«…Бейте тревогу, ибо конец всему земному близок!..»

Смутные листья, сорванные северным ветром с Дерева Всех Семян, трепетали, плавно кружились, создавали необъяснимые узоры и предвещали появление чего-то загадочного и важного. Сухими бледно-желтыми мотыльками прилетели они из предутренних грез, задели медленным вальсом краешек сознания Тайновидца, а после осыпались матовым дождем и осели на краю деревянной террасы. Но окончательно вывел его из страны снов медовый аромат Хаомы, перемешанный с тяжелым запахом гнилых плодов, нотами прелой земли, влажного подлеска и мокрого марева холодного тумана. Неуместное дыханье увяданья посреди раннего летнего утра выжженной саванны.

«… Задрожит скоро твердь до своих переделов…»

Шумный промозглый порыв, принесший вести издалека, потрепал его белую гриву. Он, слепой от рождения, никогда не видевший ни зарева восхода, ни сумерек заката, оставил без внимания прощальное кружение ржавых листьев на горячих досках террасы. Стряхнув с себя пылинки дремоты, Тайновидец поднялся с набитого соломой и сухими веточками бучу топчана. Новый день здоровался с ним, лениво выкатывая алый диск над макушками старых баобабов, и вода в миске, сделанной из высушенной тыквы, уже успела нагреться от лучей новорожденного солнца. Осторожно, чтобы не потревожить спящего в ее тени скарабея, он сделал несколько жадных глотков. И, широко зевая, потянулся сначала передними, а потом задними лапами.

Тогда-то ОНА и показалась. И белые зрачки Тайновидца увидели ЕЕ отчетливо! Невероятного для Книги размера, ОНА выросла прямо из-под наметённого из сна листопада. Обычно, являясь к нему, Тайны, чтобы подчеркнуть свою важность, изменяли форму и размеры, усиливали цвета или деформировали пропорции. Но сегодняшняя превзошла все виденное ранее. Книга была поистине огромна, занимала все пространство террасы, а ее обложка из живой, опушенной редкими бархатными волосками кожи, то поднималась, то опускалась в такт ритму дыхания. Изумляясь, он даже рискнул дотронуться до нее. Но его широкая лапа прошла сквозь мираж, вспугнув рой листьев-мотыльков. Так и покоилась она, ровно дыша, на половицах из черного венге, и красное солнце поднималось над тропиком козерога.

«…Наступает Эсхатос, велик и страшен!..»

Внезапно все поблекло. Порыв ветра, словно стон запоздалых рыданий, всколыхнул его сердце, и волна тусклой печали, безысходной тоски, нахлынула на Тайновидца. И тотчас не то капли крови, не то лавы, не то драгоценные камни, ограненные острее алмазов, упали откуда-то на её обложку, безжалостно раня, оставляя рваные шрамы от ожогов на нежной коже книги. Из их затейливого узора сложились слова и образы на том языке, что древнее слов. Они вспыхнули и внезапно рассеялись вместе с ней, оставляя в благоухающем Хаомой горячем воздухе тихое позвякивание светлячков-бубенчиков. Слезы выступили на незрячих глазах Тайновидца. Пораженный видением, он долго прислушивался к словам пророчества в шорохе исчезающих листьев.

«…Познаем наш жребий! Смерть или война!..»

В медленно набирающих силу звуках проснувшейся саванны последний багряный посланец с края света растаял в невидимых слепым глазам красках зари. Тайновидец вернулся в дом, приютившийся на стволе пятивекового свинцового дерева. Он вошел в прохладную комнату и подсунул большую белогривую голову под руку спящего медиума. Тот, привыкший и ночью не расставаться с карандашом, все еще оставаясь во власти сновидений, свесился с постели, нащупал под кроватью лист бумаги и начал быстро заполнять его чистоту ровными строчками, не просыпаясь и не открывая глаз. Закончив, мужчина сел на кровати. Он отогнал от себя мутные остатки сна, нашел под подушкой бесполезные очки и неловко надел их на невидящие глаза. Слепой белый лев положил тяжелую голову ему на колени.

Человек обдумывал написанное.

– У нас есть выбор, приятель… Будет большая война или наступит конец Вселенной.

Колени медиума были мокры от звериных слез. Он потрепал густую гриву Тайновидца.

– Прольется много крови… Мы все погибнем…

Белый лев тяжело вздохнул, и словно верная собака, свернулся у ног медиума. Человек достал телефон. Он тоже был слеп, и его палец тщетно скользил бы по экрану в поисках номера того, единственного, дорогого ему среди людской породы. Прежде чем произнести вслух имя и, таким образом, набрать номер, медиум повторил в памяти явившееся Тайновидцу пророчество:

Бейте тревогу, ибо конец всему земному близок!

Задрожит скоро твердь до своих переделов,

Солнце не даст света,

Во мраке сгинут рога луны,

Круг звезд смешается и лишится небо созвездий,

Океан стечет в бездну и в кровь все обратится.

Ослабеют силы небесные,

Время остановит бег, пространство разорвется.

Наступает Эсхатос, велик и страшен!

Законы мудрости укажут выбор,

Война или смерть!

Узрите знамения:

Когда вода прошлого смешается с ядом,

Когда отрок вспять проделает путь к грядущему,

Когда умрет нерожденная,

Когда воскреснет неумершая.

Когда жертвенная кровь прольется на черный алтарь блуда,

Когда в оке зла вспыхнет волосатая звезда,

Когда стук сердца мертвеца ознаменует открытие Книги,

Тогда триждырожденный разорвет нити Судьбы!

Новая Раса выступит против Семи.

Ключ от бездны омоют эликсиром жизни.

Короны падут под Знаком Девяти.

Багряная дева восстанет воином,

Примет во чреве бесплотном и сына родит для бессмертных

Меч проткнет ткань несовершенного круга,

И последняя Ночь мира придет в точку исхода!

Беззвездный свод озарит тьма Неведомого,

Явится Он, чтобы вступить во владение.

Ибо принадлежал ему скипетр небес и все, что было ранее!

Грядет Великий Эсхатос!

Познаем наш жребий! Смерть или война!

Ждите Книгу!

Губы медиума, замерев на мгновенье, тихо произнесли имя вызываемого: «Йан Флетчер».

Тьма и тишь.

Шум выстрелов и смех с другого берега спугнули играющих в кости во дворе заброшенной тюрьмы и разбудили души двенадцати ведьм, сожженных по ошибке.

Кое-где горят фонари, но их блеклому свету не одолеть скользкий мрак, его только хватает на то, чтобы отражаться бесполезными бликами в масляных лужах. Даже фарам такси не справиться с чернильной ночью.

Знаете, время неоднородно, существует неисчислимое множество времен в нашей головокружительно прекрасной вселенной. Они переплетаются, спутываются и завязываются в узлы, словно нити. А может, никогда не встречаясь, расходятся в разные стороны. В них проигрываются всевозможные и невообразимые варианты развития событий, образуется диковинный персидский ковер неповторимого вечного мгновенья здесь и сейчас.

      Безусловно, и для моей истории существует другая нить времени, другая невероятная вероятность развития событий.

Неизменна только та же набережная и та же непроглядная ночь.

Кажется, это здесь?

Я выхожу из такси и не успеваю оглядеться, как, едва не прищемив подола платья, шофер жмет на газ дряхлой копейки. Автомобиль с шашечками на ржавом боку срывается с места и исчезает, поглощенный темнотой…

На перекрестке пяти дорог выбираю ту, что уведет меня на набережную Масляной реки.

Мои каблуки стучат по булыжникам мостовой быстро-быстро, в ритме страха, в такт сердцу. Убегаю в непроглядность, спешу. Но вдруг понимаю, что таксист ошибся и привез меня не на тот берег. На другой стороне реки мигает неоновая реклама магазинов, уличные музыканты играют на террасах ресторанов. Там смех и алкоголь, там праздник никогда не умолкает. Но это на противоположном, правом берегу Масляной реки. Там до сих пор рассеивается смрад чумных костров, горевших много лет назад. Их пепел прожигает душу столетье за столетьем, оседая на плечах пирующих.