Вот за это папа и называет меня Буба («бу-бу-бу», ворчу). Для мамы отзываюсь на Дульсинею Тобосскую, даму сердца Дон-Кихота. Не спрашивайте, сама не знаю почему.

Соломенные волосы моментально завернулись в бараньи кудряшки от влажности. Очки то и дело запотевают. От станции метро до офиса встречаюсь с огромной лужей. Никак не обойти. Но кто бы мог подумать, что сегодня внутри неё портал прямиком к Кикиморе болотной. Чёрные брюки в тонкую белую полоску промокли до середины голени, а в лаковых тупоносых ботинках хлюпает грязная жижа. Всё, в выходные пойду покупать резиновые сапоги.

В таком виде я появляюсь в холле корпорации номер один в финансовом секторе страны. Какой страны? О, нет, нет, нет, не спрашивайте. Я, как партизан, в глубоком окопе. Ни за что не видам себя. В своем блоге сижу только с VPN, чтобы никто не вычислил реальный IP-адрес.

К неудовольствию уборщицы, которая моет мраморные полы дорогой поломоечной машиной, за мной тянется мокрая светло-коричневая дорожка. Низ брюк под тяжестью дождевой воды растянулся и неопрятно волочится. Придётся замотаться палантином в туалете и реанимировать брюки сушилкой для рук.

Я и так-то не особо эффектная бизнес-леди. Для меня главное практичность. Об этом кричат большущая сумка, за которую офисные мужчины прозвали меня «саквояжем» (шеф в курилке подслушал), и туфли на небольшом квадратном каблуке.

Знаю, как должна одеваться, чтобы выглядеть хорошо. Мой тип по Кибби – драматический классик. Угловатый подбородок, острый нос, отчетливые скулы. Грудь и бёдра одной ширины, выраженная талия и узкие плечи. Тяжеловато держать осанку из-за увесистой груди. Хотелось бы на размер меньше.

Всякие модные объемные вещички, джинсы-бойфренды, как и воздушные, летящие ангельские платья не для меня. Выгляжу в этом смехотворно. Классика, и только классика мне к лицу. Строгие линии, плотные ткани, никаких цветочков и горошков. Платья-футляры, юбка-карандаш, чёрные водолазки и брюки непременно со стрелками и хорошим ремнём.

Но у меня просто нет сил на шоппинг. Равнодушна к одежде. Только в студенчестве в голове что-то закоротило, захотелось быть модной и обворожительной. Но в первый же год стахановской работы в офисе и шестичасового сна эту блажь выбило из головы.

Самое ужасное воспоминание из детства – бесконечные хождения по барахолке с мамой, вот она – самая настоящая модница. Я таскалась с ней только за компанию, ну и за палку армянского шашлыка из уличной забегаловки на выходе с вещевого рынка.

Мама одевала меня не по годам. Пушистый свитер, как розовая сладкая вата, полосатые радужные гольфы, оранжевые джинсы, сарафанчики с бантиками и искусственными жемчужинами. Я не возражала, хотя надо мной смеялись в школе. Не хотела обижать маму. Она пришла на выпускной в девятом классе и сама всё поняла при одном взгляде на моих одноклассниц. Гардероб поменялся, но моя внутренняя сущность, характер остались.

Прикладываю пропуск к офисному турникету и замечаю широкую квадратную спину главы информационной безопасности возле лифта. Опасный человек. И я перешла ему дорогу.

Решаю повременить, разворачиваюсь в обратную сторону и иду к Веронике – офис-менеджеру на ресепшн.

– Зашел в лифт? – показываю одними глазами на Карабаса-Барабаса, не поворачивая головы.

Напрасно мужчины помешались на модных бороде и усах. На некоторых эти атрибуты мужественности выглядят комично, особенно когда кто-то пытается компенсировать этим маленький рост, любовь к пельменям перед сном и отвращение к физической активности.

– Всё, путь свободен, – шепотом отвечает мне черноволосая и большеглазая Вероника, будто заскочившая на пару минут в банк прямо с подиума.

Почему я боюсь Карабаса-Барабаса?

Придется рассказать кое-что о себе.

Моя должностная инструкция занимает целых пять альбомных листов. Но утомлять вас бесконечным списком своих обязанностей не буду. Пункт номер десять обязывает меня контролировать: а) соблюдение работниками режима рабочего времени; б) присутствие в офисе (проще говоря, посещаемость).

И не просто проверять, но наказывать нарушителей.

Стукач я, короче.

В оправдание скажу, что другого выхода у меня нет. Все передвижения в офисе фиксируются системой с точностью до секунды. Отчетность прозрачная и доступна руководству банка. Мою работу, как и любого другого работника, ежегодно проверяет независимое подразделение внутреннего аудита. Вот они настоящие кровососы, раздуют из мухи такого слона, что жалостливое укрывательство «опоздунов» обернется с подачи аудиторов чуть ли не коррупционным преступлением. Хотя самое большое, что мне предлагали – это шоколадка.

Не накажу я – накажут меня.

Но я честна и нелицеприятна. Никакая дружба, статус и ранг в компании не спасут нарушителей от моей кары (здесь должен быть зловещий смех: «Бу-га-га»).

Рабочие разговоры по телефону со мной напоминают диалог с Siri или «Алисой». Только по делу. «Договориться» не выйдет, если Вы реально проштрафились.

Три опоздания в месяц, хотя бы на секунду, – нарушитель получает письмо от меня, после которого его квартальная премия уменьшится на четверть, как недопеченные эклеры, когда преждевременно открываешь дверцу духовки.

Уж я-то знаю толк в эклерах. Выпечка – ещё одно моё хобби. Торты, пироги, кексы, пончики, меренги, чуррос, муссы. Эта любовь у меня от мамы. Во времена её молодости не было ни интернета, ни инстаграма с обилием понятных рецептов. Мама переводила со словарем статьи из кулинарной рубрики немецкого журнала «Burda Moden». До сих пор помню её творожно-клубничный торт. Пока родители были в поликлинике, я незаметно отрезала тонюсенький кусочек от оставшейся с вечера части десерта. Никак не могла дождаться их возвращения, а по семейной традиции сладкое мы ели только все вместе за столом.

Так что на выходных я совершенно другой человек. Не ненавистная кадровичка. Субботний пекарь – так написано в шапке моего основного профиля в инстаграме.

Работа в нашей компании потребовала от многих жертв – супругов, хобби, молодость, спортивную фигуру. А теперь ещё лишает нас индивидуальности.

На юбилей банка нам «подарили» макияж и портретную фотосессию. Позавидовали? Не торопитесь. Бесплатный сыр только в мышеловке. На всех фото стоял новый логотип компании. Ребрендинг – продать старое в новой обёртке. Теперь работники должны, словно по сигналу таймера, одновременно сменить аватарки в соцсетях, мессенджерах и опубликовать пост с рекламным хэштегом. У всех одинаковый фон сзади, все в белоснежных рубашках, будто армия клонов, штурмующих интернет. Но мы же КОМАНДА. Ещё одна причина моего подпольного писательского блога, в котором могу публиковать то, что Я хочу, а на аватарку и вовсе поставить любимую актрису, котика или рисунок племянницы. Какой ещё племянницы? Нет её у меня. Ох, куда воображение занесло.

Но вернемся к нашим баранам. Если найдется смельчак, решивший бросить вызов системе, и продолжит опаздывать, его ждет приказ о дисциплинарном взыскании на моём столе, а банк сэкономит теперь уже половину его квартальной премии.

Для совсем непонятливых – увольнение с приговором в трудовой книжке. Чтобы вы знали, все статьи Трудового кодекса о прекращении трудовых отношений, кроме инициативы самого работника, словно статьи Уголовного кодекса. Ничего хорошего в будущем не светит. Сродни теневому бану в соцсетях – как ни стараетесь, резюме никто не замечает из-за двух цифр, обозначающих причину увольнения.

Вторая категория нарушителей в черном списке «саквояжа» – прогульщики. Те, кто отсутствовал на работе, но не оформил ни отпуск, ни больничный.

Перед выплатой зарплаты каждый месяц меня ждут два адских дня. В один из них выявляю прогульщиков, пишу им и их боссам «письма счастья». О чем? О том, что ничегошеньки они не получат за свой халявный день. И прикладываю позорный список всех «штрафников». Завершаю работу только к ночи, потому и рассылка попадает в почтовые ящики работников не раньше десяти часов вечера. Знаю, что в офисе ходят страшилки на эту тему.