Тархельгас на этот раз отдал предпочтение топору и только после стал медленно двигаться к цели. Биться придется в снегу, поэтому лучше приберечь силы для схватки.

Он не мог видеть этого со стороны, но, двигаясь меж деревьев, он словно слился с лесом, став его частью. Будто был рожден под этим небом и в этих снегах, являясь продолжением котлов.

Подкравшись к избе так близко, насколько это было возможно, Тархельгас замер и приготовился. До него стали доноситься лишь отголоски бурного веселья, что происходило внутри, но уже только по нему стало понятно – банда Одноглазого не сильно беспокоилась о преследователях. Будто были уверены, что все уже сошло им с рук.

В десяти шагах от входа в избу стоял один человек, чувствовавший себя чересчур вольготно. Тот не смотрел по сторонам, занятый больше раскуриванием забитой трубки.

Тархельгас припал на одно колено, наблюдая за постовым. Крепко сжав древко топора, Тибурон только сейчас задумался: что он вообще тут делает? Что собирается сделать? Как пришел к тому, что вновь готов убить, но не защищая крепость, а ради себя?

«Если есть хоть один шанс, что они причастны к смерти твоей возлюбленной и ребенка, – голоса громогласно заявили о своем недовольстве, вызывая физическую боль, – ты не имеешь права колебаться! Нельзя дать им уйти!»

– Я не знаю наверняка. – Он закрыл глаза, тряханув головой в надежде заглушить их.

«Так спроси их!»

Голоса взревели с такой силой, отозвавшись тысячным эхом, что Тархельгас, не отдавая отчета в своих действиях, с криком поднялся с колена, метнув топор.

Свист металла, рассекающего воздух, глухой чавкающий удар – и мужик падает в снег, так и не поняв, откуда пришла смерть.