Его рука дрожала, всё, что накопилось внутри за это время, вырывалось наружу – но он сделал вдох, сжав ладонь в кулак, и пресек свой гнев на корню, не дав его пламени распалиться.

– Что… да что ты знаешь обо мне?! – растерянная, Юнона отступила на шаг и снова в возмущении посмотрела на него – казалось, весь воздух был накален энергией, что сейчас исходила от нее. По-видимому, его слова затронули в ней что-то. И возможно было, что сейчас он шел в правильном направлении. – За годы войны люди уничтожили всё, что могли уничтожить, забрали миллиарды наших жизней, а эти наивные глупцы думали, что животные способны стать нашими наследниками – за что и поплатились. Я бы могла объединить выживших под своей властью и вернуть нашей цивилизации былое величие – но вместо этого меня уничтожили, не оставив даже тела, и заточили здесь. Разве… – ее голос дрогнул, будто она уже и сама не верила в свои слова, – разве ты можешь понять, какого это – потерять всё, что было дорого? Разве ты можешь знать, что это значит – остаться в одиночестве на века, не зная ничего, кроме пустоты и боли?

– Поверь мне, я могу это понять. Пусть даже и не на века, но когда-то я тоже чувствовал это. Так же сильно, как и ты. – Его голос остался всё таким же спокойным и ровным – Юнона порывалась возразить, но не могла ничего сказать в ответ. – Так значит, все эти годы ты жила одной лишь жаждой мести и ненавистью к человечеству, что давно уже забыло об этой трагедии и тех страшных днях? Неужели в твоем сердце не осталось ничего, кроме этого? Неужели ты не помнишь свою семью? Родителей? Друзей? Детство? Свои мечты и надежды? Как ты когда-то сама умела любить? – Он остановился на мгновение и снова посмотрел на нее. – Неужели ты совсем не помнишь ничего?

Юнона отошла еще на шаг, испуганно глядя на него, – и в следующий миг схватила голову руками, вскрикнув:

– Прекрати!

Он смотрел на нее, внезапно осознав, отчего она пыталась скрыться столько лет. К ней возвращались воспоминания и боль – ее собственные чувства, которые она так пыталась забыть. А вместе с ними, возможно, – и сам рассудок.

– Зачем… зачем ты это делаешь? – обескураженная, она смотрела на него, уже и сама не в силах что-либо понять. – Ведь ты сам догадался, что я делала с тобой все эти дни. Почему ты так спокоен? Разве ты не зол на меня за это? Почему ты говоришь мне это всё?

– Что ж, мне на самом деле было горько узнать эту правду. И с этим я поделать ничего не могу, – согласился Уильям, качая головой. – Но злость и ненависть еще никогда никого не спасали.

Ошеломленная, она застыла, слушая его.

– Послушай. Я знаю, через что ты прошла и что случилось с твоими людьми. И я верю, что ты пыталась поступать правильно, так, как считала нужным, – даже если я с этим не согласен. Потому что я тоже совершил много ошибок в жизни, и я не тот, кто может судить тебя за твои. Я никогда не хотел забрать у тебя твои мечты, и зла тебе за боль, что ты причинила мне, я тоже не желаю. И что бы ты ни собиралась делать дальше – это не волнует меня сейчас. – Он сделал шаг по направлению к ней. – Но… пытаясь найти себя, совсем недавно я осознал, что на самом деле было важно для меня больше всего на свете. И всё, чего я хочу теперь – это исправить свои ошибки, хотя бы самую малость, и вернуться назад. Вместе с моим ребенком и моими людьми. В мир, в котором всё еще будет надежда и который не захлестнут печаль и скорбь.

– Я… я чувствую, что ты говоришь искренне, – медленно произнесла она, обдумывая его слова. – Но что ты тогда предлагаешь сделать? Неужели ты видишь другой выход? Что-то, что не смогли увидеть Минерва и пьедестал? Что ты пытаешься сказать мне?

– А разве ты не видишь? Минерва ведь изначально планировала спасти мир, так что ей было выгоднее сделать устройство безопасным, верно? К тому же ты изучала эту систему столько лет. Неужели нет ничего, что могло бы повысить наши шансы, хоть какая-то лазейка? Да и разве ты сама можешь так просто сдаться и отдать свою свободу просто потому, что кто-то там давным-давно решил, что это – твоя судьба? Даже если шанс на успех невероятно мал?

– Значит, ты хочешь попросить меня… – внезапно всё осознав, Юнона смотрела широко раскрытыми глазами на него. – Но тогда… тогда почему после всего, что я сотворила с тобой и твоими людьми – почему ты думаешь, что я не обману и сдержу свое слово сейчас?

– Потому что я верю, что и ты бы сделала всё, чтобы спасти самого дорого человека – того, кто пал жертвой, пытаясь спасти ваш народ от гибели.

– Довольно, Уильям. Хватит. – Она резко подняла руку, останавливая его. Плечи ее мелко дрожали, глаза блестели. А бестелесный силуэт стал хрустально чистым. – Я услышала тебя.

Она повернулась к пьедесталу и простояла некоторое время, обдумывая что-то. После чего наконец обратилась к ним:

– Что ж… Пусть ваши шансы выжить малы, вы и впрямь можете попробовать воспользоваться подходящей частью вашего кода, чтобы заменить жизненную энергию на ту, что нашли в храме, и при этом взять часть удара на себя. Только, – ее лицо стало как никогда серьезным и решительным, – вам нужно сделать это вместе. Втроем. Пусть время и ослабило связи башен с центром, но система всё еще работает и я всё еще являюсь частью нее. Кроме того, я оценила общий уровень энергии в башнях – ее количество на самом деле всё еще впечатляет. Возможно, я смогу выступить в качестве второго связующего звена и вручную активирую башни на полную мощь так, чтобы использовать абсолютно всё, что осталось в них. Быть может… быть может, я даже смогу перенаправить в них часть энергии, выработанной дополнительными генераторами, в нетрансформированном виде. В таком случае я точно смогу снизить подачу энергии здесь, закрыть часть потоков, идущих к пьедесталу, чтобы не дать выпустить ее полностью, – тогда основным источником станут башни, а не центр, солнечная вспышка рассеется по щиту, а удар на ваши тела снизится в разы. Не знаю, насколько правильно я успею всё рассчитать – если энергии не хватит, щит будет выкачивать её из вас, но по крайней мере он не возьмет больше, чем нужно. И если всё получится – тогда, возможно, мы сможем закрыть брешь времени и изменить саму судьбу.

Она сделала несколько шагов и зашла за пьедестал.

– Дайте мне минуты две-три и потом коснитесь сферы в одно время с разных сторон. Времени ждать больше не будет.

И они выступили вперед, собравшись вокруг пьедестала.

– Значит, таков конец? – ошеломленно произнес Дезмонд, всё еще не в силах поверить во всё услышанное. – Мы сделаем это вместе?

– Да, – мрачно кивнул Уильям. – Другого шанса нет.

Они стояли, ожидая ее сигнала. И наконец получив его, снова посмотрели на пьедестал.

– Коснемся все вместе на счет три?

Они разошлись на несколько шагов, вставая по разные стороны от сферы.

– Один.

Протянули руки вперед – воздух, казалось, был накален до предела энергией раскаленной сферы.

– Два.

Словно бы чувствуя биение сердец друг друга – словно бы на этот миг они стали единым целым.

– Три.

Вспышка света застелила собой всё – вокруг не осталось ничего, кроме их криков и невыносимой боли.

Пока всё не погрузилось во тьму.

***

Уильям медленно раскрыл глаза. Тихо застонав, он попытался пошевельнуться – и жуткая боль тут же поразила его, вырвав из горла мучительный крик. Но через несколько секунд она будто бы стала глуше – когда он вспомнил, что был здесь не один.

Он вложил все оставшиеся силы, чтобы приподнять голову – и увидел впереди силуэт, безжизненно лежавший перед пьедесталом. А затем, превозмогая все стоны, хрипы и кашель, протянул руку вперед и заставил себя сдвинуться с места.

Новое движение досталось ему новой волной боли, жгучей, почти до иссушенных ударом слез, – но он не мог остановиться. Только не сейчас.

Еще один стон, еще раз протянуть руку и подтянуться на локте вперед – и он наконец каким-то чудом смог доползти до тела сына. Надеясь лишь, что ему повезло так же, как и ему.