Больного такого рода следует рассматривать как особый случай; прежде всего необходимо постараться найти первопричины его состояния. Соответствующие расследования проводятся совместно с Институтом доисторических эпох; таким путем удается показать различие между вызывающими ужас картинами прошлого и имеющими бредовый характер картинами, появившимися в воображении больного. Для лечения используются известные психологические, медикаментозные и микронейрохирургические средства. Облегчения в большинстве случаев удается достигнуть лишь путем сочетания перечисленных средств; речь при этом идет не только о том, чтобы привести больного в спокойное состояние и возвратить его обществу, но прежде всего об устранении мешающего содержимого памяти. Как выяснилось, лучшим для этого способом является изменение личности. Память подвергается шоку, и возникающие в результате провалы памяти заполняются воспоминаниями, созданными искусственно. Это требует совместной работы специалистов по индивидуальной психологии, медиков и историков как для того, чтобы убедительно связать в глазах больного его личную судьбу с историческими событиями, так и для того, чтобы достичь логически оправданного подключения его к настоящему. Лучше всего снабжать больных биографиями ничем не выделяющимися, более или менее соответствующими представлениям о биографии среднего гражданина. Хотя таким путем, как правило, достигается практически полное выздоровление, больные, о которых идет речь, в течение ряда лет должны оставаться под наблюдением.

Бен не сразу решил, кого он постарается найти первым: Джонатана, Барбару или Харди. С самого начала было ясно, что ему предстоят не очень приятные часы — учитывая хотя бы среду, в которой живут эти люди. Это были граждане низших категорий, люди, которым не удалось стать такими, каким должен быть образцовый член Свободного Общества. И хотя все граждане в государстве были одинаково свободны и равноправны, многие тем не менее смотрели на низшие классы свысока, испытывали к ним жалость и отвращение, при этом ощущая, однако, пусть совсем небольшую, но зависть: оказывается, можно быть полноправным гражданином, не будучи всегда умытым и причесанным, предельно аккуратно одетым, открытым и вежливым. Не посещая ежедневных психозанятий, не занимаясь сравнительной историей, не упражняясь в медитативной гимнастике… Так что выход Бена в соответствующую часть города был для него вылазкой в незнакомое место, где чувствуешь себя неуверенно и стесненно.

Особенно ошеломило его, что среди лиц, с которыми у него в прошлом были контакты, оказалась девушка. Он даже вообразить себе не мог, чтобы у него мог быть какой-нибудь контакт с существом женского пола, а уж тем более контакт интимный, который не только запрещен, но для человека со здоровыми наклонностями просто немыслим. Да, конечно, он слышал о варварских временах, когда мужчины и женщины жили в одних и тех же комнатах; и ходили также слухи о худших вещах, извращениях, о которых не только что говорить, а даже подумать невозможно. Но если и было в этих сказках зерно истины, то ведь эта стадия развития человечества уже позади, и уж теперь ни одному гражданину в государстве в голову не придет добровольно искать представителя другого пола.

Поэтому встреча с Барбарой пугала его больше, чем другие две предстоящие встречи. В то же время, однако, хотя ничего конкретного в его памяти с именем «Барбара» не связывалось, он с того самого мгновения, когда, начертанное светящимися буквами, оно появилось на дисплее, ощущал странное беспокойство и, быть может, именно потому сознательным усилием воли преодолел отвращение и решил, что с Барбары и начнет.

Возможно, целесообразнее было бы отправиться прямо в ее жилой блок. Ему казалось, что уместнее будет посетить ее на работе, и он отправился в производственный отдел фабрики по обработке пластмассы, где трудилась Барбара. Сразу стало ясно, что граждан средних категорий здесь видят редко, и, быть может, именно поэтому Бену дали сопровождающего, модератора-женщину явно довольно высокого ранга. Обычная ее функция заключалась, по-видимому, в том, чтобы показывать посетителям предприятие, и Бену пришлось выслушивать бесконечные объяснения по поводу плавок, растворов, осадков, вспенивания и затвердевания пластмасс; трудно было сказать, вызван ли поток слов, извергаемых женщиной, искренним энтузиазмом или же это просто обычная манера вести себя с посетителями. И он почти не слышал того, что ему говорилось, — не только потому, что это его не интересовало, но и потому, что соседство существа женского пола выводило его из равновесия гораздо больше, чем он позволял себе заметить и был готов себе признаться. Бен посмотрел на нее в профиль: такой же, как на мужчинах, белый комбинезон, но как отталкивающе выглядят две выпуклости на груди, округлости ягодиц и бедер! Его передергивало, хотя он старался этого не показывать, даже от ее пронзительного голоса.

После того как она против его воли (хотя выражать неудовольствие он не стал) задержала его надолго в цехе, изготавливающем очки от солнца, и в другом, выпускающем синтетические губки, они пришли в зал, где находилось рабочее место Барбары.

— Здесь работают тысяча сто двенадцать девушек, — стала рассказывать сопровождающая. — Наше предприятие полуавтоматизированное: можно было бы до конца компьютеризировать и его, но пока нам некуда девать рабочую силу, которая бы при этом освободилась. Однако не все ли равно в конце концов, какими способами достигается цель?

Она улыбнулась заискивающе, явно ожидая одобрения, и эта попытка к нему подделаться была так неприятна, что Бен ускорил шаг, желая, насколько возможно, увеличить расстояние между собой и ею. Однако она, шаркая, поспешила его догнать и продолжала объяснения:

— Вон туда в виде маленьких шариков поступает полимеризуемый материал. Оттуда он идет в плавильню и…

В воздухе стоял резкий запах органических растворителей; глаза у Бена начали слезиться, веки покраснели. Вокруг располагались правильными рядами какие-то устройства, казавшиеся ему непонятными и опасными; он испытал нечто похожее на тоску, когда на миг вспомнил холодную ясность своего центрального процессора.

— …А вот конвейер для производства пластиковых бутылок размером с пятого по седьмой. Вон там пластмасса прокатывается и приобретает форму плоских листов, вон там нагревается в вихревом поле, а вот здесь, — женщина потянула Бена за рукав, — прессуются заготовки. Затем следующая фаза нагрева, и путем вдувания воздуха бутылке придается ее окончательная форма…

У Бена было чувство, будто он заблудился. Он остановился и спросил:

— Нам еще далеко идти?

На него напал кашель, и он достал бумажный носовой платок.

— Всего несколько шагов. Теперь мы в выдувальне: работа очень ответственная, требует сосредоточенности и интуиции…

Внезапно она умолкла. Бен оглянулся и увидел, что она стоит, запыхавшаяся, и показывает рукой на девушку, которая сидит на трехногой табуретке в двух шагах от него. Сидела она к ним спиной, но когда Бен сделал два шага, отделявших его от нее, она обернулась — и встреча, хотя он к ней готовился, ошеломила его, и в первое мгновение он так смутился и растерялся, что не мог вымолвить ни слова. Он увидел серый рабочий халат, почти совсем скрывающий фигуру, потом перевел взгляд на бледное, немного плоское лицо — на короткий, чуть вздернутый нос, на глаза, цвет которых был обозначен в протоколах как «серо-зеленый DIN 62/3»; сейчас он впервые увидел цвет, к которому это обозначение относится…

Женщина-модератор приказала девушке встать.

— Лучше разговаривать вон там, на складе: там потише.

Они пошли рядом, и Бену представилась возможность, во-первых, взять себя в руки и, во-вторых, получше рассмотреть девушку. Профиль у нее был приятный, черты мягкие, но то же самое можно было сказать с многих других женщинах. Волосы, как предписывалось теперь всем, были коротко острижены, но как-то необычно, неровно — будто их обкарнали ножницы, а не подстриг аккуратно парикмахер-автомат. Быть может, из-за этой стрижки, а может, из-за вздернутого носа или чуть оттопыренных губ в девушке, как ни спокойна внешне она была, чувствовалась какая-то необузданность. Когда же, однако, Бен посмотрел на других женщин в этом цехе, он вынужден был себе признаться, что черты лица Барбары по сравнению с чертами остальных женщин безупречно правильны. Кругом он видел отклонения от физической нормы, которые ему казались просто патологическими: кривые зубы, изрытая шрамами кожа, сросшиеся над основанием носа брови; некоторые даже были в очках. На какой-то миг у него появилось чувство, будто прямо сейчас все эти женщины и девушки к нему повернутся, поднимутся медленно со своих мест, преградят ему дорогу, потащат в угол и сделают с ним такое, что и представить себе невозможно…