Такие люди пугали.

Однако, даже несмотря на этот потрепанный вид, в нем нельзя было увидеть простолюдина. Было в незнакомце что-то от тех, кто живет южнее Рубежной в замках, окруженный десятками слуг. Или, быть может, он служил на кого-то из благородных домов и это оставило свой отпечаток.

Наверное, именно поэтому Хэстер принял его за солдата, наемника или даже глейдехина, который хочет напиться, лишь бы забыть прошлое, а судя по тем же глазам, повидал он немало.

Пьяный Хэстер решил не лезть и оставил незнакомца, лишь бы тот продолжал платить.

Спор в очаге окончательно затих, сменившись шумом, что, слившись воедино, напоминал гул нудного ветра на любом из известных перевалов. К сожалению для незнакомца, в этом обезличенном говоре местных он начинал слышать собственные мысли.

Тархельгас, недолго думая, опрокинул еще стопку, тут же заказав следующую, как всегда забыв про закуску. Несмотря на цель по предписанию, он продолжал пить, пусть и меньше обычного. Так ему хоть как-то удавалось заглушить боль.

К тому же самогон нисколько не притуплял его навыков.

Не проведя в Хэстеровом приюте и часа, он отмечал то, на что другой бы не обратил внимания. Это была добротная хижина с неплохо законопаченными щелями, что не давало ветру выдувать все тепло. Очаг в центре зала всегда пылал, пусть и слабым, огнем. Не до конца испорченная оленина вкупе с овощами, которые промерзли в подполье и наверняка погрызли крысы, все равно прельщала местных лесорубов в округе трех деревень. Пища получше многого, что мог предложить этот край. С грызунами, видимо, хотели разобраться с помощью трех здоровых котов, но от них на деле было больше шерсти в похлебке, чем пользы.

Также среди местной пьяни он разглядел двух сыновей Хэстера, что сидели без еды и выпивки, но в общей толпе. Те исполняли роль грубой силы, если дело доходило до драк. Именно так, и никак иначе, хозяину удавалось сберечь этот очаг от мелких банд и прочей дерзкой пьяни.

Не получилось спрятать от Тархельгаса и наличие еще одной дочки Хэстера. Если толстуха разносила еду и давала в пользование свою плоть, то младшая была укрыта от лишних глаз на кухне, где занималась стряпней.

О ее наличии говорило много вещей. И пятая резная пара статуэток Единых богов, и лишний стул в темном углу зала за столиком, где сидели братья, и то, что толстуха хоть и была не первой свежести, но вымазалась уже здесь, а не за готовкой. На то, что та могла стоять за стряпней и хоть как-то была знакома с подобным ремеслом, не было и намека.

К тому же Тархельгас пусть и на краткий миг, но заметил за приоткрывшейся дверью одинокую фигуру девочки не старше пятнадцати кровавых пар, что несла воду через задние коридоры.

Уже за то, что Хэстер не отдал ее плоть, чтобы привлечь новых посетителей и потешить старых, его можно было уважать. В котлах, да при нынешних зимах, так поступил бы не всякий отец.

Тархельгас вновь опрокинул стопку, собираясь следом подозвать Хэстера и повторить, когда дверь в очаг отворилась. В хижину пустили промозглый ветер со снегом, а уже потом зашли трое потрепанных котлом путников.

Местные, сначала удивившиеся появлению поздних посетителей, вновь занялись привычным для них делом. Тархельгас, как и остальные, взглядом окинув спутников лишь при их появлении, повернулся к ним спиной, держа в руках пустую стопку.

У входа троица принялась стряхивать с себя снег, после чего медленно зашагала к столику рядом со стойкой. Двое тут же развалились на скрипучих стульях, прежде покидав оружие на стол.

Третий встал рядом с Тархельгасом, окликнув Хэстера:

– Нам бы что пожрать да выпить. А после заночевать. В металле вопрос не встанет.

От мужика, только что пришедшего с мороза, несло холодом. Тархельгас ощутил его так же отчетливо, как и запах крови, что впитался в мех капюшона.

Он бросил взгляд на вновь прибывшего. Подобных ему в котлах тысячи. Если бы не три оторванных пальца на правой руке.

– Долго будешь пялиться? – тот заметил интерес незнакомца.

– Кто тебя так? – Тархельгас поставил стопку, уже по возне за спиной слыша, как напряглись спутники за столом.

– Тебе какое дело?

– Никакое. – Он продолжал смотреть перед собой. – Только если ты не лишился своих пальчиков, грабя повозку близ Крайнего откатника семь ликов назад.

Незнакомец повернул голову, взглянув на мужика.

– Или ты не младший из Заокесов?

Тот было дернулся за мечом, забыв, что оставил его на столе, как вдруг Тархельгас вогнал кинжал ему в грудь, без особых проблем распоров грубую куртку и живую плоть. Два других спутника бросились на него следом, да так стремительно, что ему не удалось выхватить топор с пояса.

Первым напал старший из братьев.

Его меч пошел по широкой дуге сверху. Слишком грубо и слишком неуклюже, чтобы Тархельгас не смог от него увернуться.

Сталь просвистела мимо, застряв в деревянной стойке.

Нужная ошибка, чтобы человек, затеявший драку, снял с пояса одноручный топор, отвел в сторону выпад второго нападавшего и, заканчивая это же движение, прикончил старшего брата, вогнав лезвие чуть ниже шеи.

Скрежет сломанных костей, чавкающий звук рвущейся плоти мышц, а после струя крови, вырвавшаяся наружу.

Тархельгас даже не попытался вытащить топор, зная, насколько глубоко и прочно тот засел после такой силы удара. Он просто развернулся, обнажив меч, не собираясь вытирать окровавленное лицо.

– Ты не знаешь, с кем связался, – последний из троицы успел прийти в себя и сам пошел в атаку.

Однако все было в точности наоборот. Это они не имели понятия, что за охотник шел по их следу.

Первый удар. Направлен четко прямо. Колющий выпад. Он парировал его, отведя в сторону, породив звон заточенной стали.

Второй выпад. Снизу, уходящий вбок. Рубящий замах.

Пришлось выставить меч вперед и блокировать его. Затем перевести клинок, чтобы атаковать самому. Это позволило при верном повороте лезвия распороть предплечье нападавшему.

Имея все шансы закончить бой, Тархельгас собирался дать ему еще попытку.

Мечи столкнулись в третий раз. Затем в четвертый, и, резко отбив клинок противника в сторону, он обрушил на него последний удар.

Выверенный смертельный замах, несмотря на головокружение от выпитого.

Жертва упала к ногам Тархельгаса с глубокой раной на груди, но пока была жива.

В очаге повисла тишина, и он ощутил, как боль, что так долго пытался заглушить алкоголем, полностью ушла. Она, как и чувство вины, пропадала всякий раз, когда он забирал чью-то жизнь. Тархельгас наслаждался этим мгновением своего спокойствия.

Однако ему не позволили упиваться им вечно. Сыновья Хэстера поднялись, медленно обнажая мечи. Представление закончилось, и настал их черед вмешаться.

– Лучше сядьте, – бросил Тархельгас, хватая пока еще живую жертву.

Одного его вида хватило, чтобы остудить пыл парней.

Он протащил последнего из братьев, оставляя на полу кровавый след. Затем ногой перевернул стул и бросил его так, что тот свисал, выставив вперед голову. Стали доноситься стоны боли, мольбы о пощаде. Все присутствующие в очаге молчали.

Тархельгас навис над ним, но не торопился заканчивать начатое.

Сжимая в одной руке меч, второй он достал из кармана бумагу и раскрыл ее, не сильно заботясь о том, чтобы не перепачкать кровью.

– Согласно Пакту от 1279 зимы и Предписанию за номером 17.28.33, выданному на поимку и/или устранение Талы Руиды Заокеса, я, Тибурон Тархельгас, уполномочен столицей и всеми тремя долинами свершить правосудие, дабы предотвратить дальнейшие бесчинства указанного подданного государства Лагигард.

Он окинул взглядом очаг, выждав паузу, а потом, перехватив меч, в один удар отрубил голову Талы Руиды. Четкий, ровный срез, демонстрирующий его многолетний опыт в данном извращенном ритуале.

Нутро Тархельгаса вновь наполнило чувство спокойствия. Однако уже очень скоро боль вернется вновь, как делала это всегда.