Еще ужаснее было встретить его здесь, в двух днях пути от Звездопада, в нескольких шагах от большой дороги, в населенной местности — там, где, казалось, безопасно путешествовать вместе с ребенком! Солнце померкло, счастливый, радостный день погас, словно из него в одно мгновение выпили все лучи, тени сгущались и клубились вокруг поляны.
— Все хорошо, сын, — спокойно произнес Номика. — Будь внимательным.
Нечеловеческим усилием воли он заставил себя скрыть свой страх и сосредоточиться на противнике.
— Да, сын, будь внимательным: внимательно смотри, как я разделаю вас на куски, — произнесли разом несколько клонов, а затем бросились в атаку.
— Мощь тысячи крепостей! — Номика мгновенно накрыл себя и сына куполом, так как все еще не мог оторвать ног от земли, но это не помогло: тень сгустилась, вспучилась и жгутами поползла по ногам шиноби.
Сейджин пытался наносить ей удары кунаями, но безрезультатно.
— Делай покров из камня, ну же! — крикнул Номика, руками пытаясь высвободить сына из темных пут, но тени проскальзывали сквозь него и снова сгущались на теле мальчика. Сейджин никак не мог соединить пальцы, тогда Номика силой соединил их своими руками и помог сложить печати.
— Покров из камня! — воскликнул Сейджин.
Номика сам оказался в большой опасности, так что следом за сыном применил ту же технику. Их тела покрылись каменной кожей, купол исчез, тени сделались серыми. Почувствовав, что освободился от опасной хватки, Номика рассеял покров: нужно было защитить Сейджина, который не мог использовать каменную кожу слишком долго. Чакра мальчика, обращенная в камень, начала рассеиваться, уже местами было видно его детское тело, когда со скоростью, почти не уловимой для человеческого глаза, к нему подскочил один из клонов и занес когти. Номика, используя технику Каменный кулак, сбил лапу с траектории, отколов кусочек большого когтя, и собирался нанести второй удар в корпус.
— Мертвая хватка! — прорычал с нескольких сторон Кураре, тени резко вспенились чернотой и склубились вокруг обоих шиноби, сдавливая их с невероятной силой. Тело Номики было натренировано мгновенно реагировать и выставлять защиту, тело Сейджина — еще нет. Мальчик коротко вскрикнул и затих, голова его завалилась на бок, а когда тени рассеялись, освобождая его тело, оно мягко, как тряпичная кукла, упало на землю.
Номика рассеял каменный покров и увидел Сейджина. Это была самая страшная минута в его жизни, но хотя на губах мальчика выступила кровавая пена, узкая грудь его еще едва заметно вздымалась. Номика задрожал всем телом и быстро оглянулся. Вокруг поляны стояли двенадцать теневых клонов. Шестеро из них складывали печати одной рукой, управляя тенями и используя техники. Не обладая особым зрением или чутьем, было невозможно определить настоящего Кураре. Однако Номика был о нем достаточно наслышан, чтобы кое-что понимать: перед ним маньяк, который предпочитает собственными руками истязать жертву, когда чувствует себя в безопасности.
— Как, все еще собираешься драться? А как же твой сынок? Не станешь оплакивать его, утирая сопли?
Кураре думал, что с мальчиком покончено, значит он больше не тронет его и Номика может провести свою атаку… Он бросился вперед на ту из копий, у которой был отломан кусок когтя, покрывая тело каменными пластинами, как доспехом, отращивая каменные кулаки. Кураре пронзил его когтями, несмотря на защиту, но это не остановило Номику: он ударил монстра в грудь, сломав несколько ребер, затем начал бить в голову снова и снова, пока на лбу не образовалась трещина. Кураре в это время рычал и пытался вытянуть лапу, чтобы отодвинуть от себя насаженного на когти противника, но Номика словно врос в землю. Он вдруг мгновенно рассеял покров, выдернул кунай из портупеи и почти на всю длину лезвия всадил его в щель во лбу Кураре. Рукоятка была обернута взрывной печатью, так что через мгновение раздался взрыв, раскалывая спереди толстый костяной череп и разбрызгивая содержимое вместе с кровью. На эти доли секунды Номика прикрыл верхнюю часть тела каменной кожей, но ему уже плохо давалось управление чакрой.
Тени рассеялись, оказалось, что еще не наступили сумерки, а солнце только-только скрылось за лесом. Клоны исчезли, а изуродованное до плеч тело Кураре завалилось на бок, роняя вместе с собой насаженного на когти Номику.
Он лежал какое-то время, умирая, сознание его помутилось, тело не слушалось. Но вот он открыл глаза и увидел сына, лежащего на траве в пятнадцати шагах от него. Сейджин еще дышал. Не нужно было быть медиком, чтобы понять, что кости в его теле переломаны, внутренние органы повреждены. Мальчик тоже умирал, но его еще можно было спасти, если повреждения органов не были тотальными, а внутренние кровотечения — обширными, если в ближайшее время благодаря какому-то чуду здесь окажется кто-то, способный лечить и передавать чакру. И Номика понял, что ему нельзя еще умереть. Он дернулся и неимоверным усилием откинулся назад, стаскивая свое тело с когтей. Сначала оно почти не продвигалось, но потом вдруг, миновав широкие участки костяных лезвий, поддалось. Номика соскочил с когтей и пополз к сыну, подтягивая себя на руках, так как ноги онемели и не слушались. Эти пятнадцать шагов показались ему бесконечно долгой дорогой. Все, все усилия воли, когда-либо совершенные им над собой, сплелись в единую цепь, которой он словно подтаскивал себя к сыну. Он должен был быть рядом с ним! Как будто это могло спасти Сейджина, как будто давало ему шанс. «Рядом… пока дышу…» — думал Номика, не в силах даже мысленно составить длинное предложение. Когда его пальцы дотянулись до пальчиков сына, высовывавшихся из сандалии шиноби, он поверил, что сможет осуществить задуманное.
Однако в следующее мгновение начало темнеть в глазах. Номика испугался, что не сможет, не успеет… Через полминуты он уже видел лицо сына и тянул к нему руку. Номика не был медиком, не умел лечить, но между его душой и душой Сейджина существовала крепкая связь, иногда во время тренировок, поддерживая сына, он передавал ему часть своей чакры вместе с уверенностью в его силах. Положив руку на лоб мальчика, Номика лежал рядом с ним и молился. Он просил дать ему сил продержаться еще немного и спасти, какой-то неведомой силой спасти его ребенка…
Сейджин открыл глаза. Они были такими большими, ясными, светло-зеленого, почти бирюзового цвета. Номика смотрел на него точно такими же глазами, но почти не видел. Он лежал на левом боку и правой рукой кое-как забрался в дорожную сумку (как хорошо, что Сейджин такой аккуратный — все всегда на своих местах!) и выудил нужные таблетки: обезболивающее средство и средство для поддержания чакры. Кроме всего прочего для мальчика существовала опасность погибнуть от болевого шока — сердце могло не выдержать нагрузки. Номика растер таблетки пальцами прямо в упаковке, потом кое-как разорвал ее и всыпал Сейджину в рот, затем той же рукой сорвал баклажку с пояса, вырвал большим пальцем пробку и дал сыну глотнуть воды. Мальчик не мог говорить и почти не моргал, словно не понимал, что происходит.
Номика наконец опустил голову на траву — мука закончилась, можно было отпустить и не терзать собственное тело, истекшее кровью, вспоротое от пояса до ребер. Он улыбнулся сыну, хотя уже совершенно ослеп и ничего не чувствовал. «Как бы я хотел быть с тобой подольше», — подумал он.
Сейджин закрыл глаза.
Кенара зашла к тете перед обедом, чтобы забрать направление на миссию и услышать последние наставления. Инари-сан только что получила какое-то срочное послание из Деревни Листа и едва успела развернуть свиток, сделав знак племяннице подождать. Но вот она изменилась в лице и схватилась за сердце, чего с ней еще никогда не бывало на памяти Кенары.
— Тетя, что? — куноичи нахмурилась, быстро обойдя стол, подхватила госпожу Старейшину под локоть и усадила в кресло.
Из побелевшей руки выпал свиток. Кенара схватила его и прочла, не спрашивая позволения: «2 Апреля в 16 часов Кураре Гекидо засекли в квадрате 91-14, направление движения на юго-восток, высланы 3 группы из Листа, требуется поддержка Звездопада, отправьте на перехват группы «Рюсэй» и «Мидори». Не требовалось смотреть на карту, чтобы понять, что это чудовище появится на тракте между Звездопадом и Листом примерно в то же время, что и Номика с сыном.
