Пока что молодой человек был всего лишь гостем санатория. Он был им, когда надевал синие свободные штаны, белую футболку и светло-фиолетовое кимоно — одежду, которую носили здесь мужчины, — прогуливался по великолепному зимнему саду и завтракал в кафетерии. Но стена, отгородившая его от прошлого, рухнула в один миг, как только пробудилась интуиция.
Поставив стакан с чаем на стол, Итачи внутренне напрягся и безошибочно определил, откуда исходит опасность. Стоило лишь слегка наклонить голову, и краем глаза он увидел девушку за дальним столиком, которая внимательно наблюдала за ним.
Итачи сталкивался со всей палитрой человеческих эмоций во взглядах, направленных на него: с любовью, восхищением, уважением, интересом, изумлением, сожалением, страхом, ненавистью… Он привык к этому и мог выдержать взгляд любого существа в нечистом мире. Наделенные почти совершенной красотой, его лицо и тело всегда привлекали к себе внимание, но с некоторых пор любопытные взгляды перестали раздражать: они словно скользили мимо, не задевая его.
Покидая свою комнату, Итачи использовал технику перевоплощения, так что, сидя за столиком в кафетерии, выглядел обычно и не должен был вызывать любопытства. Однако вызывал. Это показалось ему странным. Впрочем, у девушки могли быть свои причины его разглядывать, о которых он не знал.
Тем не менее стена рухнула, и мрачные мысли, клубясь, затянули встревоженный разум плотной пеленой.
Время… Только бы хватило времени. Саске его брат, а значит, он справится с Орочимару — так же, как это однажды сделал он сам. Тем более саннин всегда слабеет перед переселением в новое тело. Точнее, переселение необходимо, так как он постепенно слабеет. Саске справится. Насколько он силен прямо сейчас? Достаточно ли Итачи позаботился о нем, выполняя долг старшего брата? И насколько извращенной стала его реальность, если он считает сделанное заботой…
Молодой человек отер лоб, на котором выступил холодный пот, и вдруг снова сосредоточился на окружающем мире: над чаем уже не поднимался пар, в кафетерии заполнялись и освобождались столики, слышались голоса людей, мелькали пурпурные кимоно мужчин и кремовые — женщин. Девушка, которая разглядывала его, исчезла.
Разве мало того, что он отдавал этим мыслям всего себя каждый день и каждую ночь — даже во сне, — пока выполнял задания организации, путешествуя из одной части мира в другую? Разве он здесь не для того, чтобы отдохнуть? Потратить время на отдых сейчас, чтобы дать себе больше времени на дело в будущем…
Итачи отправился в купальни, потом на обед и снова на прогулку. Он встретился с врачом и побывал на паре медицинских процедур… День казался бесконечным, но это ощущение можно было считать благоприятным следствием отдыха и расслабления: Итачи увязал в настоящем, как муха в варенье.
Над Йоакеямой начали сгущаться сумерки. Солнце закатывалось за горизонт где-то позади горного массива, небо над ним окрасилось в сапфирно-синий цвет. С обширной террасы открывался вид на каменистые холмы, тянущиеся до самого побережья, и далекие свинцовые волны моря, почти сливавшиеся по цвету с песком и камнем.
Площадка была отделана мраморными плитами и врезалась вместе с остальным зданием в склон горы. Вдоль стен стояли скамьи, а между ними — туи в резных горшках.
Здесь было холодно, ветрено, но люди все же выходили на террасу, кутаясь в шали и шарфы, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться суровой прелестью союза моря и гор, скрепленного зимней стужей.
Кроме Итачи здесь было еще два человека: пожилой мужчина в меховом плаще, расположившийся на скамье, и девушка в инвалидном кресле, по самый подбородок закутанная в серебристо-серый плед с рисунком из голубых цветов. Она словно дремала, слегка наклонившись вперед, и блестящие пряди темно-русых волос скрывали ее лицо.
Итачи стоял, опираясь о каменные перила, и любовался ослепительным снегом на склонах гор и развернувшейся перед ним холодной каменистой пустошью. Темная полоска моря вдалеке казалась невзрачной по сравнению с необъятной яркой синевой неба, на котором не было ни единого облачка.
Рука с темно-фиолетовыми ногтями на изящных пальцах казалась вырезанной из белого мрамора: скрывая свой истинный облик от окружающих, Итачи видел себя таким, каким являлся в действительности.
Осталось тринадцать дней. Он пожертвует ими, чтобы выиграть для себя… сколько? Тринадцать недель? Месяцев?
«Саске… ты должен стать сильным как можно быстрее, — думал Итачи. — Я бы хотел видеть твои глаза: какие они сейчас? В них достаточно ненависти?»
Каждый Учиха, который далеко продвинулся на пути к силе, шел одной и той же дорогой. Итачи видел эту дорогу: ее обрамляли деревья, подобные яблоням по весне, их ветви были усыпаны цветами. Нежные лепестки опадали, и их место занимали кроваво-красные плоды. Любовь сменялась болью и ненавистью, и не было более надежного способа пробудить шаринган.
Неужели он был неправ, показав брату именно этот путь? Уже тогда Итачи чувствовал, что времени слишком мало, что пробудить силу глаз нужно как можно быстрее — это вопрос жизни и смерти. Саске должен был стать лучшим из Учиха — лучшим, чем величайший из них, потому что величайший однажды снова бросит вызов этому миру.
«Время… — Итачи крепко сжал поручень белой рукой. — Хотел бы я знать, сколько у меня осталось времени…»
В этот момент тревожное чувство вновь дало о себе знать, и пришлось сосредоточиться на реальности.
На террасе остались только Итачи и девушка в инвалидном кресле — та самая, на которую он обратил внимание в кафетерии. В ее сидячем положении ограждение доходило ей до шеи, так что, чтобы полюбоваться окрестностями, приходилось подъезжать к самому бортику и ставить коляску боком вплотную к нему. Неплохой обзор открывался также с верхней площадки террасы, но, врезанная в скалу, она была закрыта с обеих сторон и меньше обдувалась ветрами.
Девушка, задрав локоть, облокотилась о перила, а щеку подперла ладонью и мечтательным взглядом смотрела на Итачи, уверенная, что он ее не замечает. Впрочем, их разделяло порядка десяти шагов, так что девушка не имела намерения привлекать к себе внимание или вторгаться в личное пространство незнакомца. Она сказала очень тихо, по привычке обращаясь к самой себе:
— Какой диковинный и прекрасный цве…
Итачи повернулся и поднял на нее глаза. Девушку прошиб холодный пот, в голове молнией промелькнула мысль: «Если договорю до конца, я умру!»
— …ток, — бледнея, договорила она. Поняв, что незнакомец услышал все — от первого до последнего слова, — девушка собрала остатки мужества и, заставив себя улыбнуться, добавила: — Здесь такие не растут.
Ее руки легли на обода колес, кресло развернулось и покатилось к пологой дорожке, ведущей на верхнюю площадку террасы. Итачи молча смотрел ей в спину.
«Шиноби?!» — думали оба в этот момент.
«Но как такое может быть? Когда я говорил с господином Осадой, он находился под моим контролем и был неспособен лгать. Осада сказал, что в санатории нет шиноби — и не будет в течение ближайшего месяца, — черные брови Итачи нахмурились. — Либо здесь отдыхает еще кто-то, скрывая свою личность, либо Деревня Облака охраняет это место, используя шиноби под прикрытием».
Был возможен еще один вариант: Итачи могло показаться, что девушка видит его истинный облик под маскировкой. Но это предположение порождало слишком много странностей. К тому же он достиг того уровня развития мастерства, когда то, что кажется, в большинстве случаев оказывается правдой.
Итачи сложил печать и создал клона, распавшегося на стайку черных воронов. Такие вороны из чакры уже были рассеяны по округе и наблюдали за всем, что происходило близ санатория. Новая стая взлетела к верхнему уровню здания, поднялась над крышей и кружила там в течение какого-то времени. Сам молодой человек отправился задать несколько вопросов господину Осаде.
— Девушка в инвалидном кресле? — переспросил директор санатория. Он хотел пошутить, что современная молодежь не склонна рисковать и предпочитает собрать наиболее полную информацию, прежде чем начать ухаживания, но посмотрел в лицо собеседнику и передумал. Быстро опустив глаза, господин Осада произнес: — Скорее всего, вы имеете в виду госпожу Сюи — она единственная среди юных девушек находится в таком состоянии. Сюи-сан проживает здесь с начала осени и не собирается покидать это место.
