— А… ну, так будет даже лучше. — Бочи-сан улыбнулся обоим и закивал, прощаясь. — Вы уж приглядите за ней…

Молодые люди смотрели ему вслед, пока коренастая фигура в пальто не скрылась за поворотом коридора.

— Бедняга не знает, что я могу греть себя чакрой изнутри, — произнесла Сюихико. — Спасибо, что спасли меня от чрезмерной заботливости.

— Вы бы смотрелись забавно в пальто Бочи-сана.

Девушка вскинула глаза на Итачи и с удивлением заметила легкую улыбку на его лице. И хотя на этот раз он улыбался искренне, Сюихико подумала, что, может быть, этот человек все делает в каких-то своих целях. Ей вспомнились его вчерашние слова: «И я снова в тысяче масок…»

Улыбка погасла. Итачи подкатил кресло Сюихико к каменной ограде и поставил его так, как это обычно делала сама куноичи: боком и вплотную к поручню, чтобы она могла взглянуть поверх него на окрестности.

— Спасибо…

Некоторое время они оба молча смотрели на серые холмы, море вдалеке и темные тучи, которые проносил по небу резкий порывистый ветер.

— Обычные люди не в состоянии в полной мере оценить красоту этого места, так как здесь слишком холодно, — произнес Итачи, не отрывая глаз от горизонта.

— Обычные люди тянутся к теплу и свету, к тому, что приносит радость, — ответила Сюихико. — А вид отсюда открывается хоть и прекрасный, но суровый.

— Зато его красота не обещает больше, чем может дать. В его суровой прелести нет лжи.

— Вы словно говорите о живом человеке, — заметила девушка.

— Нет, таких людей я не встречал, — произнес Итачи и, помолчав, добавил: — Я не встречал людей, полностью свободных от лжи.

Хотя Сюихико согревала себя с помощью чакры, ей все равно было холодно. Она подтянула покрывало повыше и поджала пальчики.

— Думаю, я могу пообещать вам быть честной, — сказала она, взглянув на Итачи.

Он повернулся к ней.

— Зачем? Вы или не сможете сдержать свое обещание или однажды пожалеете о нем. В любом случае обещать такое безрассудно.

Сюихико слегка нахмурилась и, не отрывая взгляда от черных глаз, произнесла:

— Я даю слово, что не буду вам лгать. Я не все могу рассказать о себе, но то, что расскажу, будет правдой.

— Почему вы упрощаете мне задачу?

— Потому что то, что вы сказали, прозвучало так грустно. Я не хочу мириться с тем, что человек не может быть свободен от лжи.

— Почему?

— Потому что тогда ничто не имеет смысла. И все, что нас окружает, становится лишь иллюзией.

Ресницы Итачи слегка опустились.

— А разве это не так? — спросил он, глядя куда-то сквозь Сюихико, а затем снова вскинул на нее вспыхнувшие на мгновение черные глаза. — То, что нас окружает, — мир, созданный нашими органами чувств. Как мастер гендзюцу, вы знаете, как легко их обмануть. И создать свою собственную реальность.

— Объективная реальность существует и вне нашего сознания, а иллюзии — нет.

— В любом случае для нас существует только то, что мы способны осознать. Все, что вне нашего сознания, — неосознаваемое и для нас не существует.

— Таково ваше мировоззрение? — Губы Сюихико дрогнули. — Так вы живете? В плену иллюзий…

— Или все наоборот, — спокойно ответил Итачи, — и в плену иллюзий находитесь вы, в то время как я догадываюсь об истинном положении вещей: о том, что ничто не истинно.

Куноичи нахмурилась.

— Как мастер гендзюцу я очень хорошо понимаю разницу между тем миром, в котором могу ходить, и тем, в котором мое тело беззащитно. А вы… не хотите остаться здесь?

— Что?

— Оставайтесь в этом месте, — повторила Сюихико. — Я смогу показать вам много интересного, сделаю вас счастливым человеком, если для вас все реальности одинаковы. Но вы ведь не согласитесь, потому что держитесь за свою реальность, даже если вы в ней несчастны.

— Разве я похож на несчастного человека? Ну же, говорите правду.

На этот раз куноичи не смогла отвести глаз.

— Вы похожи на человека, который погряз во тьме, — тихо сказала она.

Итачи усмехнулся улыбкой, от которой у девушки мурашки поползли по телу. Впрочем, она давно мерзла.

— Что это, по-вашему, означает?

— Мне не нужно гадать: я о вас наслышана.

— И все еще говорите со мной, как с человеком? — Итачи сделался серьезным и отпустил ее взгляд, но теперь Сюихико сама не хотела отводить глаза и настойчиво смотрела ему в лицо.

— Зачем вы это сделали? У вас была какая-то цель?

Брови Итачи на мгновение приподнялись.

— А есть цель, которая оправдала бы столь тяжкое преступление?

— Например, желание избежать еще более тяжкого преступления, — ответила куноичи.

Щеки ее раскраснелись от холода, поэтому побледнеть она не могла, и Итачи подумал: «Сказала это наугад».

— Вы очень странная девушка, Сюихико-сан.

«Я странная?» — растерянно подумала куноичи.

Ночью, лежа в постели, Итачи смотрел в потолок и заново прокручивал в голове состоявшийся разговор. Сначала он надеялся извлечь из него какую-нибудь информацию о прошлом Сюихико, но затем поток мыслей увел его в сторону от первоначальной цели.

До сих пор он не встречал человека, который хоть в какой-то мере пытался бы оправдать его поступок — если не считать политиков, преследующих собственные цели. Учиха Итачи уничтожил свой клан. Кисаме избегал этой темы; Дейдара говорил об этом с поганой усмешкой на лице; Хидан выражал свой восторг; Сасори ворчал о том, сколько материала для кукол пропало зря. Но каждый из них, как бы ни относился к произошедшему, признавал это тяжким, непростительным преступлением. Что за человеком нужно быть, чтобы пытаться найти смысл в массовой резне?

«Зачем вы это сделали?» — спросила она.

Саске задал в ту ночь тот же самый вопрос. Он жаждал услышать хоть что-то, получить хоть какое-то объяснение — какое угодно, — лишь бы обелить старшего брата.

«И я мог сказать что угодно, — подумал Итачи. — Он бы поверил мне. Я мог бы соврать и ей».

Сюихико пообещала говорить ему только правду. Это было бы слишком простой уловкой для такого искушенного человека, как он. Итачи вспомнил ее глаза в ту минуту и решил для себя, что это была не уловка. Как только он представил себе лицо Сюихико, в памяти сами собой всплыли ее слова: «сделаю вас счастливым». На губах Итачи промелькнула мягкая улыбка, но в следующую секунду он помрачнел.

Счастье — это нечто эфемерное, как волны на поверхности моря. Сегодня они есть, а завтра стихнет ветер — и они пропадут. Или он погонит их в противоположную сторону. Когда Итачи в последний раз чувствовал себя счастливым? Однажды, шесть лет назад, он показал своей подруге детства иллюзию, в которой они были вместе, были счастливы. Точнее, Итачи изобразил их счастливыми, во многом списав этот образ с собственных родителей, как ребенок, который играет в дочки-матери, хотя сам еще ничего не знает о семейной жизни. Сейчас он не мог сказать, для нее это сделал или для себя. Изуми было страшно умирать.

«Итачи-кун, помоги мне! Итачи-ку-у-у-ун!» — так она кричала, от ужаса забыв обо всем, даже о том, что являлась куноичи Листа. Лишь его имя Изуми не забыла и цеплялась за него из последних сил.

Учиха сел на своей постели. Какая у него была цель? «Избежать еще более тяжкого преступления», — нет, Сюихико не гадала: она точно знала, о чем говорит.

Сюихико проспала дольше обычного, пропустив завтрак. Ей нездоровилось, дышалось тяжело, как будто груз давил на грудь, в каком бы положении она ни лежала.

— Неужели Бочи-сан был прав и я простудилась?

Девушка сложила печати и создала воздушного клона — точную копию самой себя в одежде ниндзя. Клон подхватил хозяйку на руки и понес в ванную, помог ей принять душ и одеться, затем усадил в кресло.

— Умничка, Сюи, спасибо тебе и до скорой встречи, — с улыбкой произнесла Сюихико и отменила технику.

Доктор долго прослушивал ее, прежде чем заговорить.

— Исии-сан, у меня воспаление легких? Или, может быть, застойные явления? Вы предупреждали меня…