Директор безбожно коверкала имена и фамилии не только подчинённых, но и топ-менеджеров. Я была и Аней, и Мариной, и Машей. Отчество члена совета директоров в её устах внезапно превратилось в «Чегеваровича». Иногда мне казалось, что она придуряется и просто потешается таким образом, наблюдая за реакцией людей. Или она действительно не в себе?
Эта мадам устроила восстание против системы: обсуждала размер заработной платы с подчиненными в мобильном небезопасном мессенджере в разрез с правилами, пересылала сплетни других руководителей и доносы на нас, не паролировала файлы с конфиденциальной информацией, ставила на громкую связь телефонный разговор, не предупреждая об этом собеседника. Но самое страшное, что в случае «казни» Славки, улики привели бы и к нам. Она нас всех жутко подставляла.
А ещё новенькая шефиня уже дважды за месяц опоздала. Не приложу ума, что делать, если она превысит лимит опозданий. Как могу наказать своего же руководителя? А ведь меня «держит на мушке» особый обиженный опоздун – глава информационной безопасности. Только и ждёт, где меня подловить. Скрыть нарушения пучеглазой не выйдет. Вот так капкан.
Из уст интеллигентного Лапшина после каждой встречи со Славкой всё чаще и громче вырывались изощренные ругательства. Он стал регулярно выходить в коридор или на улицу, стоит только зазвонить его мобильному телефону. Подозрительно. Стучит кому-то на управляющего директора или ищет, куда смыться из этого дурдома?
Реакция на Вячеславу руководителей её уровня была такой же неадекватной, как и сама эта тётушка. Видимо, сработало её бомбическое резюме: кто-то нагло поливал грязью её предшественников, кто-то подхалимничал и высказывал надежды на светлое будущее, приглашали её на обед и на ужин, а одна хитрюга даже принесла дачные фрукты и варенье, мол такая гостеприимная.
Я приехала за пятнадцать минут до начала встречи. Охранник привычно протянул мне ключи, даже не спрашивая номер кабинета. Ежедневный, привычный ритуал.
Наш офис в народе прозвали «ДНК» за спиралевидную форму зеркального, холодного небоскреба. Работа мечты для многих. На крыше есть даже вертолетная площадка для главного акционера. Когда он приезжает, нам нельзя покидать свои рабочие места и шнырять туда-сюда. Даже в обед. Никакого тебе кофе и глазированного сырка. Кстати, есть за рабочим столом запрещено (запах пищи, дорогой ковролин под ногами, непрезентабельный вид рабочего места, санитарные нормы, бла-бла-бла). В обед на кухне (их по одной на каждом этаже) сутолока, как на рынке, очереди к микроволновкам, возрастное неравенство. Молодежь ест стоя у барных стоек вдоль стен, «ветераны» – сидя за двумя небольшими столами.
Но в такое раннее утро черно-белая кухня пустая и чистая. Ставлю чайник и сверяюсь со списком дел в ежедневнике. Блин, целых десять пунктов на сегодня. Мысленно смеюсь над книжными принципами тайм-менеджмента: «Не планируйте больше трёх важных дел на один день». Приходите к нам на стажировку, господа авторы бестселлеров.
Да, у меня маниакальная зависимость от всевозможных списков: список для проверки ошибок работников нашего отдела (ага, ещё одна моя неприятная обязанность), список ежемесячных семейных расходов, список покупок для похода в магазин, список дней рождений коллег и родных, календарный план по подготовке к Новому году, меню на неделю, список желанных подарков, годовой список книг для чтения.
И в этом тоже виновата трусливость и помешанность на контроле. Боюсь, что если что-то не запишу, то непременно забуду сделать, и будет неловко, нет, я просто провалюсь от стыда, если кого-то подведу, сорву сроки.
Я не трусиха, я целый старинный замок в глуши леса, правое крыло которого занимают комплексы, а левое – страхи. Вот тут арахнофобия – в детстве терпела до последнего на даче, лишь бы не идти в уличный туалет с паутиной и её восьмилапыми «ткачами». А если и шла, то вылетала пулей. А здесь у нас боязнь смотреть в дверной глазок. Тоже родом из раннего детства. Направо – секция ужаса перед энцефалитными клещами, сколопендрами, осами, пчелами и волками. Дальше по коридору фобии землетрясений, голода из-за всемирного заговора и чипирования, а также боязнь встретить маньяка в подъезде, нарваться на вора-карманника в автобусе, застрять в лифте.
На большом велюровом черном кресле в огромном зале сидит трепет перед членами Правления нашего банка. Когда оказываюсь в их кабинетах, мои ладони мгновенно становятся влажными, а голос перестает слушаться, превращаясь в овечье блеянье.
Боюсь опоздать на работу, проходить тесты на IQ, затопить соседей из-за прорвавшей трубы, не чувствовать землю под ногами на глубине моря, уронить телефон в унитаз, забыть рабочий пропуск. Меня охватывает паника при мыслях о болезнях Альцгеймера и Паркинсона, а также о количестве родинок на моем теле (а вдруг они мутируют в злокачественные). Кошмар, который преследует вот уже десять лет работы – совершить ошибку в расчетах, из-за которой переплатят работникам, а мне придется возвращать огромные деньги, оставаясь в трудовом рабстве до самой смерти.
Наверное, я неплохо справилась бы с книгами в жанре ужасов, потому что в этом направлении моя фантазия разгоняется за доли секунды.
Сделала себе какао, бросила в него щепотку соли и кусочек сахара. Да, я так люблю. В два глотка осушила бокал. И направилась к небожительнице на пятьдесят пятый этаж офиса. Хоть сделаю фотку с потрясающим видом на город.
Перед дверью в кабинет набираю побольше воздуха в легкие и на пару минут принимаю позу супермена. Ноги расставлены шире плеч, руки упираются в талию, голова гордо поднята. Я читала, что такое упражнение придает уверенности и посылает соответствующие сигналы в мозг. Видок, наверное, странный, учитывая, что я в строгой юбке и на каблуках. Стучу в дверь, а потом тяну за ручку. Вот тебе на – заперто. Ну, начальство не опаздывает – начальство задерживается. Жду.
Проходит полчаса, потом час. Наша весьма «пунктуальная» Вячеслава подходит к кабинету только в начале десятого со словами: «А что у нас назначена встреча? Я всё никак не привыкну к ужасно неудобному матрасу в моей квартире». Третье опоздание за месяц. Опоздала она, а в панике я.
Ты ж, наша принцесса на горошине… пятидесятилетняя. Что ж, Кощеюшка всё правильно сделал, что не пришёл.
В «царстве» пучеглазой правительницы на полу хороший темно-синий ковёр с густым ворсом, плазма на стене, три кожаных кресла возле круглого столика для совещаний и о, моя пре-е-елесть, – кофемашина на маленьком столике у окна. Но главное, конечно, сногсшибательный вид на город. Представляю, как здесь красиво вечером, когда улицы и здания загораются тысячами огней. Такой контраст с нашим подземельем кадровых мышей. Но сколько же сменилось восседающих на этом троне.
Пока сижу напротив невыспавшейся госпожи из Цинцинатти, в её кабинет, как змей, просовывает одну лишь голову руководитель информационной безопасности. Тот самый, который точит на меня зуб. Прищуривается, глядя на меня, Славка его ещё не заметила. И мне кажется, что вот-вот они вдвоем заговорят на парселтанге3, высовывая свои длинные раздвоенные языки и гадко шипя.
Но враг, хитро улыбаясь, говорит, что зайдет к Славке позже.
Кто чем ощущает страх, а я спиной и затылком. Прямо колет и холодеет. Выходя из кабинета после встречи, хочется обернуться, чтобы защититься от угрозы. Знаю, он поблизости. И, возможно, пойдет сейчас ябедничать Вячеславе.
Половина сумасшедшего дня проходит в такой гонке, что я даже жалею, что наступил обед. Стас написал, что его срочно вызвали в офис – наша встреча в кафе отменяется. Беру круассан с курицей в офисном кафетерии и запретный кусок морковного торта. Почему запретный? Нет, мы не выращиваем травку в офисе и не добавляем её в выпечку, это вам не Амстердам. Просто испытываю стыд за сладкое.
Для меня, как гурмана и любительницы готовить, настоящее сокрушение – муж, любимое блюдо которого семечки. Серьезно, он готов на них протянуть хоть целую неделю. Торты на дух не переносит, мясо ест через раз. И вообще, говорит, что было бы здорово всем перейти на питательные тюбики, как у космонавтов. По этой причине мои сладкие шедевры оказываются либо в офисной кухне, либо на столе у родителей. Поглощать вредные углеводы в присутствии Стаса мне стыдно. Ем десерты, пока он не видит.
