— Смерть отца — это разве не экстренный случай?!
— Не тот случай, который требует твоего пребывания в доме взрослого мужчины один на один в ночное время! Тем более пребывания, затянувшегося на несколько часов!
— Ты бы еще там до утра осталась, — уныло пробормотала Нинаки. Ей было мучительно стыдно за сестру. Два года изучения этикета коту под хвост! А ведь за практическую часть отвечала как раз Нинаки…
У Кенары глаза полезли на лоб. Да, она задержалась, да, было все не совсем по правилам, но разве могли тетя и сестра сокрушаться столь сильно по такому несерьезному поводу, если только… Если только не подозревали, что есть особая причина для подобного поведения. Неужели они могли подумать, что между ней и учителем… Что она испытывает к Номике…
— Это же… это же Номика-сэснсэй, — пробормотала она и почувствовала, что впервые в жизни еще немного — и ее родные добьются-таки ее слез.
Нужно было срочно что-то предпринять. Одна мысль о том, что такая светлая дружба может быть запятнана подозрениями, вызывала у нее ужас. Она уже представила, как холодно вынужден будет впредь держаться с ней учитель, чтобы не вызывать подозрений. А может, их и вовсе разлучат… И вновь впервые в жизни Кенара переступила через свою гордость и обратилась к родным с мольбой, униженной и жалкой:
— Тетя, Нинаки, я клянусь, что между мной и сэнсэем нет ничего, о чем вы подумали! Я просто жалела его в его горе… Я прошу, очень прошу, не ругайте его: он ни в чем не виноват. Это я взяла его за руку — сама; это я проводила его до дома и утешала его, слушая рассказы про его отца. Он ни в чем не виноват! Сэнсэй отругал меня и отправил домой. Если кто-то и нарушил правила, то это я — я это признаю и готова понести любое наказание. Честное слово, такого больше не повторится!
Инари и Нинаки переглянулись.
— «Ничего, о чем мы подумали»… О, Кенара, эти слова выдают твою испорченность даже больше, чем твое поведение! В том-то и дело, что мы ничего не думали, еще бы мы могли предположить!.. — Инари побледнела от гнева. — Ты даже не представляешь, что воспоследовало бы! Что я была бы за тетя тебе после этого! К счастью, Номика — человек, полностью достойный доверия, который никогда не оскорбит нашу семью. Я теперь знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать это.
«Номика — человек, достойный доверия, — подумала Кенара. — А я? Как же я?»
— Дело именно в твоем неразумном поведении. Ты полностью игнорируешь тот факт, как оно выглядит в глазах общества. Что касается твоего наказания… Ты пробудешь в своей комнате до пятницы, а в пятницу сдашь экзамен по этикету мне и твоей сестре — полностью, все три тома учебника, включая также практическую часть. Спокойной ночи.
Когда Кенара, понурив голову, вышла в коридор, Нинаки подошла к тете и тихо произнесла:
— Как она вступилась за него… Тетя, я не думаю, что между ними что-то возможно, но не влюблена ли она в него? В конце концов, так часто бывает: ученицы влюбляются в своих учителей.
Инари покачала головой.
— Когда влюбляются, моя дорогая, не подшучивают с таким озорством над возлюбленным на предмет его интереса к другой. Если бы она страдала, переживала и мучилась, наблюдая за отношениями и перепиской Номики и Кайсы, я бы первая заподозрила это, но, боюсь, душа твоей сестры намного грубее и проще в этом смысле. Я бы скорее опасалась каких-то неразумных физических контактов, чем платонических чувств. Кенара ведь очень практична, а интереса к романтике я в ней никогда не замечала.
Нинаки с удивлением посмотрела на тетю. «Инари-сан, что вы имеете ввиду под неразумными физическими контактами? Чем вы тогда лучше племянницы, которую обвиняете в грубости?» Но Нинаки не могла долго плохо думать об Инари, ей было проще частично согласиться с ней, чем оправдать сестру ценой попрания авторитета тети.
На следующее утро Номика пришел в особняк, и тетя Инари заперлась с ним в своем кабинете. Кенара искусала себе все губы. Она, кажется, десять лет жизни отдала бы, чтобы услышать, о чем они говорят. А говорили они вот о чем:
— Инари-сан, я пришел извиниться за свое недопустимое поведение вчера. Прошу вас простить меня, что задержал вашу племянницу: в горе я потерял счет времени, — Номика склонился в низком поклоне.
— Присаживайся, Номика, — Инари указала ему на кресло напротив себя. — Мне жаль, что у тебя есть оправдание, тогда как у моей племянницы его нет. Все эти три с половиной года я пристально наблюдала за тобой и изучала все твои отчеты о миссиях — в силу обязанностей одной из Старейшин, конечно. У меня нет к тебе претензий: ты всегда был и остаешься прекрасным наставником для Кенары. Более того, подозреваю, что всему хорошему, что в ней есть, она обязана если не своей матери, то тебе.
Молодой человек зарделся от такой похвалы, несмотря на то, что считал ее несправедливой.
— Нинаки считает, что я излишне строга, требовательна по отношению к младшей племяннице, но только я вижу ту пагубную сторону ее пути, на которую она может скатиться. Кенара излишне самоуверенна. О нет, — Инари подняла руку, видя, что учитель хочет ей возразить, — не в смысле гордыни или тщеславия. Ее мнение для нее превыше всего. Мнению других людей она не доверяет, так как считает их глупцами или думает, что их опыт не сопоставим с ее опытом. Она упряма. Вы оба извинились за вчерашнее неразумное поведение, но ты извинился, искренне признавая свою ошибку, а она извинилась со снисхождением и притворством. «Я извинюсь, раз уж эти правила для вас так важны», — вот что она думала.
Так как Инари вынуждена была сделать паузу, чтобы успокоиться, Номика позволил себе вставить несколько слов:
— Инари-сан, это, возможно, правда, но в ней просто силен здравый смысл. Ее здравый смысл практичен, с нашей точки зрения — чересчур; то, что для нас является аргументом, например, общественное мнение, для нее лишь малозначительный фактор.
— Я считаю это возмутительным, — заметила тетя. — Подобное пренебрежение к этикету может быть свойственно выходцу из какого-нибудь семейства крестьян, но не одному из Масари. Защищая честь семьи, мы заботимся о том, как выглядим в глазах окружающих. Разве я не права, ожидая того же от младшей дочери Сирин?
— Вы, конечно, имеете право на подобные ожидания, но Кенара может им не соответствовать. Это не делает ее плохим человеком, — вежливо, но твердо ответил Номика.
— Но это делает ее плохой Масари, — с горечью ответила Инари-сан.
Конечно же, Кенару и ее учителя никто и не думал разлучать — наоборот, Номика казался единственным человеком, к которому она прислушивалась. Он даже мог некоторым образом на нее повлиять.
Со временем характер тренировок изменился. Возникла необходимость сформировать команду из трех человек для участия в будущем экзамене на звание чунина, команду, которая с честью представит Деревню Звездопада. Давление на Кенару усилилось: за два года ей предстояло стать достойным капитаном, так как с совместной подачи тети и наставника именно она заняла место лидера. Ее товарищи — та самая Таюши по прозвищу Рюсэй и близкий друг семьи Тиба, парень по имени Рики, – были талантливыми покладистыми ребятами и не создавали лишних проблем. Кенара с ее техниками Стихии Земли, Таюши с техниками Молнии и первоклассным тайдзюцу и Рики с водными техниками представляли собой довольно сильную команду.
Им как раз исполнилось по шестнадцать лет (Кенаре — за несколько дней до начала экзамена), когда они подали совместную заявку. В начале мая Ио Номика провожал свою команду в Деревню Листа и давал последние наставления:
— Таюши, побольше решимости! Ты очень сильная, я знаю, и сделаешь все, чтобы защитить своих друзей. Рики, ты настоящий мужчина, отличная опора для наших куноичи. Кенара… будь хорошим командиром, от тебя зависит очень многое. Ребята, помните: этот экзамен очень важен для каждого из вас и для Деревни Звездопада в целом, вы должны его сдать, но… только не ценой ваших жизней.
