— «Прости»? — черные глаза Кайсы тоже сощурились, только отнюдь не от улыбки. — К черту твои извинения, Какаши! И знаешь, женщины ненавидят, когда мужчины извиняются! Вы уверены, что мы хотим и добиваемся ваших извинений, но это не так! Мы хотим, чтобы вы вернулись в прошлое и исправили ошибки, которые причинили нам боль! Но вы не способны на это, вы даже не способны воздержаться от новых ошибок… Так что ваши извинения — это лишь признание в собственном бессилии!

Куноичи потребовалась пара секунд, чтобы восстановить дыхание и душевные силы после этой тирады. Она стояла и хмуро смотрела на своего собеседника. Ее глаза впервые перестали быть насмешливыми, каждая ироничная искорка покинула их или утонула во мраке, подернувшем зрачок и радужную оболочку. Кайса выглядела уставшей.

Разве она не понимала всю несправедливость обрушенных на него упреков? Разве не осознавала, что не имеет права обвинять его в ошибке, которую совершила сама? Но что еще оставалось делать Суреми Кайсе в данной ситуации? Ведь она не могла сказать ему о том, что после стольких лет приятельства и ни к чему не обязывающей легкой дружбы одна-единственная ночь с ним перевернула все в ее душе с ног на голову, заставила взглянуть на него другими глазами, понять, как он дорог ей каждой частичкой его души и тела? Как глупо было бы признаться, что после брака, заключенного по расчету, после стольких разнообразных отношений с мужчинами она все еще способна влюбиться… Нет, полюбить. Только какой в этом смысл?

Между ними непреодолимое расстояние. Кайса никогда не покинет вверенный ей клан, Какаши никогда не оставит Коноху. Что они могут? Видеться раз в год? И зачем ему, вполне способному обзавестись семьей и потомством, женщина, которая даже не может родить ребенка?

— Знаешь, Какаши, — сказала она. — Я думаю, нам надо попрощаться сейчас навсегда.

Но Какаши молчал и лишь смотрел на нее своим задумчивым взглядом, как будто ждал, что она скажет что-нибудь еще.

Он действительно ожидал, что Кайса вот-вот произнесет слова, которые все ему разъяснят, но этого не произошло: она развернулась и ушла, оставив его довольствоваться уже сказанным.

Над Конохой расцветала весна. В праздник равноденствия занятия в Академии отменили. Девочки с пятого курса, принарядившись с самого утра, сбились в стайки по несколько человек и гуляли по городу, принимая участие в многочисленных развлечениях, разглядывая яркие вывески, флажки, чужие прически и наряды, лотки со сладостями, вертушками, цветами и прочими недолговечными товарами. Эри в лиловом кимоно с розовым оби и шелковым цветком нарцисса в волосах в окружении подружек стояла перед лавкой с различными принадлежностями для гаданий. Девочки перебрасывались шутками и смеялись и решили погадать на суженого. Каждая должна была написать имя милого сердцу мальчика на куске апельсиновой корки и опустить его в кадку с водой. Затем нужно было взять специальные круглые камушки и бросать их в воду. Чей кусок корки, придавленный тяжестью камня, потонет, та девочка в конце концов выйдет замуж за любимого.

Задача была непростая, требовалось немало ловкости и сноровки, чтобы «выйти замуж». Зато сколько было поводов для шуток и смеха!

— Юки, смотри, куда камни кидаешь, это же моя корка! Покушаешься на моего суженого? — кричала Шизука.

— Больно надо… — отвечала Юки.

— Надо, надо, — смеялась Хана, — она точно это специально сделала! И глазки строила твоему Ичиро…

После этих слов Шизука заливалась краской от злости и смущения, а Эри демонстративно возводила глаза к небу, гадая, стоил ли этот Ичиро того, чтобы устраивать из-за него столько шума….

Веселье продолжалось, пока один неловкий бросок не перевернул корку Эри блестящей стороной вверх, и тогда девочки смогли прочитать написанное на ней имя: «Сейджин», откликнувшись на это целой бурей возгласов и смеха. Бедная Эри сделалась красной, как помидор.

— Влюбилась в звездного красавчика!

— Она родит ему пятерых детей!

— Вздыхает по нему, вот и по учебе съехала…

— А ресницы у него красивые…

— Да уж получше, чем у тебя!

— Ничего не выйдет, девочки, — воскликнула Юки, — корка-то не утонула: не женится он на ней. Бедняжка Эри…

Пожалуй, это было обиднее всего.

— Ну хватит. Это просто шутка, дался мне ваш…

— Докажи, что шутка, — ответила Юки, скрещивая руки на груди и, прищурившись, глядела на подругу.

— Честное слово, я сама не знаю, зачем это написала! Все вы писали про мальчиков, которые вам нравятся, а мне просто не на кого было гадать…

— Ну да, ну да…

— Правду говорю! — в отчаянии воскликнула Эри. — Ну хотите, выкину эту корку в мусор?

— Неубедительно, — заметила Шизука.

— Нужно что-то посерьезнее, — сказала Хана. — Или у вас все-таки любовь?

— Да нет же!

— Побей его, — предложила Юки.

— Что?

— Вызови его на поединок и побей. Твое тайдзюцу лучшее на курсе.

Хана и Шизука радостно подхватили эту идею: не позволять же Эри заполучить самого симпатичного мальчика в классе. Подружки мучили и дразнили ее, пока не вынудили согласиться.

Солнце заливало класс своим светом. Ио-Масари Сейджин купался в его лучах, сидя за последней партой у самого окна. Подперев щеку ладонью и поставив локти на стол, юноша мечтательным взглядом смотрел во двор в сторону мишеней и хотел уже вырваться на свободу, чтобы потренироваться вволю, но занятия еще не закончились. Во время большого перерыва с противоположной стороны класса то и дело до него долетали смех, возгласы, громкий шепот, но Сейджин старался их игнорировать, пока не заметил, что к нему решительно подходит Райюн Эри с хмурым зарумянившимся лицом. Юная куноичи остановилась прямо перед его партой и громко произнесла:

— Ио-Масари Сейджин, я хочу сразиться с тобой.

Юноша выпрямился и, удивленно приподняв брови, посмотрел на девочку.

— В пятницу, после занятий на дальней площадке за академией. Ближний бой, рукопашная.

— Ты уверена, Эри?

Куноичи кивнула и еще больше нахмурилась.

— Но зачем мы будем драться? — спросил юноша.

— Просто проверим, кто из нас сильнее.

Сейджин окинул взглядом ребят в помещении, оторвавшихся от своих дел и наблюдавших за этим странным вызовом. Он почувствовал, что в классе явно происходит что-то, ускользнувшее от его внимания. Какая-то ловушка? Шутка? Насмешка? Но разве Эри на такое способна?

— Это мне не подходит, — твердо сказал он, скрестив руки на груди. — Я не хочу сражаться просто так.

Девочка этого не ожидала и, растеряв остатки уверенности, тихо произнесла:

— Что ты предлагаешь?

Ей самой казалось, что она запуталась в паутине и не может выбраться. Эри вовсе не хотела драться с Сейджином, но выносить насмешки, задевавшие ее гордость, не могла. Страшнее всего было представлять, что кто-то из подруг проболтается, и сам юный шиноби Звездопада узнает о ее чувствах к нему… Хотя Эри не соврала тогда подругам: она вовсе и не знала, есть ли те самые чувства или их нет, и зачем она вырезала его имя на апельсиновой кожуре.

— Желания, — ответил Сейджин. — Проигравший выполняет желание победителя.

— Но… ничего позорного! — воскликнула Эри.

— Ничего позорного я бы и не предложил, — ответил юноша, и в его голосе послышался укор.

— Хорошо, я согласна.

— Желааания… — раздавалось со всех сторон.

— Он заставит ее целоваться, вот увидите, — возбужденно шептала Юки.

Девочки вздыхали и думали про себя: вот бы их кто-нибудь красивый заставил целоваться… Вроде как они были бы и не виноваты… Слово-то держать надо!

Наступил условленный день. Весь курс собрался вокруг тренировочной площадки за академией. Хмурая Эри и спокойный Сейджин свалили свои вещи в общую кучу и встали друг напротив друга. Юноша был уверен в собственных силах: в последнее время он делал большие успехи в тайдзюцу, да еще получил пару полезных уроков. Невольно на ум приходили мысли о том, как его мама сражалась против Хьюга Неджи, так хорошо до последнего момента скрывая свою симпатию к нему… И Хьюга, явно влюбленный в его мать, тоже сохранял невозмутимость в течение всего поединка. Волей-неволей приходилось брать с них пример.