— На самом деле я согласна с Сейджином, — собрав все свое мужество, произнесла Кенара, — сейчас самое лучшее время, чтобы родить второго ребенка.
Лицо Номики просияло, он крепко сжал ее руку. Горячая радость заливала его сердце, не оставляя места ни тревогам, ни сомнениям. Номика хорошо знал Кенару, он помнил, как она переживала в период беременности и малолетства Сейджина, и чувствовал, что она идет на уступки и действует, исходя из необходимости, а не собственных желаний. Однако он считал своим долгом помочь ей перешагнуть через эгоистические соображения и решиться дать жизнь еще одному новому человеку, потому что знал, что она полюбит его всем сердцем, как Сейджина. Как учитель подбадривает ученика, не решающегося сделать прыжок через ущелье, так и Номика действовал в отношении Кенары, потому что верил, что она станет сильнее, преодолев свои страхи.
— Я счастлив, — шепнул он, ища губами ее шею, но едва успел коснуться ее, как раздался стук молотка в дверь.
Это была Инари. Иногда она заходила навестить внука, реже приносила какие-то новости, чаще всего ей требовалось обсудить какой-нибудь вопрос с зятем, посоветоваться или успокоиться во время разговора с ним. Вот и теперь госпожу Старейшину переполняли эмоции.
— Сегодня ко мне пришел Торойя и попросил освободить его от обязанностей чунина: он переезжает в Коноху! Как вам такое?
— Он собирается перейти на службу в Деревню Листа? — спросил Номика.
— Когда я задала ему этот вопрос, он так и не ответил мне прямо, но думаю, так и есть.
— Наверное, они с Джи-Джи решили пожениться, — заметила Кенара. — Тогда он не мог поступить иначе.
— Как это не мог?! — возмутилась Инари. — Или Деревне Звездопада уже не нужны толковые медики?
— Здесь меньше перспектив для них обоих. Если Торойя и Джи-Джи собираются развиваться, как шиноби, им лучше жить в Конохе, — у Кенары было слишком плохое настроение, чтобы сглаживать острые углы, и она сказала именно то, что думала, хотя знала, как отреагирует тетя.
Номика вздохнул и потер подбородок, чувствуя, что может разразиться буря.
Глаза Инари загорелись недобрым светом.
— Если все станут так думать, у нас и не будет никаких перспектив! Не будет будущего… Шиноби Звездопада должен понимать такие вещи. Возрождение нашей деревни зависит от каждого из нас. Даже ты не сбежала отсюда, когда тебя приглашали в РЗО!
— Я отказалась вступить в АНБУ, чтобы быть вместе с семьей. Торойя переедет в Лист из тех же соображений.
— С семьей… — проворчала Инари, принимая от Номики стакан с чаем. — Звездопад должен был быть его домом и семьей. Молодежь разбегается, что мы будем делать… Не представляю, что нас ждет.
Госпожа Старейшина была так подавлена этими мыслями, что не стала ломать копья и продолжать спор.
— Мы вырастим и выучим новое поколение, — сказал Номика. — Наши связи с Листом и Песком укрепляются, не думаю, что Звездопад перестанет существовать, наоборот, содружество усилит его.
Инари вздохнула, отпила чай и решила сменить тему, чтобы не бередить свои раны.
— Вы не получали письмо от семьи Симидзу? — спросила она.
— Вчера получили, — ответил Номика. — Дедушка Ото мечтает повидать Сейджина этой весной и пишет, что не дотянет до лета.
— Он каждый год так пишет, — проворчала Инари. — Впрочем, Сейджину будет интересно снова побывать в столице.
— Лично я никуда не иду, — хмуро заявила Кенара.
Симидзу Ото был приемным отцом Тэйкена, отца Кенары. Имелись у него и родные дети и внуки, притом в большом количестве, но он не забывал и о семье Масари. Кенара бывала в доме Симидзу в общей сложности пять раз: четыре раза в детские и юношеские годы в компании Нинаки и однажды вместе с Сейджином и Номикой. Эта семья был слишком шумной и многочисленной, поэтому Кенара навещала их с большой неохотой и исключительно из уважения к отцу и дедушке Ото. Но ездить туда каждый год — это было слишком! Поэтому еще в прошлый раз она договорилась с Номикой, что следующая поездка состоится без нее.
Сейджину и Номике там нравилось.
— Мы попутешествуем вдвоем. Поэтому я собирался попросить вас предоставить мне отпуск в апреле.
— А мне в кои-то веки можно взять долгосрочную миссию.
— Все ваши пожелания я учту, — ответила Инари. – Сейджин, я так понимаю, по-прежнему строго соблюдает режим и уже улегся спать? Передавайте ему мой привет, впрочем, завтра мы с ним увидимся.
С этими словами госпожа Старейшина покинула дом Ио-Масари.
Казалось, что Казука медитирует, но на самом деле он принимал сообщение от одной из групп АНБУ. Команда остановилась на небольшой полянке у запруды, окруженной ивами. Ясное солнце стояло высоко в безоблачном небе, лаская свежую листву, лишь недавно вырвавшуюся из почек. Было тепло, пахло свежестью. Неджи испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, просушив наконец обувь после путешествия по болотистой местности. Он сидел на траве и штопал прохудившийся жилет, делая такие мелкие и аккуратные стежки, которым позавидовал бы любой элитный портной в столице. Закончив работу, вытянув жилет на руках, Неджи внимательно осмотрел его и остался доволен результатом.
Тири, стоя на коряге у воды, что-то стирала.
— Неджи-сан, сообщение получено, — произнес Казука, вскакивая на ноги. — Команда “Ао Кума” (Синий медведь) просит поддержки, они обнаружили присутствие Кураре Гекидо в квадрате 33-28, он движется в направлении на юго-юго-восток.
— Выдвигаемся, — коротко бросил Неджи, надевая жилет.
— Черт! — Тири покачнулась, всплеснув руками, но сохранила равновесие, а затем, быстро нагнувшись, кое-как выудила из воды медленно уплывающие голубые трусики. Снова ничего не успеет высохнуть! А ведь они только вчера совершили бросок длиною в трое суток, едва успели отоспаться и немного восполнить силы, как снова нужно бежать по следу. И враг на этот раз не кто-нибудь, а Кураре Гекидо, которого в РЗО называли взбесившейся псиной, маньяком, монстром.
Неджи приходилось тратить больше чакры, чем другим членам отряда. За прошедшие двое суток он так часто использовал бьякуган, что до сих пор чувствовал себя уставшим.
Еще не наступил вечер, как Ао Кума оказалась в поле его зрения, но вот признаков присутствия Кураре он не видел. «Упустили?» — подумал Хьюга, но требовалось убедиться в этом лично. Командой управлял Мичжун-сан; она была примечательна тем, что в ней состоял еще один человек из клана Хьюга, Шичи. Шичи был младше Неджи на четыре года, находился в его подчинении во время Великой войны, получил однажды от сэмпая несколько уроков и замечаний, а после они не общались. Люди Мичжуна были крепко спаяны в одну команду, их всегда приводили в пример, как наиболее дружных и преданных друг другу товарищей. В этом была несомненная заслуга самого Мичжуна — зрелого опытного человека, умевшего воздействовать на людей силой убеждения и собственным авторитетом. Его люди готовы были за него войти в ад, если бы пришлось.
Между крутых склонов двух холмов начинался вход в обширный овраг, поросший лесом. Он тянулся к востоку, зажатый склонами, а затем расширялся и сливался с большой низиной, спускавшейся к реке. Под деревьями расположились члены Ао Кума. Обе команды приветствовали друг друга.
— Мы до сих пор не уверены, что это был он, — произнес Мичжун.
Он сидел на изогнутом корне, наклонившись вперед и упираясь руками в колени. Командир Ао Кума производил грозное впечатление: он был крупным мужчиной с загорелым мускулистым телом, широкими плечами и крепкой шеей. Его темные, чуть седеющие волосы были коротко острижены, открывая скуластое лицо с мощным подбородком и красивой линией рта. Из-под широких темных бровей пытливо смотрели черные глаза с узким разрезом. Мочка одного уха была когда-то порвана и зашита, так что на этом месте остался шрам.
Арумо и Шичи были для него словно младшие братья.
Неджи снял маску тигра, отстегнул и сбросил на землю свой спальный мешок. Наконец-то можно было расслабиться рядом с менее измотанными товарищами. Тири и Казука расположились рядом.
