— Обойдем их по краю и встретим мечника, — обратился Фринт к двум оставшимся товарищам. — Не убьем, так потянем время.

— Капитан… — Глаза Энэри недобро сверкнули, хворост резким движением был сброшен на снег. — Это… Акацки?

— Да.

— Тогда уничтожим его!

Капитан усмехнулся: ему нравился такой настрой.

«Чертова гора все не кончается!» — с досадой думал Кисаме, бегом продвигаясь по краю гребня. Он хотел еще сегодня выбраться к дороге — надеялся сделать это засветло, — а потом остановиться на ночлег, но опоздал. Срезал, называется! Бежал напрямик через лес и внезапно уперся в гору, которая, по его памяти, должна была быть намного дальше…

Самехада заурчала в своих обмотках, почувствовав впереди чакру, но быстро затихла, из чего Кисаме сделал вывод, что придется иметь дело со слабым противником.

«Жалкие создания, — подумал нукенин, вдыхая морозный воздух. — Расспросить их про Лес Гигантов?»

Но именно здесь и сейчас ему не хотелось понапрасну тратить время, так как чутье его дремало, подобно Самехаде, и не давало о себе знать. Кисаме готовился обойти незадачливых генинов стороной, не особо интересуясь ими, но почувствовал приближение намного более серьезного врага. Сначала он даже подумал, что придется иметь дело с АНБУ.

— Эти ничего не скажут, но зато могут показать кое-что интересное…

Длинными прыжками нукенин двигался навстречу новому противнику, уже предвкушая радость битвы, как вдруг Самехада вздрогнула за его спиной, ощутив впереди мощный всплеск чакры. В сотне метров от Кисаме в небо вспорхнул сияющий голубой кирин, высоко взмыл вверх, сделал дугу, а затем помчался к земле, вращаясь на лету и ослепительно искрясь. Нукенин ускорился, желая побыстрее покинуть зону поражения, но кирин из чакры сменил направление движения и снова нацелился на него.

— Любопытно, — Кисаме усмехнулся и ухватился за рукоять меча.

В следующую минуту на него обрушился молниевый поток, заряд успел разбежаться по поверхности земли на пару метров в диаметре, а потом словно испарился. Как только завеса из голубого свечения исчезла, стало видно мечника, принявшего боевую стойку, и Самехаду в его руке, высунувшуюся из обмоток и жадно разверзшую пасть. Меч дернулся — словно икнул, — не совсем довольный вкусом поглощенной чакры, волосы Кисаме, торчавшие над головной повязкой, встали дыбом, на балахоне образовался статический заряд и между рукавом и полой проскочила искра, хорошо заметная в темноте.

На одном из валунов обрисовалась фигура шиноби в белом жилете и с четырьмя мечами за спиной.

— Хошигаки Кисаме, ты можешь сдаться отряду Облака, — спокойно сказал он.

Нукенин усмехнулся и мгновенно ринулся вперед, однако враг оказался очень быстрым и отпрыгнул в сторону, выхватывая из-за спины оружие. Кисаме подался за ним следом и взмахнул Самехадой, однако чудовищный клинок рассек лишь воздух: Энэри успел ускользнуть. Он молнией пронесся в опасной близости от нукенина и, избегая встречи с мечом, вновь отступил.

Джонин Облака замер в боевой стойке с мечами в нескольких шагах от Кисаме. Последний с удивлением заметил, что балахон его сбоку, на уровне пояса, разрезан в двух местах.

«Ближе подобраться не получится, — подумал Энэри, — иначе мне не уйти от удара».

— Быстрый, — заметил Кисаме с усмешкой.

В то же мгновение в воздухе просвистели кунаи, и ему пришлось отскочить назад. Не только по направлению полета, но и по циркуляции чакры в теле ниндзя, спрятавшегося за камнями на возвышении, нукенин без труда определил его местоположение. Такие атаки могли доставить неприятности и мешали сосредоточиться на схватке в ближнем бою, так что Кисаме неожиданно изменил направление и, оставив Энэри в десятке метров за спиной, запрыгнул на возвышенность и метнулся к груде камней, за которой укрылся Томоока.

Камни засветились и раздался взрыв, но вместо обычной взрывной волны, которую должна была поглотить Самехада, на нукенина набросилась стайка куниц из золотистой чакры. Кисаме отступил, выставляя перед собой чудовищный клинок с разверстой пастью; куницы, перед тем как быть поглощенными, начали взрываться, что доставило живому мечу несколько неприятных секунд. Томоока, воспользовавшись моментом, отступил.

«Этот парень не такой скоростной, — подумал нукенин, — будет держаться на расстоянии, что снизит эффективность его атак. А если сойдусь с его напарником, вообще исключу возможность атаки».

Томоока и в самом деле опасался метать кунаи и сюрикены, пока Энэри сражался с Кисаме в ближнем бою.

«Техника капитана не сработает, если меч высосет чакру, — думал младший джонин, — мы просто тратим время и силы зря. Прежде чем он попадет в ловушку, нужно любым способом обезоружить его. Понял ли Томоока?»

Впрочем, Энэри почти наверняка знал, что Томоока все понял: они достаточно много времени проводили вместе как друзья и боевые товарищи.

После использования Голубого кирина, одной из его мощнейших техник, Фринт ослабевал; и в этот раз ему пришлось отправить вперед своих ребят и задержаться на какое-то время.

Он упирался коленом и обеими руками в землю, ожидая, пока давление спадет и кровь перестанет стальным молотом долбить по вискам. Как только темная пелена перед глазами рассеялась, капитан достал из-за пазухи свиток и развернул его перед собой.

— Распечатывание!

Часть рисунка исчезла и на его месте возник металлический диск, словно спаянный из нескольких колец разного размера, вставленных друг в друга. Он расширялся в середине и сужался к краям.

Фринт опустил диск в широкий карман куртки на спине, убедившись, что сможет при необходимости извлечь его без труда, и выпрямился. В это время к нему подбежал Томоока.

— Капитан! Оружие мечника поглощает чакру!

— Чистую?

— Техники тоже!

— Так… — Фринт слегка прищурился. — Энэри не уступает ему в скорости?

— Похоже, нет, но он сильно рискует, двигаясь вблизи от меча. Этот нукенин просто огромный… — Чунин с беспокойством оглянулся, хотя из его положения не было видно поля боя.

Капитан положил руку ему на плечо и пристально посмотрел в лицо.

— Таких быстрых и ловких бойцов, как Энэри, еще поискать. Он не уступит этой мрази.

Томоока глубоко вдохнул и медленно выдохнул, лицо его прояснилось.

— Надо подумать, как разделить меч и мечника…

Отскочив друг от друга после очередного столкновения, Кисаме и Энэри остановились на минуту, не ослабляя внимания и не опуская оружия. Балахон нукенина был изрезан в нескольких местах, но на его теле мечи джонина не оставили ни единой царапины. Шиноби Облака тоже был невредим, если не считать потери чакры, которую понемногу высасывала из него Самехада.

«Долго так не продержаться, — подумал Энэри, слегка хмуря свои тонкие, разлетающиеся к вискам брови. — Я теряю чакру и быстрее устаю. В конце концов это скажется на скорости… Я должен придумать ловушку для меча в ближайшее время!»

Кисаме вспомнил, что однажды встречал куноичи погибшей деревни с подобной скоростью. Она тогда оставила дырку в одном из облаков на его балахоне, создала теневых клонов и сбежала. Нукенину не нравилось, когда его жертва раздваивалась или разделялась на большее количество частей, потому что чакра распределялась поровну между теневыми клонами и их хозяином и Самехада не могла помочь ему сориентироваться.

Поэтому теперь, с учетом имеющегося опыта, нукенин хотел в первую очередь обезвредить самого быстрого противника; двое других пока волновали его в меньшей степени. Тем не менее забывать о них не стоило. Самехада чувствовала чакру Томооки и третьего шиноби в ста метрах по направлению к дороге.

Ночь была ясная, морозная, в свете звезд Кисаме и Энэри довольно четко видели друг друга.

— Ну что же, нападай, мастер четырех мечей, — усмехнулся нукенин.

— Сейчас — только отдышусь немного…

— Да ты ведь не устал. Раз моя Самехада не потеряла интерес, значит, у тебя еще достаточно чакры.