— В истории Кумо не встречалось других столь возвысившихся братьев, — читал Учиха своим глубоким голосом, — чей путь в равной степени овеян был позором и славой, проклятиями и благословениями. Попирая законы и презирая слабых, но в той же мере отвергая благосклонность незаслуженно имущих власть и богатства, Кинкаку и Гинкаку, Солнце и Луна, Золотой и Серебряный братья, вышедшие из Деревни Скрытого Облака, превыше всего ставили силу и мощь, мужество на поле брани, хитрость в бою, а также благо и славу вскормившей их Кумо.

Сюихико быстро поднесла руку к лицу и отерла выступившие на глазах слезы: строки, вырезанные в ее душе навсегда, обрели свое звучание и до конца наполнились смыслом. Ей казалось, что это было суждено с того самого дня, как она впервые открыла эту книгу. Читая ее снова и снова, сделав своей любимой, Сюихико ждала его — голос Итачи. Ждала встречи с ним, ждала этой самой минуты как завершения долгого, мучительного пути, часть которого ему было суждено миновать, следуя за ней, подобно тени.

И вот он здесь.

========== Глава VII. Грозовая тюрьма ==========

Группа, состоявшая из четырех шиноби Облака и находившаяся под командованием старшего из них — Фринта по прозвищу Кума-тайчо, — продолжала двигаться по дороге на заставу Юхаки, несмотря на наступление темноты. Фринт не оглядывался, но внимательно прислушивался к мягким шагам сына за спиной: Юруске, выложившись по полной еще в первой половине дня, выдохся к вечеру и переместился в конец строя. Он мог бы утешить себя мыслью, что соревнуется с намного более опытными шиноби, поэтому отстает, но отец всегда учил его не искать себе оправданий.

«Как только придумаешь себе оправдание, — сказал как-то Фринт, — можешь лечь и помирать, потому что больше ты ни на что не годишься. Оправдание — это разрешение самому себе сдаться».

А разве мог Юруске сдаться теперь, когда его приняли в прославленный отряд — пусть и всего на одну миссию?

Так что молодой человек лишь крепче стискивал зубы, шумно выдыхая воздух через рот, и раз за разом продолжал отталкиваться ступнями от застывшей грязи, припорошенной сухим снежком.

Во главе отряда бежал второй по старшинству джонин, Энэри. За его спиной крепились четыре меча, казавшиеся в темноте двойным черным крестом на белом жилете. Движения джонина были четкими, упругими, казалось, что несколько часов напряженного бега никак не отразились на нем.

Остановившись, он обернулся и, подождав, пока все подтянутся, произнес:

— Триста метров до Юхаки.

Речь шла не о заставе, оставленной далеко позади, а об одноименной горной цепи, ближайшая из вершин которой смутно угадывалась в темноте февральской ночи.

— Дальше только вверх по склону. Остановимся?

— Да, — ответил Фринт, вглядываясь в темень. — Пожалуй, разведем костер — может, генины заметят нас и сами отыщутся. Томоока, отправишь разведчиков? Пусть порыщут в округе, особенно вдоль склона.

Чунин кивнул и сложил печати. Вспышка чакры на несколько секунд осветила его лицо: черные, как смоль, брови были слегка нахмурены, глаза казались еще более темными, чем ночное небо, — затем разделилась на шесть фигурок, приобретших очертания куниц.

— Вперед! — кивнув, скомандовал Томоока, и шесть зверьков, как шесть стрел, метнулись в разных направлениях и вскоре скрылись из глаз.

Чунины сошли с дороги и отправились на поиски сухостоя для костра.

Джонины негромко переговаривались. Энэри стоял, слегка нахмурившись и вперив руку в бок. Руки у него были с тонкими, изящными, как у девушки, пальцами — джонин этого стеснялся и постоянно носил митенки из темно-серой кожи с длинными манжетами и шнуровкой, несколько огрубляя этим свой внешний вид. Впрочем, тело его было сильным, с достаточно развитыми мышцами, скуластое лицо казалось суровым, несмотря на то, что Энэри едва миновало двадцать три, и весь его облик говорил о силе и уверенности в себе. Двигался джонин с грацией тигра.

Старший джонин ничуть не проигрывал от сравнения с более молодым товарищем: он был по-настоящему силен. Его внешний облик — широкие плечи, крепкий торс, мощные руки и ноги — производил известное впечатление, но большая угроза исходила от его глаз — черных, с красивым разрезом, чуть прищуренных под выразительными бровями. Эти глаза смотрели слишком насмешливо, слишком пристально. «Ну, чем ты меня удивишь?» — спрашивали они.

Фринта и в самом деле было сложно удивить, но полученный жизненный опыт не умалял его осторожности.

— Скорее всего, они еще даже не умеют согревать себя чакрой изнутри, — заметил Энэри. — Значит, попытаются развести костер. Томоока увидит его издалека глазами своих куниц.

— Или не увидит, если они забрались высоко, спрятались за гребнем да среди камней, — ответил Фринт.

— Юруске неплохо держался сегодня.

Старший джонин пожал плечами, но в душе ему было приятно услышать похвалу в адрес сына.

Вскоре костер был разведен и шиноби расселись вокруг него на своих спальных мешках, ужиная и наслаждаясь ароматным чаем. Это было тем приятнее, что мороз, похоже, собирался крепчать. Заметив, что Юруске слишком внимательно его разглядывает, Энэри поднял на него глаза и произнес:

— Ты хочешь о чем-то спросить?

Юноша кивнул.

— А правда, что вы обновили свою татуировку? Можете показать?

Джонин посмотрел на Томооку с упреком, но тот только добродушно улыбнулся в ответ.

— Я не собирался хранить твой секрет, потому что никакой это на самом деле не секрет.

Энэри просунул руку под жилет и приспустил с плеча рубашку. На коже были вытатуированы три параллельных друг другу черных меча и один, перекрещивающийся с ними. Вокруг последнего дополнения к рисунку еще не спала краснота.

— Ого! — Юноша осмелился подойти поближе и склонился к татуировке. — Вы теперь владеете четырьмя мечами, да? А сможете освоить еще больше и быть как Би-доно?

— Со временем смогу. — Энэри снова натянул рубашку. — Если все конечности останутся при мне.

Фринт усмехнулся. Томоока покачал головой.

— Энэри защитил свое звание мастера четырех мечей десять дней назад, — произнес он, лукаво поглядывая на друга, — сам Би-доно присутствовал на испытании.

— И что же он сказал?

Джонин слегка покраснел, хотя старался сохранить равнодушное выражение лица.

— Что я болван, — сухо ответил он.

— Би-доно всех так называет, — вмешался Фринт, делая сыну знак вернуться на свое место.

«Он и сам болван еще тот», — добавил командир про себя.

— Нашлись! — Томоока вскочил со спальника. — Они недалеко, на вершине ближайшего гребня — еще не спустились с Юхаки. Развели костер, выставили дежурного. Кажется, у мальчика сломана нога…

— Сворачиваемся, — коротко бросил капитан.

Не очень-то ему хотелось гнать команду в темноте по горным склонам, но нужно было как можно быстрее оказать раненному генину медицинскую помощь — для этих целей они и взяли с собой Юруске.

Шиноби кое-как отыскали тропинку между камней и поднимались по ней друг за другом. Энэри прихватил с собой вязанку толстых сухих веток, заготовленных для костра, и бежал последним. Томоока внезапно остановился, так что Энэри наткнулся на него в темноте и выругался.

— Капитан! В полукилометре к востоку замечен вражеский шиноби! На его протекторе перечеркнутый символ Киригакуре, а за спиной огромный клинок… Лагерь генинов прямо на его пути!

Фринт, обернувшись к своему чунину, внимательно выслушал его и почти не изменился в лице, хотя это стоило определенных усилий. Отступник с одним из Семи Мечей…

— Он в черном?

— На нем черный балахон с красными облаками.

«Эти дети ему на один зубок, — мрачно подумал капитан. — Надо срочно убирать их с его пути…»

— Юруске!

— Здесь!

— Твоя задача — вывести как можно скорее отряд генинов к дороге и двигаться вместе с ним к заставе Юхаки.

— Так точно, — ответил, бледнея от волнения, юноша и сразу же побежал вперед.