Нукенин был, в общем-то, удовлетворен проделанной работой. Оставалось вернуться на Йоакеяму, встретиться с Итачи-саном и покинуть пределы Страны Молний. И, пожалуй, стоило поспешить, чтобы успеть прибыть в условленное место в срок.

Кисаме об этом не знал, но на расстоянии в пару сотен километров от него по той же самой дороге двигался отряд Тадасу, который, после выяснения всех подробностей, получил приказ вернуться на Йоаке и еще раз прочесать местность и проверить санаторий. Два отправленных оттуда послания из трех не дошли до места назначения — насчет третьего пока было не известно, но, по всей видимости, и застава Дзанго не получала тревожных сигналов, так как не передавала их в Кумо. Все это было подозрительным.

Тадасу хмурился и задавался множеством вопросов, на которые был не способен дать ответ. Он беспокоился за Сюи-чан: она находилась в большой опасности, если где-то поблизости от Йоаке скрывался враг. На Юхаки сражался мечник, значит, на восточном побережье их могла ожидать встреча с мастером гендзюцу. Что могли противопоставить ему люди Тадасу? Впрочем, с заставы Дзанго должен был выдвинуться отряд поддержки.

И все-таки предположение о том, что один из Акацки с какой-то целью пребывал на Йоакеяме в течение нескольких дней, казалось сомнительным: там не было ценных объектов, а в списке гостей не значилось крупных шишек или богачей, на чью голову мог поступить заказ. К тому же преступники разделились, и мечник пересек территорию Страны с востока на юго-запад. Он мог уже в это время перейти границу и покинуть пределы Страны Молний, а цели и планы Акацки все еще оставались не ясны.

Время ужина миновало, скупое февральское солнце уже закатилось за горизонт. Снаружи было безветренно и тихо, можно было любоваться загорающимися на ясном небе звездами, но молодые люди не выходили из комнаты.

Итачи, расположившись в кресле, продолжал читать вслух любимую книгу Сюихико. Куноичи сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо, и вслушивалась в звуки его голоса, как в прекраснейшую мелодию.

— Довольно жестокая расправа над несогласными, — заметил Учиха в конце очередной главы, опуская книгу.

— С этим я не буду спорить.

— Но она не отвращает тебя от героев?

— Бессмысленная жестокость всегда отвращает. Я никогда не считала братьев Кумогакуре добродетельными, просто в их силе есть что-то божественное. Не зря они одержали победу над Вторым Хокаге Сенджу Тобирамой.

Легкая усмешка скользнула по губам Итачи.

— Одержали победу, разве? Но ведь они пали от его руки.

— Как и он сам! Был ими смертельно ранен и погиб. — Сюихико покраснела и добавила: — Это, конечно, может считаться злодейством для шиноби Листа, но для шиноби Облака все выглядит иначе. В конце концов это был честный бой.

— С ними был целый отряд.

— Против двух Каге!

— Я надеюсь, что мы не будем сравнивать Облако и Лист и переносить их противостояние в наши беседы…

— Нет, — смущенно ответила девушка, опуская глаза.

Что он мог подумать о ней? Что она симпатизирует кровожадным злодеям? Но ведь совсем не эти качества нравились ей в легендарных братьях… Дело было в их силе духа, храбрости и целеустремленности. Однако Итачи смотрел на Сюихико из-под своих темных ресниц с мягкой улыбкой и как будто все понимал.

Трепет, охватывавший его, когда он держал ее на руках, ни с чем нельзя было сравнить. Восхищение и нежность, переполнявшие иссушенное тьмой сердце Учиха, заставляли его ощущать себя живым, а не обреченным и стоящим на краю гибели. Все человеческое, что он уже давно раздавил в себе, пробуждалось в нем с новой силой, и Итачи чувствовал, как сквозь те части его души, которые он называл прогоревшим углем, пеплом и золой, словно пробиваются робкие цветки. Самые нежные и прекрасные цветы на свете — маки небесно-голубого цвета.

Комментарий к Глава IX. Объективная истина

Друзья! Следующая (последняя) глава будет опубликована через неделю, 20.08 в 20.00.

========== Глава X. Милосердие божества ==========

Девятый день пребывания Учиха Итачи на Йоаке был самым тихим и спокойным из всех и пролетел за чтением «Золотого и Серебряного». Время близилось к полуночи, Сюихико полулежала, поместив под спину сложенную вдвое подушку и, кажется, засыпала, Итачи сидел на краю кровати и задумчиво постукивал пальцами по гладкой обложке книги. Перед его мысленным взором вставала Коноха — такой, как он ее видел в последний раз. Высеченное в камне лицо Первого Хокаге Хаширамы Сенджу таяло, уступая место воспоминаниям о Саске.

«Тебе, — думал Итачи, — теперь тебе защищать наш дом. Как только вместе с моим шаринганом я передам тебе часть собственной силы, Саске, он перестанет опасаться меня и нападет на Коноху. Пожалуйста, выбери правильный путь… Утолив свою жажду мести, очнись от ненависти и… узри мир моими глазами!»

Солнце и Луна… Нет, Саске не должен был стать всего лишь отражением силы Итачи, он был способен на нечто большее: превзойти старшего брата и завершить начатое им дело защиты Деревни Листа и самого принципа, при котором каждая из великих деревень становилась опорой хрупкого мира, пришедшего на смену клановых войн. Это было только переходным этапом к более мирной жизни. Учиха едва ли смел надеяться на то, что общий враг однажды заставит великие страны объединиться, но предчувствовал подобный исход. И тогда…

Он перевел взгляд на Сюихико и увидел, что глаза ее открыты. Ясные, светло-серые глаза с бархатистым узором вокруг зрачка. Куноичи смотрела на него из-под темных ресниц и, хотя не могла прочитать мысли Итачи, ясно видела, что его гложет тревога.

— Мне так жаль, что я не могу разделить твои заботы и опасения, — тихо сказала она. — Не могу попросить тебя поделиться ими со мной.

— Я бы сделал это, если бы мог. Кроме всего… они касаются одного дорогого мне человека.

— Это твой брат?

Итачи вскинул глаза на Сюихико.

— Я не хочу знать, является ли он одним из выживших Учиха, не стану ничего выспрашивать о том, кто он и где находится. Но скажи мне… ты его очень любишь?

— Да.

— А он тебя?

По лицу молодого нукенина пробежала тень, но в следующую секунду он подавил свое волнение. Сюихико вздохнула. Рука ее выскользнула из-под покрывала и накрыла собой сжимавшую книгу руку Итачи.

Подобие улыбки тронуло его губы.

— Я никогда не встречал человека, от которого мне было бы так сложно скрыть свои истинные чувства.

«Кажется, теперь я не смог бы ее обмануть, даже если бы попытался, — с волнением думал Итачи. — Ни одна из моих масок не спасает больше от ее взгляда… Это сила бьякугана или все дело в ней самой?»

Учиха смотрел на откинувшуюся на подушку Сюихико, на ее опущенные длинные ресницы, блестящие мягкие волосы, спускавшиеся на молочно-белую шею, на изгиб этой нежной шеи и округлое плечо, скрытое легкой тканью кимоно и выглядывавшее из-под одеяла… Она согрелась в постели, и на щеках ее горел румянец.

Сердце Итачи забилось быстрее, он двинулся, чтобы наклониться и коснуться губами ее теплой щеки. От этого движения пальчики Сюи сползли с его руки, он понял, что девушка уже заснула, и тихонько вздохнул, выпрямляясь. Оставив книгу на столе, Итачи выключил свет и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Он думал о том, что если бы остался, возможно, уже не смог бы побороть желание разбудить ее поцелуем.

Полуночное небо широким чернильным куполом раскинулось над Йоаке. Сюихико шла по склону горы, босыми ногами едва приминая снег, осознавая, что видит сон. Ее кремовое кимоно сделалось ей велико, так что полы волочились по снегу, а рукава множеством складок сбились на сгибах локтей. В руках куноичи несла «чудовину», в которой все звери стояли на своих местах, не хватало лишь Мудреца.

— Ой, что скажет мама… — детским голоском пробормотала Сюи. — Где же я могла его потерять?