— Всего лишь попутчик, так сказать?

— И хороший работник, хочется думать. Но вера… я больше не помещу ее в балаганчик, где бьют посуду. «Люди как боги»[22] — слишком удобная мишень для оппозиции.

— Ну что ж, — сказал я. — Много полезного, если подумать, делалось и без веры, только награда за это была не столь велика.

Мы еще не раз говорили с ней, и я узнал о ней кое-что. Она имела ученую степень и могла называться доктором. (Этим своим титулом она пользовалась только в официальных бумагах: отчасти потому, что англичане не доверяют докторам, если те не врачи, отчасти считая, что для женщины это слишком помпезно.) Некоторое время она работала в правительственной лаборатории как специалист по борьбе с сельскохозяйственными вредителями, а после, по не совсем понятной причине, решила выезжать в поле. Сначала побывала в Западной Африке, где создалась угроза для урожая кокосов, потом на архипелаге Чагос в Индийском океане, где загадочная хворь странным образом поразила как хлебные деревья, так и саговые растения. Теперь, как я понял, она предвкушала увидеть вредителей, которые расплодились на острове, двадцать лет не знавшем вмешательства человека. Я начинал понимать, почему Уолтер, несмотря на сомнения Камиллы в успешности Проекта, все-таки принял ее. Когда она говорила о своей специальности, отрешенный взгляд пропадал, и ясно было, что она свое дело знает.

Напоследок мы зашли в Уияньи, столицу и единственный порт Летних островов. Пробыли там два дня и пошли дальше, наняв человек двадцать островитян для помощи с выгрузкой.

Камиллу удивляло, что они согласились. Она провела на берегу много времени и многое узнала о Танакуатуа — и в целом, и по своей части.

— Насколько я поняла, на остров наложено очень сильное проклятье, — сказала она. — Туземцы, рискующие ехать туда, или очень продвинутые, или крепко уверены, что у них есть защита.

— Может, декаденты? — предположил я.

— Это входит в понятие «продвинутые». Интересно будет посмотреть, насколько они преодолели свои первобытные суеверия.

Два дня спустя мы прибыли к месту назначения.

На первый взгляд остров выглядел как ожившая картинка из путеводителя для туристов. Фотографии подготовили меня к его виду, но не к ослепительным краскам. Синее небо с белыми облаками отражалось в переливчатой голубизне и зелени моря, а остров разделял эти две стихии, как косая черта. Мы увидели белый пляж в зеленой раме и двойную гору вдали — на две трети тоже зеленую, на треть синевато-коричневую. Сначала я не поверил, что люди могли забросить такую жемчужину, потом решил, что тут есть какой-то подвох.

Мы без труда прошли через риф и медленно двинулись по лагуне. Машина дала задний ход, и грохот проходящей через клюз якорной цепи эхом прокатился по берегу. Над рифом с громкими криками взмыли несколько птиц.

— Странно, что птиц так мало, — пробормотала Камилла, стоя со мной у борта. — Я думала, их тут тысячи.

Сразу после отплытия из Уияньи подъемный кран начал выгружать из трюма и складывать на палубе порожние контейнеры. Нашей первой задачей было герметически их закупорить и сбросить за борт, где туземцы, прямо в воде, соорудили из них большой плот.

Идея, принадлежавшая Уолтеру, полностью себя оправдала: несчетное количество ящиков, бочек и прочего багажа, выгружаемого из трюма теперь, потребовало бы бесконечных челночных рейсов, а тара покрупнее в шлюпку бы вовсе не поместилась.

Через два часа фибергласовый катер с мощным подвесным мотором потащил нагруженный плот к берегу. Мы, оставшиеся на борту, кричали «ура» и махали команде плота.

Когда он, добрых полчаса спустя, подвалил к пляжу, случилось нечто неожиданное. Туземцы, столпившиеся в носовой его части, попрыгали в воду и побежали на берег, не обращая никакого внимания на возгласы оставшихся на плоту Уолтера и Чарльза. Немного не добежав до кромки деревьев, один из островитян остановился и вскинул руку, а все остальные выстроились около него полукругом.

Главный произнес что-то и сделал какой-то знак. Все упали на колени, простерли руки и зарылись головами в песок. Вскоре главный поднялся и встал с поднятыми руками спиной к нам, лицом к острову — мы не могли видеть, говорит он что-нибудь или нет.

Уолтер и Чарльз о чем-то спорили на плоту. Уолтер явно порывался вслед за туземцами, а Чарльз, положив руку ему на плечо, его отговаривал. Уолтер пожал плечами и, как видно, согласился повременить.

— Что они там делают, Дженни? — спросил у Дженнифер Дидс сын Чарльза Питер.

— Не знаю, — честно сказала она. — У всех свои обычаи. Может быть, они так приветствуют остров, на который прибыли… хотя нет, скорей поклоняются.

— Что такое «клоняются»?

— Ну, понимаешь… некоторые люди верят, что в мире, кроме живых людей, обитает множество духов. Может быть, они думают, что здешним духам не понравится, что мы приплыли на остров без приглашения. Не удивлюсь, если они молятся духам острова, чтобы те не сердились — и, может быть, просят позволения остаться на пару дней. Мы в таких случаях стучим по дереву, не принимая этого всерьез, а вот они принимают.

— Он повернулся и что-то им говорит, — сказал Питер.

Главный действительно вещал что-то — довольно долго. После этого все опять пали ниц, повторив процедуру несколько раз.

— Очень может быть, — согласился я. — Согласно моим скудным познаниям, нарушитель табу должен заручиться очень сильной поддержкой духов. Будем надеяться, что они удовлетворены. В противном случае нас ждет забастовка, и придется нам самим вкалывать.

Но островитяне, видимо, остались довольны. После церемонии, длившейся примерно двадцать минут, они опять потянулись к плоту и стали разгружать его как ни в чем не бывало.

Чарльз Бринкли распоряжался в качестве коменданта высадки. По его указанию ящики ставились в штабеля так, чтобы потом покрыть их брезентом и устроить спальные места, пока мы не поставим свои сборные домики.

Миссис Бринкли, тоже показавшая себя хорошим организатором, руководила сооружением полевой кухни. Джейми Макинго занимался разгрузкой строительной техники: один трактор уже распаковали, чтобы передвигать тяжелую тару. Мы, остальные (тоже приехавшие на берег), помогали им по мере своих сил и способностей до конца светового дня. Когда стемнело, плот доставил нас на корабль. После ужина я вышел на палубу, где Камилла созерцала черную глыбу острова при свете несчетных звезд и восходящей луны.

С фордека звучало пение. Один запевал, остальные хором подхватывали под ритмичный аккомпанемент барабана. Припев каждый раз исполнялся по-разному: то жалобно, то с нотками торжества, пару раз даже весело, но жалобы все же преобладали. С каждым новым куплетом барабан менял ритм, и солист продолжал свою сагу. Я жалел, что не понимаю, о чем она. Мы слушали долго, пока певцы не закончили и не начали разговаривать.

— Ну как? — спросила Камилла, кивнув в сторону острова. — Ваши ожидания оправдались?

— Здесь очень красиво, но страшновато, — сказал я. — Эти непроходимые заросли… растения, которые борются за жизнь со своими соседями… а нам предстоит сразиться со всеми вместе. Трудно будет расчищать эти джунгли и отвоевывать то, что уже расчистили.

— Не думали, что будет так дико?

— Пожалуй, хотя не могу сказать, что представлял это место в деталях. Если и представлял, то не в первозданном виде, а на более поздних стадиях.

— Ну конечно. Что-то вроде Аркадии. Широкая, с купами деревьев, равнина, где пасутся овечки под надзором счастливых пастушков, играющих на свирели. Там и сям виднеются белые деревеньки. Строгость и чистота.

— Будет вам. Я все-таки более современный романтик.

— Не уверена. Кроме того, одна из бед нашего века в том, что человек начал относиться к природе покровительственно. Может, это и предпочтительней былых бредней о матери-природе, но ничуть не ближе к реальности. Думаю, это даже хорошо — столкнуться с природой как она есть. Понимаешь, по крайней мере, что мало помахать чековой книжкой, чтобы люди стали как боги.