— Пейте больше, — сказал он. — Тело быстрее придет в норму.

Неджи неотрывно смотрел на побелевшие лица своих товарищей, на лужу крови, которая вытекла из-под них и почти полностью впиталась в землю. Правый глаз щипало из-за лекарства на приложенном к нему бинте, а левый… Хьюга дернулся, но тело все еще не слушалось его, так что ему не удалось поднять руку и вытереть лицо. Так он сидел какое-то время: обездвиженный, беспомощный, с мокрыми от слез щеками, думая о том, что все произошедшее — его вина, и о том, что все видят, как он плачет.

Через какое-то время к нему подошла куноичи из команды Ямато.

— Вам нужно выпить снотворное и поспать до утра: все равно ваше тело не двигается.

— Что будете делать с телами моих людей?

— Все по инструкции: удостоверить личность, обыскать, уничтожить, — все тем же бодрым и звонким голосом ответила девушка.

Неджи поднял голову и посмотрел на нее одним глазом, но увидел лишь маску.

— Это должен делать я, но не могу.

— Мы обо всем позаботимся, а вам бы поспать.

— Сначала Тири и Казука, — твердо ответил Неджи.

Он молча наблюдал, как Руюга и Фугу осматривают его людей, затем кладут им на грудь свитки самоуничтожения. Две вспышки — и от Тири и Казуки остались лишь горстки пепла. Фугу собрала их в особые капсулы, чтобы передать родственникам, затем помогла Неджи выпить пару таблеток и улечься в мешок. Он уже терял последние связи с реальностью, когда услышал, что к нему подошел Ямато и сказал:

— Сегодня мы лишились двух сильных команд: Ао Кума и Сурудой. Это печальный день.

“Сурудой” (Зоркий) - так называлась команда Неджи, от которой теперь ничего не осталось, кроме пепла и горьких сожалений в его душе.

Неджи проснулся в разгар следующего дня. Он уже мог двигаться, но все тело его пронизывала сильная боль: теперь он точно знал, что чувствовали противники, к которым он применял технику Сто двадцать восемь ладоней. Тенкетсу и ток чакры в них очень медленно восстанавливались. Правый глаз совсем не беспокоил: Руюга заживил веки так, что от разрезов не сохранилось и следа. Осталось лишь хорошенько умыться, чтобы смыть частички крови.

Ямато подошел к Хьюга и уселся на ту самую корягу, на которой вчера сидел Мичжун.

— Мы вызвали одну из команд неподалеку для транспортировки предателей, после обеда они будут здесь, и тогда тронемся в путь. Надеюсь, ты уже сможешь передвигаться самостоятельно.

Несмотря на немигающий взгляд, лицо капитана выглядело озабоченным и хмурым.

— Невозможно было ожидать подобного от такого человека, как Мичжун. Когда-то мы почти дружили. Какая потеря…

— Он в здравом уме?

— Да.

— Но как он решился? И людей своих втянул…

— Они надеялись замести следы и продолжать нести службу, как всегда. Ао Кума вообще здесь не должно было быть, в штабе считали, что они в другом месте. Ваша команда получила никем не зафиксированное сообщение, вы просто пропали бы без вести, и никто бы не знал, где вас искать. Кто заподозрил бы Мичжуна? Кроме прочего, в его команде один человек из клана Хьюга.

— Так как вы узнали? Неужели случайно оказались рядом? И почему Шичи не увидел вас…

Ямато покачал головой.

— Кроме собственной чакры, я могу использовать природную энергию, а ее не отличить от окружающего мира даже с помощью особого зрения. Даже твой бьякуган не справился бы с таким покровом, — он сказал это без малейшего бахвальства и не меняя выражения лица. — А что касается твоих первых вопросов, в АНБУ есть люди, связанные с черным рынком. Как только Мичжун попытался найти покупателя, нам поступил сигнал.

— Зачем он искал покупателя заранее?

— По разным причинам: договориться о цене и условиях, сэкономить себе время в дальнейшем. Капитан Мичжун из тех, кто продумывает свои действия загодя и тщательно готовится, прежде чем приступить к выполнению плана. Бывший капитан.

— Вы следили за ним?

— После поступления сигнала клон Руюги следил за Ао Кума, да. Талантливый парень, может полностью скрыть свою чакру. Как только он услышал, что вам передают заведомо ложное сообщение (Кураре Гекидо обнаружился в другой части страны, Мичжун об этом знал, как и я), мы выдвинулись в назначенную точку сбора, — Ямато тяжело вздохнул. — Мы должны были успеть, но опоздали.

— Мне и в голову не пришло опасаться проверенных временем товарищей по РЗО, — произнес Неджи.

— Если мы начнем опасаться друг друга, ни к чему хорошему это не приведет. Товарищам нужно доверять — это аксиома. Твоей вины нет…

Хьюга покачал головой. Неважно, что думает Ямато или кто-то еще: Неджи не уберег своих людей. И именно он являлся причиной разгоревшихся событий. Избавившись от Проклятой печати, вступив в ряды АНБУ, Неджи подготовил почву для плана Мичжуна. А самым ужасным было то, что потерять бьякуган он боялся не меньше, чем потерять товарищей. Если бы сейчас ему предложили обмен: его глаза за Тири и Казуку, — он бы согласился, но дело было не в выборе и не в поступках, а в эмоциях. Нравственные страдания от потери бьякугана были бы не менее острыми, чем от потери товарищей по команде. Мичжун был прав на его счет: даже если Неджи поступал как хороший человек, хорошим он не был.

«Где ты? — подумал он. — Ты нужна мне… » Кенара выслушала бы его, сказала, что они похожи, привела бы пример из собственной жизни, и они вместе, печалясь о собственном несовершенстве, в конце концов приняли бы друг друга такими, какие есть.

Масари Кенара в это время была в Конохе. Отчитавшись об окончании миссии, она решила напоследок навестить молодоженов, Джи-Джи и Торойю. Нужно было зайти в сувенирную лавку и выбрать какой-нибудь подарок для них. Яркий, солнечный мартовский день разгорелся в полную силу; дул теплый ветер, пели птицы и люди болтали и смеялись, заполняя улицы деревни радостным гулом. Даже Кенара слегка улыбалась, глядя по сторонам, и ей пришла в голову небывалая идея купить что-нибудь в подарок для Номики и Сейджина, которые собирались отбыть в столицу. В этот момент как раз у входа в магазинчик она почти столкнулась с Хьюга Хинатой.

— Здравствуйте, Хината-сама, — обронила Кенара.

Куноичи ответила ей любопытным взглядом.

— Здравствуйте, разве мы знакомы?

— Меня зовут Масари Кенара, во время Великой войны вы спасли мне жизнь. Может, помните: рассеченные кости плечевого пояса, разорванные артерии, реки крови…

— А! — Хината густо покраснела.

Она поняла, что перед ней стоит та самая молодая женщина, о которой говорил ее брат. За пару секунд Хината внимательно рассмотрела ее. Почему-то ей представлялось, что избранницей Неджи стала какая-то яркая, выдающаяся куноичи, но во внешности Кенары на первый взгляд не было ничего особенного. Из-за серьезного выражения лица трудно было оценить его привлекательность, но никакие недостатки не бросались в глаза. Разве что из-за привычки хмуриться между бровей проявлялась морщинка. Цвет лица был ровным, мягким. Брови и ресницы отличались более темным оттенком, чем русые волосы, глаза цвета зимних сумерек смотрели спокойно и прямо, не восхищая блеском или особой выразительностью. Фигура, пожалуй, была хороша: стройная, крепкая, — разве что плечи узковаты, но при тонкой талии это совсем не недостаток. Хинате понравилось, как держалась ее собеседница: вежливо и спокойно.

— Думаю, во время Великой войны каждый из нас не раз спасал другого и сам был не единожды спасен.

— Я не решилась бы вас нарочно беспокоить, но, столкнувшись, не могу не поблагодарить, — ответила Кенара и слегка поклонилась, сложив руки. Она была не единственным истекающим кровью тяжело раненным в тот день, многим другим не повезло.

Хината улыбнулась, чтобы скрыть смущение.

— Я рада, что оказалась полезной.

— У меня есть сын, ему в апреле исполнится девять, — это было сказано с такой теплотой, что Хината окончательно смешалась.

Она помнила, с какой уверенностью Неджи заявил о том, что любим, но даже если все так и обстояло, Кенара не производила впечатления женщины, готовой бросить семью ради нового возлюбленного. Она ею и не была — в этом Хината не сомневалась ни секунды. И пока одна куноичи ощущала лишь дружелюбие и легкий интерес, другая испытывала глубокое сочувствие. Обе оказались в ситуации, когда желали бы продолжить разговор (Это же сестра Неджи! Это же женщина, которую полюбил Неджи!), но опасались встретить непонимание и настороженность. Наконец Хинате в голову пришла спасительная мысль, что Кенара скорее всего не знает о ее осведомленности обо всей подоплеке истории двухгодичной давности, и она осмелилась упомянуть имя брата: