— Помешался, в общем. Это печально. А хуже всего то, что такие процессы необратимы.

Братья переглянулись.

— Мы ничем не можем ему помочь, — мягко сказал Акихито, обращаясь к Итачи.

Аюто мрачно молчал.

— И что предлагаете делать? — спросил Итачи, до боли сжимая кулаки.

— А что ты предлагаешь? — хмуро поинтересовался командир. — Отпустить его, чтобы он еще кого-нибудь убил? Или отвести в деревню на расправу разъяренной толпе? Потому что других вариантов нет.

— Аюто, ты хочешь убить его?

— Не хочу, но считаю это своим долгом. — Молодой чунин побледнел.

Акихито молча смотрел на обоих товарищей и обеспокоенно хмурил брови.

— Брат, — наконец тихо сказал он, — а ты сможешь это сделать? Потому что я не смогу.

— Чтоб вас всех… — выругался Аюто. — Не шиноби, а пара скулящих щенков!

Итачи и Акихито переглянулись. Они оба достаточно хорошо знали командира, чтобы понять: раз он ругается, значит нехотя, но уступит.

— Ладно. Потащим его в Деревню Облака, к дознавателям. Может, там ему вправят мозги. И не радуйтесь: надо еще придумать, как спрятать его от родственников погибших.

========== Глава VI. Милосердие человека ==========

В течение дня команда Облака шла сквозь лес к Хашимори, не имея возможности ускориться и перейти на бег. Аюто был направляющим, за ним шагал пленник с привязанными вдоль тела руками, замыкал строй Акихито.

Итачи держался рядом с Ютсу, утешал его, разговаривал с ним. Сначала мальчик казался очень встревоженным, но постепенно успокоился и начал зевать — очевидно, он привык спать в дневное время. Его гримасы и преувеличенно удивленная реакция напоминали поведение маленького ребенка. Чем больше Учиха думал о его судьбе, тем сильнее расстраивался. Он чувствовал потребность окружить несчастного подростка заботой, собственноручно поил его и кормил, время от времени брал за руку или гладил по плечу, чтобы успокоить. В глубине души Итачи надеялся, что в сознании Ютсу произойдет переворот и он снова обретет свое место среди людей.

— Ничего не выйдет, — проворчал Аюто, когда Учиха поравнялся с ним. — Он убил восьмерых человек, этот факт ничто не отменит. Мы, конечно, приведем его в Кумо, но какой в этом смысл, если Райкаге попросту прикажет казнить его?

— Кто знает, что будет дальше, — ответил Итачи. — Может, наш поступок обернется удачей.

— Как шиноби мы не имеем права полагаться на удачу. Клянусь тебе, если бы не твое вмешательство, я бы убил парня — и был бы прав. Это соответствует всем правилам, инструкциям и здравому смыслу. А то, что мы делаем сейчас, — против правил и к тому же глупо.

— Раз ты не настоял на своем как командир, значит, и сам сомневаешься.

— Я не сомневаюсь! — отрезал Аюто. — Просто не могу идти против брата и лучшего друга.

«Лучшего друга, — подумал Итачи. — Как странно, что после той недели в столице мы так и остались друзьями, не больше. Впрочем, ведь ничего же серьезного не случилось… Будет только справедливо дать теперь шанс Тэи-чан. Думаю, я искренне пожелал бы им счастья».

— Вы оба мои лучшие друзья, — продолжил Аюто, — так что я готов идти сложным путем, чтобы избавить вас от тяжких угрызений совести. Но если бы ты только знал, как все внутри восстает против этого… Впору поверить в шестое чувство.

Вечером снова подморозило. Небо было ясным, и как только оно начало темнеть, на нем проступили звезды. Шиноби вышли на опушку, с которой открывался вид на деревню, оставалось пройти не больше километра.

Ютсу поднял глаза и, не отрываясь, смотрел на ряды черных домов, освещенных изнутри. Несколько человек еще не закончили свои дела: кто-то шел по улице, кто-то копошился во дворе или разговаривал с соседом. Силуэты людей темными пятнами вырисовывались в потоках скудного света, льющегося из окон, и казались сгустками сумерек, привязанными причудливыми тенями к стелившемуся по земле мраку.

Итачи с беспокойством следил за лицом мальчика. Ютсу часто дышал, ему показалось, что он наконец видит свой дом — настоящее обиталище самых разных теней, которые, не довольствуясь лунным и звездным светом, специально зажигают огни в гигантских фонарях, чтобы на их фоне становиться гуще, мощнее и напитываться силой…

— Я поговорю с Хотэки-саном, — произнес Аюто. — Объясню, где можно найти тела, и скажу, что мы схватили вражеского шиноби. Вы ждите меня здесь: на ночлег оставаться не будем, двинемся сразу к Кумо.

Ютсу вдруг дернулся, веревки на нем затрещали, наложенная на узел печать засветилась и начала расползаться.

— Он хочет домой… — пробормотал Итачи.

Аюто и Акихито отпрянули и схватились за кунаи.

В эту секунду путы окончательно спали с мальчика, его тело потемнело, как будто над ним пронеслась туча, черная тень за его спиной раздулась и распалась на сотни длинных лап. Итачи прыгнул вперед и отбил кунай, брошенный Аюто. Младший из братьев лишь занес руку для броска.

— Подожди! — крикнул Учиха командиру, а затем повернулся и настойчиво заглянул в глаза Ютсу, одновременно синхронизируясь с его потоком чакры.

Прежде чем он успел оформить свои мысли и дать воплощение собственной воле, на него словно обрушилась огромная волна. Неразвитое сознание мальчика, состоявшее из инстинктов и ничем не сдерживаемых желаний, оказалось невероятно сильным. Давно забытая, но никогда не исчезавшая бесследно мысль о доме обратилась в его единственное и главное стремление и обрела невероятную мощь. Все восемь лет блужданий и дикого существования напитали ее каждой своей минутой тоски, страха и боли. Итачи вдруг понял, что не сможет остановить этого ребенка — никто не сможет! Он хочет домой…

Смятый, раздавленный его волей, Итачи тонул в темных волнах и не мог ни за что ухватиться, пока в конце концов последняя искра его сознания не погасла…

Он открыл глаза и понял, что дрожит от холода, лежа на покрывшейся инеем увядшей траве, а над ним нависают голые деревья и склон черного неба. Итачи дернулся, сел и увидел своих товарищей, распростертых на земле. Аюто смотрел в небо, рот его был приоткрыт и струйка крови, сползавшая по щеке, уже застыла и подсохла.

— Аюто… — Задохнувшись от ужаса, Итачи вскочил на ноги и бросился к другу.

Его шея была поломана без каких-либо внешних следов повреждений, судя по всему, он успел метнуть еще пару кунаев, прежде чем Ютсу достал его. Акихито лежал на боку в паре шагов от брата и тоже был мертв. Итачи задрожал так, что его подбородок запрыгал, а зубы застучали друг о друга.

— Этого не может быть, это гендзюцу… гендзюцу… — Он достал из поясной сумки сюрикен и разрезал руку.

Итачи застыл, глядя, как с тыльной стороны запястья сползает и капает на землю кровь. С каждой каплей он становился бледнее, а глаза его все больше расширялись.

— Ч-ч-черт… — выдохнул он, закусил щеку изнутри зубами и зажмурился изо всех сил.

Нужно было отгородиться от ужаса и взять себя в руки.

Прошло несколько секунд, а потом вдруг от глаз по лицу Итачи расползлись белые жилки: он активировал бьякуган. То, что он увидел, заставило его сорваться с места и побежать с предельной скоростью в сторону Хашимори.

Деревня зажглась десятками огней, жители выбежали на улицу из своих домов и столпились на нескольких участках, крича и рыдая. Итачи перемахнул через ограду крайнего дома, прыгнул на крышу и в конце следующего прыжка приземлился рядом с десятком человек, которые разъяренно били скорчившееся на земле окровавленное и безжизненное тело Ютсу.

— Хватит! Хватит! — прокричал он, расталкивая людей. — Это Ютсу, Мори Ютсу…

Где-то страшно вскрикнула женщина. Она упала, кто-то подхватил ее на руки. Итачи опустился на колени возле тела юноши и приподнял его. Один висок был пробит. Учиха как во сне озирался вокруг, натыкаясь взглядом на искаженные яростью и горем лица людей, толпившихся вокруг тел погибших.

Когда Ютсу вошел в деревню, он перепугал всех, кого встретил. Мужчины, похватав охотничье оружие, лопаты и топоры, выскочили из домов на улицу, где к ним потянула свои лапы тень мальчика. Завязался короткий бой — именно этот момент увидел с опушки Итачи, когда использовал бьякуган.