Сюихико прервала иллюзию.

— Не стоит перебирать эти мысли. Перенесемся в то время, когда мы нашли тела.

— Постой…

Благодаря гендзюцу Итачи казалось, что жизнь Сюихико касается его самым непосредственным образом.

— Ты убивала когда-нибудь?

— Да. Мы сталкивались с опасными врагами, не всегда был выбор… Если сэнсэй имел в виду, что я должна буду перестать сожалеть, то этого не произошло. Я даже придумала специальную технику сродни пытке — ты испробовал ее усовершенствованную версию на себе. Мне казалось, что я стала настоящим шиноби…

— А на самом деле?

Вместо ответа Сюихико посмотрела Итачи в глаза, и он снова вернулся в ее воспоминания.

Команда шиноби Облака снова бежала под сенью черных деревьев по подмороженной земле. Сумрак постепенно рассеивался, небо светлело. Уже рассветало, когда Итачи с помощью бьякугана увидел шесть тел, распростертых на заиндевевшей траве.

Чунины добрались до места трагедии и подошли ближе, чтобы идентифицировать трупы. Приметы всех шестерых совпадали с описанием, которое дал Хотэки-сан.

— Они здесь уже давно — двое или трое суток, — нахмурившись, произнес Аюто.

Волосы и одежда мужчин из Хашимори были покрыты инеем. Двое из них лежали рядом с топорами, вывалившимися из рук — наверное, пытались защищаться. Остальные четверо, очевидно, убегая от опасности, упали несколько поодаль. Открытых ран на телах не было, но на губах у всех шестерых запеклась кровь.

— Ребра раздавлены, — сказал Акихито, ощупав один из трупов.

У кого-то была свернута шея, кому-то вывихнули ноги и руки. Итачи молчал и старался не думать о том, сколь горестные вести принесут они в деревню. Восемь смертей, включая первые две жертвы, — и в разы больше родителей, жен и детей, оплакивающих этих восьмерых мужчин.

— Это точно не зверь. Во всяком случае, не животное, — произнес Итачи, а затем снова опустил капюшон на лицо и активировал бьякуган, осматривая окрестности. — Поблизости нет ни следов, ни признаков его пребывания.

— Оставим пока тела как есть и продолжим поиски, — сказал Аюто.

На этот раз шиноби двигались бесшумно, избегая наступать на затянутые льдом лужицы и сухие ветки. Было уже совсем светло, иней на деревьях подтаял и превратился в капли воды, с веток иногда капало. Итачи сделал товарищам знак остановиться и сам замер, разглядывая странное существо, копошившееся в паре сотен метров от них.

Присмотревшись повнимательнее, Учиха распознал худосочного подростка, которому на вид можно было дать около двенадцати или тринадцати лет. Он был в штанах и плаще явно с чужого плеча и пытался зарыться в кучу сухих листьев. Волосы его были нечесаные, скатавшиеся, с колтунами, тело грязное.

— Я вижу мальчика, — очень тихо сказал Итачи.

— Заблудился? — так же тихо спросил Аюто.

— Если и так, то очень давно: судя по внешнему виду, скитается не первый день.

— Надо поговорить с ним. — Командир отряда двинулся было вперед, но Итачи вытянул перед ним руку.

С расширенными от ужаса глазами он наблюдал следующую картину: подросток, затаившийся было в сухой листве, вдруг сделал резкое движение рукой. С ветки ближайшего дерева свалилась белка, он вскочил на ноги, схватил зверька и впился ему в шею зубами. Усевшись на листья, мальчик замер почти без движения.

— Он стряхнул с дерева белку и пьет ее кровь…

— Что?!

— Что слышал, Аюто, — рассердился Итачи.

— Это нормально, если он пытается выжить в лесу, — спокойно заметил Акихито.

Но то, что происходило дальше, сложно было назвать нормальным. Мальчик, увидев, как косые солнечные лучи, вырвавшись из-за веток деревьев, освещают его полянку, вскочил на ноги и бросился к ближайшему кусту. Вытянув руки, он ласково погладил что-то невидимое, а затем как будто прижал его к сердцу. И вдруг Итачи увидел, как по телу мальчика подобно змеям поползли тени и обвились вокруг него.

— Это ниндзя: он управляет тенями!

Аюто и Акихито одновременно схватились за кунаи.

— Вот чем он сшиб и оглушил белку — тенью…

— Боюсь, что он убил не только белку, — мрачно ответил командир отряда. — Достаточно мощная хватка теней может раздавить человека.

— Но он совсем юный! Ему не больше двенадцати…

— В таком возрасте мы выполняли миссии ранга С и уже способны были убивать. Есть еще кто-то поблизости?

— Нет.

— Нападем неожиданно и прикончим, — коротко приказал Аюто.

— Нет! — приглушенно воскликнул Итачи. — Позволь мне пойти вперед и использовать гендзюцу — может, нам удастся захватить его живым.

— Зачем?

— Он же почти ребенок…

— Пускай, Аюто, — вмешался младший из братьев, — пусть идет вперед.

Командир нахмурился, поразмыслил несколько секунд и кивнул.

Итачи испытал облегчение.

— Держитесь подальше, — сказал он, — если не получится, прикроете меня.

Учиха смог подобраться незамеченным на расстояние в семь метров, а потом мальчик вдруг обернулся, увидел его и закричал. Грязное лицо его исказилось, тени всплеснулись за спиной и потянулись к шиноби. Итачи быстро сбросил капюшон и впился глазами в его зрачки.

— Не бойся, — сказал он делано спокойным голосом, — все хорошо…

Чакра Учиха синхронизировалась с беспорядочно колыхающейся чакрой мальчика, а затем произошло что-то странное… Гендзюцу сработало не так, как надо. Оно должно было захватить разум противника и заставить его бежать по бесконечному коридору — столько, сколько будет угодно хозяину иллюзии, — но вместо этого сознание Итачи как будто слилось с сознанием мальчика. Они вместе оказались в одном детском тельце, вместе бежали куда-то, испытывая дикий страх, ужас, который почему-то вдруг наполнил гендзюцу до краев.

Было темно, по бокам мелькали кусты и деревья — все такое страшное, неестественно уродливое, качающееся на ветру… Было холодно. Итачи падал, раздирая колени и руки, чувствовал скользкую, противную грязь. Он пил из лужи и зарывался в листья, бесконечно дрожал от страха, то прятался, то бежал… Итачи искал что-то теплое и родное, такое необходимое, как ничто и никогда в его крохотной жизни… Он не знал, сколько прошло времени, дни слились в бесконечность, наполненную ужасом, день и ночь поменялись местами. Ему казалось, что он сойдет с ума, но однажды, протянув свои маленькие ручки, Итачи почувствовал то самое тепло… Оно ласкалось, терлось о его кожу, ползло, захватывая все тело. Что-то теплое, темное, родное — то, что приняло его в свои объятия…

— Ты в порядке? — Аюто тряс товарища за плечи и с беспокойством искал его взгляд.

— Нет, — ответил Итачи, подавленный собственным гендзюцу.

Усилием воли он пришел в себя и снова увидел мальчика, крепко связанного по рукам и ногам веревкой, скрепленной печатью, сдерживающей применение чакры. Парень бился в своих путах и рычал от ужаса и бессилия.

Итачи подбежал к нему, нагнулся, погладил по плечу.

— Тихо, тихо… Ютсу, ты ведь Мори Ютсу?

Но мальчик не помнил этого имени — он так давно потерял свой дом, что уже не помнил ничего из прошлой жизни. Однако прикосновение Итачи оказалось удивительно приятным, так что он замер и позволил погладить себя снова.

— Мы не желаем тебе зла, Ютсу, — тихо сказал Учиха. Сердце его надрывалось от жалости. — Мы люди, люди… Видишь, мы теплые. — Итачи показал мальчику свою руку, потом протянул ее и сжал его грязные пальцы, примотанные к туловищу. — Такие же, как ты. Ты человек, Ютсу, ты не тень…

Паренек смотрел на него широко раскрытыми карими глазами. Его взгляд был таким по-детски наивным, словно ему было всего пять или шесть лет. «Говори, говори со мной еще…» — просили глаза мальчика.

Итачи отвернулся, чтобы отереть выступившие слезы и сказал, обращаясь к Аюто:

— Он заблудился, да. Восемь с половиной лет назад.

— Черт…

Оставив притихшего пленника в стороне, три чунина собрались вместе, чтобы решить, как быть дальше.

— Он считает, что тени — его семья, — хмуро сказал Итачи. — Он боится людей, очень боится. Кажется, в его сознании все смешалось, поменялось местами. Ютсу прячется в темноте и чувствует себя там в безопасности, потому что может управлять тенями, в отличие от белых чужаков, которые двигаются хаотично, непредсказуемо — и пугают его.