Едва успев подумать об этом, джонин почувствовал вибрацию камней и почвы, пропитанных его чакрой, и понял, что за ним следом движется враг. Энэри остановился, усмехнувшись, и сложил печать. Теневой клон Кисаме в ту же секунду оказался раздавлен двумя пластами уплотненной породы и исчез.

В это время второй теневой клон схватился за рукоять Самехады и резко дернул ее на себя, одновременно пытаясь влить в нее часть своей чакры. Меч, который до сих пор, извиваясь, безуспешно пытался достать крайними чешуйками до сверхпрочного камня и разрушить собственную темницу, радостно встрепенулся.

Фринт, не изменившийся в лице, и, казалось, не обративший ни малейшего внимания на приближающегося к нему мечника, следил глазами за клоном. Успеть достать можно было только одного из них. Сомкнув руки, капитан обрушил молнию на теневого клона, развеяв его этой атакой. Самехада поглотила часть заряда и забарахталась активнее, постепенно кроша сверхпрочный камень.

Настоящий Кисаме подскочил к Фринту, занеся для удара копию меча. Невозмутимый капитан в последнюю секунду вдруг выставил левую руку и остановил клинок. Правда, его большой палец оказался практически срезан, а лезвие вошло в плечо.

Кисаме вздрогнул от удивления.

«Из чего это он сделан?! — подумал он, невольно окидывая взглядом грудные мышцы и мускулы рук Фринта, не уступавшие, пожалуй, его собственным. — Впрочем, это всего лишь копия Самехады и она, конечно, не так остра…»

Нукенин собирался было отвести меч, как вдруг его противник обрушил свой правый кулак на лезвие сбоку, одновременно все еще удерживая его пальцами левой руки. Так как это был не настоящий клинок, а теневой клон, он развеялся, а сам Кисаме быстро отскочил назад, на ходу складывая печати, но закончить технику не успел…

Фринт и Энэри, выскочивший на поверхность в пятнадцати метрах от врага, действовали синхронно: капитан выхватил из кармана на спине диск, спаянный из прутьев, и метнул в Кисаме, а младший джонин быстро склонился к земле и ударил в нее обеими руками, выпуская чакру. В том месте, куда, отступая, вот-вот должен был приземлиться нукенин, каменный пласт вдруг вспучился с огромной скоростью. Обычному человеку так можно было сломать ноги или хребет, но Кисаме лишь отшиб себе ступни и пошатнулся.

Однако секундного замешательства было достаточно, чтобы ловушка Фринта сработала: диск, сделанный из металла, способного накапливать и удерживать чакру, управляемый с помощью чакры, рассеянной в воздухе, завис над головой нукенина, а когда тот замер на каменном выступе, созданном Энэри, распался на семнадцать обручей. Изначально они казались сделанными из толстой проволоки, но, разъединившись, увеличились в размерах и охватили пространство вокруг Кисаме, составив от его изголовья до камня, на котором он балансировал, подобие сферической темницы.

Чакра, наполнявшая металл, приобрела форму постоянного тока большого напряжения, и продолжала циркулировать, управляемая Фринтом, подпитываясь из атмосферы. Обручи раскалились и окрасились в белый цвет, ярко освещая хищное лицо нукенина и его мощный торс с двумя порезами и потеками темной крови на животе.

Фринт поднял левую руку, увидел, что большой палец болтается почти лишь на одной коже, и срезал его кунаем. Палец упал на снег.

— Кума-тайчо! — воскликнул Томоока, приземлившись в прыжке рядом со своим командиром. — Я исследовал территорию в радиусе двух километров и никого не обнаружил.

Фринт в этот момент перевязывал руку липким бинтом и думал о том, будут ли работать его печати, сложенные без участия одного большого пальца. Затем взгляд его черных глаз обратился на противника.

— Так где твой напарник? — спокойно спросил он, не трогаясь с места.

Энэри стоял с другой стороны темницы, в пятнадцати метрах от нее. Ему было хорошо видно всех участников этой сцены: и товарищей, и противника. Он хмурился и пытался прийти в себя после применения трех мощных земляных техник за последние полчаса. В то же время ему нужно было следить, чтобы Кисаме не вынырнул из темницы сквозь камень под ногами, а если это произойдет — попытаться раздавить его, как теневого клона, — так что молодой джонин встал на одно колено и приложил руки к земле.

«Просто прикончи его, капитан, — подумал Энэри, — или дай сделать это мне!»

Однако он вовсе не был уверен, что у него хватит на это чакры…

— Чунин же сказал тебе, что я здесь один, — ответил Кисаме, — со мной лишь моя Самехада.

Нукенин ощущал на коже покалывание от тысячи тонких иголок и жар, пробирающий до костей. Глаза непроизвольно щурились, защищая себя от яркого света. В них не было ни капли страха.

— Что тебе нужно в Стране Молний?

Кисаме усмехнулся — он чувствовал, как Самехада постепенно высвобождается из своего каменного плена, — вытянул руку, напрягая мышцы, и раскрыл ладонь.

— Зубы скалишь? — произнес Фринт. Ему вспомнились прежние деньки в АНБУ, когда он ловил с помощью своей Грозовой тюрьмы таких вот, как этот Хошигаки Кисаме. — Тогда переговорам конец…

Сверхпрочный камень треснул — к этому времени вокруг лезвия клинка он превратился в крошево — и Самехада, вырвавшись на свободу, понеслась к хозяину.

Капитан и его джонин отреагировали одновременно: Фринт поднял правую руку и сжал ее в кулак, заставляя кольца темницы плотно сомкнуться вокруг тела жертвы, Энэри выпустил часть своей чакры в землю и воскликнул:

— Сверхпрочный камень!

Однако ни тот, ни другой не поспели вовремя.

Кисаме, уловив движение противника, ушел сквозь камень, раскалывая его с помощью своей чакры. Техники Стихии Земли он использовал в основном для незаметного перемещения, а не для боя. Кольца схлопнулись в воздухе и, создав мощную вспышку, рассыпались оплавленными кусками металла.

Самехада под углом ушла под землю, разрезая ее, будто масло, и, раскрыв пасть, втянула в себя чакру Энэри, проглотив при этом несколько кусков породы. Извернувшись червем, она изменила траекторию, чувствуя знакомое тепло, и, содрогнувшись от радости каждой своей чешуйкой, ощутила мощную хватку Кисаме на рукояти.

«Теперь все будет хорошо», — издала она вибрацию, смысл которой мечник интуитивно разгадал.

— Томоока! На камни! — быстро скомандовал Фринт и отпрыгнул вместе со своим чунином на ближайшие валуны.

Энэри, полный дурных предчувствий, отскочил на несколько шагов ближе к обрыву. У него уже было не так много чакры, чтобы выпустить ее в землю и отслеживать колебания.

Кисаме тем временем создал теневого клона, чтобы атаковать одновременно все цели. Клон выскочил на поверхность прямо перед Фринтом и Томоокой и замахнулся копией Самехады. Капитан, напряженный, но сохраняющий невозмутимое выражение лица, выждал необходимое время и, подгадав момент, когда лезвие неслось на него сверху вниз, быстро подался в сторону и обрушил на клинок мощный удар кулака. Копия Самехады развеялась, на секунду клон оказался открыт, Фринт ударил его ногой в живот, а Томоока отправил вдогонку несколько кунаев.

В это же мгновение раздался короткий вскрик Энэри.

Настоящий Кисаме двинулся именно к нему. Он мог отслеживать перемещение джонина по его чакре, так что вынырнул едва ли не под ним, угрожая разорвать чешуйчатым клинком противника пополам. Энэри отреагировал так быстро, как только смог, но из-за усталости и истощения отскочил недостаточно далеко. Кисаме пригнулся и очертил лезвием Самехады полукруг, зацепив выставленную вперед правую ногу.

Именно тогда джонин вскрикнул и завалился на бок, не выпуская мечей из рук. Его правая нога была срезана до середины бедра. Нукенин прижал ее ступней к земле, убрал меч и быстро сложил печати.

— Взрывная волна воды!

Мощный поток в ту же секунду смыл Энэри с обрыва.

— Энэри! — в отчаянии закричал Томоока, бросившись вперед.

— Стоять! — рявкнул Фринт и добавил тише: — Сначала закончим дело, потом поможем Энэри. Раз эта тварь поглощает чакру, придется использовать запретный прием. Прикрывай меня, пока я вхожу в режим Мудреца.