Господин Исии покачал головой.

— Застой в легких развивается из-за неподвижности тела, к счастью, о полном параличе пока речи не идет.

«Пока», — повторила про себя куноичи.

— Скажите, у вас не было приступа этой ночью?

— Я не знаю — слишком крепко спала. Проспала дольше обычного.

— Должен признаться, что я подозреваю у вас паралич диафрагмы. Легкие чистые, но их сокращение затруднено.

— Это лечится? — спросила Сюихико спокойным голосом, хотя кровь отхлынула от ее щек.

Исии-сан приподнял брови.

— Возможно самопроизвольное восстановление, но сделать более точного прогноза я не могу.

Куноичи посмотрела на него своими ясными глазами.

— То же самое мне сказали четыре года назад, когда отнялись мои ноги. Как видите, самопроизвольного восстановления не произошло.

— Сюи-сан, мы должны надеяться на лучшее. Нет причин предполагать…

— Мне не надежда нужна, а правда, — тихо произнесла Сюихико. — Впрочем, спасибо вам, Исии-сан.

В коридоре она остановилась на несколько секунд. Тяжесть в груди не проходила, было сложно глубоко вдыхать.

«Так теперь будет всегда?» — с тоской подумала девушка.

Четыре года назад с ней случился первый приступ, после которого отказали ноги. Сюихико пришлось смириться с этим. Два года она жила с мыслью о том, что никогда не сможет ходить и бегать.

Потом приступ повторился, и она испугалась, так как поняла, что это не одиночное явление. За последние полтора года подобные состояния повторялись все чаще и чаще. Куноичи повезло: ей попался доктор, который сказал правду. Правда заключалась в том, что однажды ее тело не сможет прийти в норму после очередного приступа, но, так как поддерживать жизнь в таком состоянии долго невозможно, постепенно она умрет.

Что ж, Сюихико смогла принять и это. Больше всего ее интересовал один вопрос: сколько? Полгода, год, в лучшем случае полтора — вот что обещал ей тот доктор. Девушка лишь хотела прожить это время достойно, радуясь каждому драгоценному дню.

И вот теперь ее время — то время, на которое она так уповала, — омрачалось новым проявлением немощи. Сюихико делалось страшно, когда она задавалась вопросом о том, что будет дальше, и о том, хватит ли у нее мужества с благодарностью принимать каждый новый день, если ей придется все больше страдать от недуга.

Вернувшись в свою комнату, куноичи с помощью клона перебралась на кровать и легла на бок, обхватив и прижав к себе подушку. Она старалась успокоиться, дышать медленно и глубоко.

— Как бы я хотела пожалеть себя, — прошептала Сюихико, — но не могу, потому что я заслужила все это. И даже больше.

Ресницы ее сомкнулись, но ни одной слезы не скатилось с них.

Утром Итачи ставили капельницу в той самой комнате с аквариумом. На этот раз он был один и думал о Сюихико, чтобы отвлечься от более мрачных и тяжелых мыслей.

— Надо же, — сказал он вдруг, — теперь их сорок четыре.

В аквариуме было на один камень больше, чем в прошлый раз. Впрочем, Сюихико-сан и тогда называла эту цифру. Присмотревшись повнимательнее, Итачи заметил, что раковины теперь расставлены иначе. Скорее всего, в прошлый раз один из камней попросту закатился под одну из них. Куноичи Облака, конечно, знала все камни наперечет, так что ничего удивительного в ее прозорливости не было, но это задало определенное направление мыслям Итачи.

Перебрав заново все, что он узнал за предыдущие дни, Учиха удивился, как раньше не пришел к простому логическому выводу. Теперь казалось, что он напрашивался сам собой, хотя и представлялся маловероятным.

Итачи надеялся встретить Сюихико за завтраком, но девушка не появилась. Не желая откладывать важный разговор, он написал записку, протолкнул ее в щель под дверью, стукнул два раза и ушел.

Куноичи приподнялась на постели и сразу же увидела сложенный вдвое листок бумаги на полу. Подобрав его с помощью клона, она прочла следующее:

«Я хотел бы поговорить с вами».

Щеки Сюихико порозовели: она не знала, от кого эта записка, но подумала об одном-единственном человеке.

Итачи ждал ее за углом коридора. Поздоровавшись и спросив разрешения, он покатил ее кресло на открытую террасу. На этот раз их надежды на уединение не оправдались: на одной из скамей, укутавшись общим одеялом, сидела парочка молодых людей, головы которых совсем близко склонились друг к другу и почти не изменили своего положения при появлении посторонних.

Учиха не обратил на них внимания и остановился у самого края террасы — там же, где вчера состоялся их разговор с Сюихико. До их слуха долетел приглушенный шепот девушки, задавшей какой-то вопрос.

— У них тоже свидание, — ответил юноша и засмеялся нелепости этого предположения.

Возлюбленная ли пристыдила его или они просто решили поискать более укромное местечко — так или иначе, молодые люди вскоре ушли.

— Мне сегодня немного холодно, — произнесла Сюихико. — Я бы не хотела здесь задерживаться.

— Боюсь, что наш разговор займет какое-то время, а более удачного места для беседы я не знаю.

Девушка посмотрела на него с немым укором. «Как эгоистично, — подумала она, — хотя откуда ему знать, что такое слабость во всем теле?»

Итачи окинул ее взглядом и сказал:

— Сюихико-сан, пожалуйста, синхронизируйте ваш ток чакры с моим, а потом позвольте мне управлять им.

Они помолчали несколько секунд. Учиха внимательно наблюдал за куноичи, которая отвела глаза в сторону, чтобы скрыть свое смущение. Ему без труда удалось перехватить управление чакрой и ускорить ее поток в обоих телах. Почти сразу сделалось теплее. Сюихико подняла на него глаза и невольно улыбнулась.

— Никогда не думала, что можно использовать это подобным образом. Вы уже делали так раньше?

Итачи покачал головой. Он не помнил, когда в последний раз перед ним стояла задача согреть кого-нибудь. Наверное, в прошлой жизни, когда он заботился о маленьком Саске: еще совсем малышом прижимал его к своей груди, закутывал в теплые пеленки. Он держал в своих руках беззащитное существо, искавшее защиты, маленькую жизнь, полностью зависевшую от его воли, совсем невинного человечка — да, это чувство невозможно было забыть. Выражение его лица смягчилось ненадолго.

Итачи должен был оберегать, направлять и учить Саске. Заботиться о том, чтобы он рос по-настоящему сильным. «Сильным? В этот весь смысл?» — подумал он, глядя, как один из его воронов пролетает ниже по склону горы и исчезает за каменным выступом. Старшие передают младшим истину, делятся собственным опытом и мудростью. Неужели Итачи должен был сказать Саске, что никакой истины не существует? Он исказил его реальность своей ложью, сделал ее уродливой. Так он подтолкнул брата к той самой дороге, на которой Учиха обретают божественную силу.

Итачи был исключением и расплачивался за это: применяя Мангеке Шаринган и технику Цукуеми, он постепенно терял зрение и жизненные силы.

Сюихико молча наблюдала за ним, не проронив ни слова. Учиха не догадывался об этом, но его состояние духа передалось ей. Она не знала, о чем именно он думает, но чувствовала его тоску и сомнения. Как будто мрак сгущался вокруг, ложился на плечи и сдавливал сердце.

Куноичи вздохнула, Итачи повернулся к ней и спросил:

— Ведь вы не знаете имя вашего отца?

Сюихико отрицательно покачала головой.

— Отправляя меня с этим вопросом к господину Осаде, вы не надеялись получить ответ, лишь хотели заставить меня использовать одну из моих техник. — Черные глаза пристально смотрели в светло-серые. — Я применил шаринган, и после этого вы назвали мое имя.

Сюихико едва заметно кивнула, чувствуя, как мурашки начинают бегать по коже, хотя ей было тепло.

— Я думаю, вы видели меня в тот момент с помощью ваших особых глаз. Вы видите также моих воронов, поэтому не предпринимаете новых попыток написать письмо Райкаге. Вы можете определить мое местонахождение, поэтому с легкостью избегаете или находите меня в соответствии с вашими желаниями.