Литмир - Электронная Библиотека

Наконец глаза Итачи отыскали чудесное место: гладкую полоску песчаного берега, зажатую между двух скал. Эти скалы показались Итачи вратами, открывавшими путь в океан. Прикрепляясь к склону с помощью чакры, он осторожно спустился и ступил на песок. Совсем рядом с ним каменная стена была расколота, образуя ущелье, дно которого заполняла морская вода. Очевидно, во время штормов волны докатывались до этой расщелины, размывая песок и обкатывая камни. Но сегодня на полоске песчаного берега было сухо. Она находилась в тени в первой половине дня, а сейчас, когда солнце клонилось к западу, ярко освещалась от влажного края с набегавшей на него пеной до темного, гладкого каменистого склона.

Итачи не нужно было использовать бьякуган, чтобы убедиться, что он совсем один в этом уголке суши на самом краю света, так что он быстро сбросил сандалии и, погрузив ноги до самых щиколоток в горячий песок, принялся быстро раздеваться. Оставив одежду и вещи у подножия скалы, Учиха сорвался с места и побежал так, как если бы был обычным человеком — немного тяжело, немного неуклюже, не используя чакру, чтобы сильнее отталкиваться от земли. Ноги сделали несколько шлепков по воде — и разгоряченное тело врезалось в прохладную воду, сделавшись вдруг таким легким…

Он нырял с открытыми глазами, задерживая дыхание, и из озорства доставал пальцами до самого дна, натыкаясь на ракушки и камни, терпел, сколько мог, а потом вырывался, подобно снаряду, на поверхность и мотал головой, отбрасывая мокрые волосы с лица, фыркал и пытался отдышаться, ослепленный солнцем, беззаботный, счастливый…

Итачи радовался, как ребенок, скользя в иссиня-зеленой толще воды, то расслабляя, то напрягая свое юное тело. Понырять, зависнуть в воде вертикально, подергать руками и ногами, поплавать разными стилями, распластаться звездочкой поверх волны… Последнее занятие было тем увлекательнее, что превращало Итачи в границу между огромным океаном и еще более обширным теплым воздушным пространством. Половина тела наслаждалась прохладой, а другая половина — горячим солнечным светом.

Выходя на берег, он одновременно как бы сбросил с плеч груз, но оказался придавлен собственным весом, кое-как вырвал ноги из набежавшей сзади волны и ступил на раскаленный песок, оглядываясь через плечо.

Солнце еще немного опустилось к западу, над горизонтом расстелилась легкая белая вуаль облачков — и вдруг окрасилась в золотистый цвет. Итачи упал на песок, раскинув руки и прижавшись щекой к его горячей поверхности. Никогда в жизни ему не было так легко и хорошо, словно он был в эту минуту свободен ото всего — от забот, тревог, обязанностей и даже от воспоминаний.

— Я люблю тебя, — растроганно и очень тихо прошептал он с сильно бьющимся сердцем, сам толком не зная, к кому обращается. — Люблю…

Очнувшись от этой иллюзии, Итачи почувствовал, как по его коже бегают мурашки — настолько реалистичной она была. Ему показалось, что он до сих пор ощущает отяжелевшие от воды волосы, солоноватый привкус во рту и песок на высушенном солнечным теплом и легким ветерком теле.

Сюихико улыбнулась ему, и на его губах в ответ невольно расцвела улыбка.

— Спасибо за то, что позволила мне это испытать. Это было прекрасно.

Куноичи изо всех сил старалась казаться бодрой, хотя слабость охватила все тело и лишила красок ее лицо, и только закрыв дверь за Итачи на задвижку, она бессильно опустила руки и голову и продолжала сидеть так какое-то время, с ужасом ожидая наступления оцепенения. Однако уже через пару минут ей как будто стало лучше. Перебравшись на постель, Сюихико легла на бок, прижимая подушку к груди, и сразу же заснула.

Итачи тоже прилег и закрыл глаза, хотя спать не собирался. Ощущения, которые он испытал благодаря иллюзии Сюихико, оставались яркими и выразительными, и дело было даже не в том, что чувствовало его тело, а в том, какой свободной и безмятежной в те минуты казалась его душа. Никогда в течение всей своей жизни он не был так спокоен и счастлив; с трудом верилось, что люди могут испытывать нечто подобное.

— Неужели человеческая жизнь может быть безмятежной, чистой, как родниковая вода, светлой, как солнечное утро? Или, может быть, дело в ней? — темные ресницы Итачи распахнулись, и взгляд вперился в потолок. — Я сказал ей, что она сама разрушает собственное тело, наказывая себя за смерть друзей и жителей Хашимори, но разве человек, который любит жизнь так сильно, может применить к себе столь изощренное наказание? Никогда.

Проспав около двух часов, Сюихико пробудилась и почувствовала себя достаточно бодрой для того, чтобы искупаться. Ей особенно хотелось принять ванну после гендзюцу с морским побережьем, но делать это следовало только в компании и с помощью клона. Она решила обойтись без пены, лишь добавила немного ароматической соли.

Погрузившись в воду, куноичи откинулась на изголовье ванны и расслабила все тело.

«Моря больше не будет в моей жизни — только тот его край, что видно с Йоаке, — думала она. — И плавать я никогда не смогу. Надеюсь, Итачи…»

Не додумав мысли до конца, Сюихико на несколько секунд потеряла сознание и начала сползать в воду. Ее клон исчез. Вода схлестнулась над побледневшим лицом, темно-каштановые волосы расползлись волнами, часть прядей всплыла надо лбом и по бокам от щек и колыхалась, как нежнейшие морские водоросли, отбрасывая тень на матовую кожу.

Из носа и изо рта вырвались пузырьки воздуха, и вдруг девушка открыла глаза, округлившиеся от страха. Она хотела вскрикнуть, но только захлебнулась и в диком ужасе замахала руками в воде, ища опоры. Несколько коротких мгновений, показавшихся провалом в вечность, состояние паники мешало ей осознать происходящее и предпринять то единственное, что было необходимо. Наконец она ухватилась за край ванны и, вцепившись в нее изо всех сил, подтянулась на руках, вырвавшись из воды и свесив плечо и голову.

Сюихико кашляла, пыталась отдышаться и быстро моргала, вода лилась ручьем с ее волос прямо на пол, сердце бешено колотилось, подбородок и плечи дрожали. Не успев толком прийти в себя и испугавшись нового приступа, куноичи с помощью рук перевалилась через край ванны, потянув за собой бесполезные ноги. Они ударились об пол с глухим стуком, но Сюихико это мало волновало, хотя пониже спины — там, где ее тело не потеряло чувствительность, — она больно ушиблась.

Куноичи отползла немного, сдернула за край висевшее на крючке большое полотенце, затем обернулась в него, откинулась спиной на ванну и вдруг горько разрыдалась. Она плакала, как ребенок, вытирая глаза кулаками, но только больше размазывая слезы по щекам, безутешно и навзрыд, даже не пытаясь успокоиться… И вдруг услышала стук в дверь. Три резких, громких, требовательных стука.

— Сюихико! — позвал ее голос Итачи — напряженный голос, в котором отчетливо слышались нотки беспокойства.

Куноичи сложила печати и создала воздушного клона, на которого почему-то даже смотреть не хотелось, как будто он был в чем-то виноват. Клон открыл дверь и исчез. В комнату вошел Итачи и, увидев свет и распахнутую дверь в ванную, сразу же бросился туда. Благодаря ворону из чакры, помещенному в тело Сюихико, Учиха чувствовал, когда ей угрожала опасность. Именно этот тревожный сигнал заставил его прийти.

Девушка сидела на полу, обернутая в полотенце, закрыв лицо руками, и все еще плакала, безуспешно пытаясь успокоиться и не желая предстать перед Итачи в столь жалком состоянии. С мокрых волос продолжала стекать вода. Сердце молодого нукенина сделало несколько болезненных ударов; первым его побуждением было броситься к Сюихико, прикоснуться к ней, прижать к себе, но, окинув ванную комнату быстрым взглядом, он понял, что опасность миновала, и усилием воли сдержал свой порыв.

Сняв с крючка хлопковый халат, Итачи наклонился, набросил его на плечи девушки, а затем сел прямо на пол рядом с ней. Беззвучно вздохнув, он протянул руку и погладил ее по голове, убирая назад свисавшие на лицо мокрые волосы. Сюихико ниже наклонилась вперед, сильнее прижав к себе ладони, но губы ее все еще кривились и из глаз продолжали катиться слезы.

41
{"b":"753729","o":1}