— Эти мысли волнуют тебя больше, чем то, что ты пережил в моей иллюзии?

Итачи покачал головой.

— Одно порождает и усиливает другое.

Сюихико вздохнула.

— Теперь расскажи мне, что ты думаешь о той миссии. Только, пожалуйста, откровенно.

Учиха откинулся на спинку кресла и несколько секунд смотрел на лицо куноичи Облака из-под ресниц.

— Это была твоя вина, — сказал он.

Сюихико, ожидавшая этих слов, как собственного приговора, вдруг вскинула на него глаза, удивившись мягкости, с которой они были сказаны: в его голосе слышалось сожаление. Убедившись, что девушка готова спокойно принять правду, Учиха продолжил:

— Ты знала, как именно должна поступить, и осознавала последствия, но позволила жалости заглушить голос разума. Тот чунин — Аюто — прислушивался к твоему мнению, и об этом тебе тоже было известно. Фактически, в той ситуации решение принимал не он.

Сюихико кивнула, признавая правоту слов Итачи, и опустила голову.

— Кроме всего сказанного, я почувствовал то, что ты на самом деле не можешь себе простить: это страх совершить плохой поступок, оказаться плохим человеком, потерять чистоту своей души. Ты не могла позволить себе убить ребенка, но не только из жалости к нему, но и из страха, что придется жить с его кровью на руках.

Куноичи крепко зажмурилась, чтобы не заплакать, а потом заставила себя поднять глаза. Лицо ее было бледным.

— Это правда, — сказала она, нахмурившись. — От первого до последнего слова.

Итачи молча смотрел на нее, взгляд его казался теплым. Обвиняя ее, он как будто все же был на ее стороне.

— Тебя, наверное, удивило, как спокойно я отнеслась к тому, что ты — Тот Самый Учиха, — произнесла Сюихико. — Я сказала, что ты совершил тяжкое преступление, чтобы избежать еще более тяжких последствий. Мне не нужно искать подтверждения — я просто знаю, что это правда. По этой причине я испытала к тебе… уважение. Я могу даже назвать это чувство восхищением твоей решимостью и внутренней силой, которой у меня никогда не было. Я бежала от своей судьбы, отказалась делать сложный выбор, и это обернулось трагедией. Ты принял свою судьбу, несмотря на то, какой горькой она была. В этом разница между нами.

Куноичи замолчала. В конце концов она смутилась, покраснела под пристальным взглядом Итачи и отвела глаза. Учиха поднялся с кресла.

— Сейчас где-то пять часов утра. Все еще видно звезды. Если хочешь, я провожу тебя.

Сюихико кивнула и попыталась улыбнуться, хотя тяжкие мысли все еще омрачали ее душу и отражались на лице.

На террасе Итачи предложил ей создать клона, и она послушалась, не спрашивая, для чего это нужно, затем подошел, наклонился над ней и подхватил на руки. Он держал ее осторожно, бережно, словно не прилагая ни малейшего усилия, а девушка от такой близости к нему сделалась красной и боялась пошевелиться или поднять глаза.

— Твой клон заменит тебя здесь, — сказал Итачи и прыгнул на край террасы, а затем быстро поднялся по каменистому склону, как по горизонтальной поверхности, прикрепляясь к нему за счет чакры, — почти взлетел.

Взобравшись на крышу, Итачи аккуратно усадил Сюихико на край и сам сел рядом.

— Интересно, оттуда видно наши ноги? — вырвалось у девушки.

— Из отсека с птицами? Нет, — ответил Итачи. — Но если повиснуть на руках, будет видно.

Сюихико тихонько рассмеялась, а потом подняла голову и залюбовалась ночным небом. Ей казалось, что она снова дышит полной грудью.

— Еще столько мест, — сорвалось с губ куноичи, — которые я никогда уже не увижу. Столько всего, о чем я никогда не узнаю… Итачи, ведь мир огромный?..

— Да, — ответил Учиха и перевел взгляд на ее лицо, — но, возможно, это одно из самых прекрасных мест на свете.

Он говорил серьезно, но глаза его были такими теплыми, что Сюихико заулыбалась. Под этим взглядом, подобно росе под лучами восходящего солнца, печаль в ее душе начала испаряться.

— Это правда, — произнесла она.

Какое-то время молодые люди молча смотрели на звезды.

— Итачи… — тихо сказала Сюихико. — Я думала, такой человек, как ты, будет презирать меня из-за моей трусости. Из-за того, что я оказалась плохим шиноби.

Брови Итачи слегка приподнялись.

— Мне в самом деле противен тип людей, которые идут по трупам, надеясь не испачкать при этом своих белоснежных одеяний, веруя в собственную непогрешимость, прикрываясь всеобщим благом, и, убивая, действуют чужими руками. Но это не имеет отношения к твоей ситуации.

Сюихико ничего не ответила, понимая, что Учиха говорит о чем-то своем и теперь наступила ее очередь внимательно слушать. Однако он не стал развивать тему.

«Если бы не Шимура Данзо, — мрачно думал Итачи, — Шисуи был бы жив. Вот человек, чьей крови на своих руках я бы никогда не устыдился. Надеюсь, однажды он встретит свою судьбу — ту, которой заслуживает. Как бы я хотел, чтобы имя этой судьбе было Учиха…»

Искоса наблюдая за его задумчивым лицом, куноичи Облака обхватила себя руками и слегка ускорила ток чакры, чтобы согреться. Хотя погода была ясная, тихая, на такой высоте все же задувал ветер. Он трепал волосы и полы кимоно, обжигал лица легким морозцем.

— Ты назвала себя плохим шиноби, — сказал вдруг Итачи. — Но это не так: ты — шиноби, который отказался сделать сложный выбор.

— Разве это не изменило меня навсегда?

— Изменило: больше такой ошибки ты не совершишь.

Сюихико посмотрела на него с удивлением.

— Ты больше не боишься мук совести и осуждения окружающих, потому что они стали неотъемлемой частью твоего мира, — пояснил Итачи. — И это открыло тебе глаза на то, что ты называешь истинным положением вещей.

Куноичи молчала, боясь упустить хоть слово.

— Вчера ты снова оказалась перед выбором — и не бежала от него. Предпочла стать предателем в собственных глазах, но сохранить жизнь человеку из АНБУ.

— Шиноби так не поступают! — воскликнула, не сдержавшись, Сюихико.

— Это не по правилам, да. Но законы шиноби никогда не были неоспоримой истиной — не для тех, кто способен мыслить самостоятельно.

Куноичи вспомнила встречу с Учиха Шисуи.

— Ты изменилась, — произнес Итачи. — И могла бы стать выдающимся шиноби.

Ему хотелось сказать что-то еще, чтобы она почувствовала себя лучше, но он остановил себя.

— Спасибо, — ответила Сюихико, не поднимая глаз.

От мысли о том, что Итачи относится к ней с уважением и некоторой теплотой, сердце девушки так сильно затрепетало в груди, что дыхание сбилось. Пришлось целую минуту молчать, чтобы снова начать дышать ровно, но дрожь в пальцах не прошла и щеки все еще горели румянцем. Лишь однажды в жизни Сюихико испытывала нечто подобное — за миг до того, как Аюто поцеловал ее. Но сейчас это чувство было намного, намного сильнее. Настолько, что, собрав все свое мужество, куноичи все же не могла заставить себя посмотреть на Итачи.

— У тебя пальцы дрожат, тебе холодно?

Молодые люди сидели, опираясь о настил крыши, и руки их находились рядом. Итачи сжал ее пальцы и тут же отпустил.

— Кажется, теплые, — сказал он.

Сюихико вспыхнула еще сильнее и невольно поднесла руку к груди, словно хотела спрятать ее под край кимоно, выступавший над оби.

Итачи внимательно посмотрел на нее, потом отвел взгляд и беззвучно вздохнул.

— Что бы ни случилось, через семь дней я должен буду покинуть это место, — сказал он.

— Ты следуешь своим путем, — с усилием ответила Сюихико.

«Как же это глупо — желать невозможного!» — подумала она, рассердившись на саму себя, и наконец смогла поднять глаза на Итачи.

— Я уже говорила, что как мастер гендзюцу умею отличать иллюзии от реальности.

— Что это значит? — тихо спросил Учиха, с горечью ожидая ее слов о том, что он ненастоящий и исчезнет из ее жизни навсегда, развеется, как стая черных воронов из чакры.

Но услышал он совсем другое.

— Когда ты рядом со мной, мне кажется, что это навсегда, — произнесла Сюихико, — даже если это всего на семь дней.