— Спокойной ночи… Итачи-сан, — сказала она, прощаясь.

— Спокойной ночи, Сюихико-сан.

Услышать свое настоящее имя из уст этой девушки было одновременно больно и приятно.

========== Глава III. Очи Полнолуния ==========

В купальне в это время суток было почти пусто. Итачи пытался сосредоточиться на ощущениях собственного тела, но достигнутое им состояние приятной неги сделало его мысли легкими, как пар, поднимавшийся над горячей водой. Однако стоило дать им волю, как они склубились в плотную тучу. Итачи нахмурился.

Вчера на террасе Учиха позволил горечи, что захлестывала его душу, перелиться через край, и у него вырвались неосторожные слова, о которых он сожалел. Впрочем, может быть, впервые за долгое время он сказал именно то, что думал, — ни больше ни меньше.

Сюихико-сан узнала его настоящее имя и призналась в этом, но ни словом не обмолвилась об Акацки. Она была готова сразиться с ним, как с врагом Страны Молний, хотя уже не являлась шиноби Облака и, несомненно, хотела жить. Итачи чувствовал ее интуитивный страх перед ним, — его не боялись одни лишь глупцы, — но вспоминая лицо, нежное, как лепесток тюльпана, вовсе не испытывал желания ее убивать. Наоборот, он хотел бы, если бы это было возможным, продлить ее жизнь, как хотел бы продлить цветение тюльпанов по весне.

Однако Учиха Итачи не мог позволить себе действовать, исходя из собственных чувств: он обязан был полагаться лишь на логику. По этой причине ему приходилось время от времени обращаться мыслями к своему товарищу: Кисаме, игнорируя собственные мучительные сомнения, в конце концов поступал как истинный Акацки.

Необходимо было понять, могут ли действия Сюихико-сан поставить планы Акацки под угрозу.

Очевидно, что как только Итачи покинет санаторий, куноичи свяжется с Деревней Облака и сообщит о его пребывании здесь. Этот факт будет связан с убийствами шиноби на территории Страны Молний. Трое чунинов уже убиты, неизвестно, скольких положит Кисаме, добывая информацию. Если он будет действовать осторожно, в чем не приходится сомневаться, Кумо не узнает, о ком собирались сведения. Таким образом, огласка их действий поиску джинчурики не повредит, лишь умножит дурную славу организации, что, впрочем, является одной из задач всех Акацки.

Итачи расслабленно вздохнул и, подняв руку, посмотрел на сморщенные подушечки пальцев. «Если останусь здесь еще хоть на полчаса — сам начну испаряться», — подумал он.

Сюихико перебирала книги на стеллаже в своей комнате. Девушка заново расставляла их каждую неделю, меняя местами прочитанное с тем, что еще надеялась прочитать. Тех и других книг было примерно поровну. Довольно часто ей приходилось выбирать между стремлением прочитать новую книгу и желанием перечитать в очередной раз одно из любимых произведений.

Вот и теперь куноичи взяла сначала автобиографический роман «Неуязвимость», посвященный покойному Третьему Райкаге, подержала его в руках — даже открыла и в очередной раз пробежалась глазами по аннотации, — потом со вздохом отставила и робко взглянула в сторону заветного темно-синего корешка, вдоль которого змеилась надпись: «Золотой и Серебряный».

— Даже не смотри на меня, — тихо сказала она. — Мы с тобой старые друзья и знаем друг друга слишком хорошо… Может, перечитать хотя бы любимые сцены? — белые пальчики потянулись было за книгой, но замерли в воздухе. — Кого я обманываю? Ведь не сдержусь и на два дня провалюсь в эту пропасть бессовестного веселья.

Куноичи иронизировала. На самом деле книга была печальной: о двух шиноби Облака, братьях с противоречивой судьбой. Они не гнушались никакими средствами для достижения собственных целей, но были достаточно сильны, чтобы прикончить Второго Хокаге. Роман был написан как произведение для легкого чтения и выдавал неприязнь автора к его главным героям. Впрочем, истинный патриот Кумогакуре и не мог восторгаться знаменитыми братьями, так как они не раз нарушали законы шиноби Облака и в конце концов выступили против Второго Райкаге.

Но для Сюихико книга была особенной: ей нравилось взвешивать каждый поступок Кинкаку и Гинкаку и соотносить то, во что шиноби по-настоящему верит и делает основой собственного пути, с тем, что правильно. Ей непросто было признаться самой себе, что она восхищается людьми, которые готовы пожертвовать чистотой своей души ради достижения цели и не боятся быть преступниками и предателями в глазах товарищей. Это было так не похоже на нее…

С учащенно бьющимся сердцем девушка взялась за корешок заветной книги, даже немного выдвинула ее, но потом быстро задвинула обратно.

— Так нельзя, — сказала она себе. — Я лишь потрачу время и не узнаю ничего нового. Нет, и не проси даже…

Сюихико решительно подхватила «Неуязвимость», положила ее на колени и на всякий случай отъехала подальше от любимой книги-искусительницы, повернувшись к ней спиной.

— С другой стороны, — пробормотала она, — им понадобился целый отряд, чтобы справиться с Сенджу Тобирамой…

Может, куноичи и управляла пока еще собственным телом, но так и не научилась до конца управлять своими мыслями, поэтому еще с четверть часа она просидела над правильной книгой, размышляя о неправильной.

В течение всего дня куноичи избегала Итачи, но вечером, убедившись с помощью особой техники, что он прогуливается по открытой террасе, засомневалась, как ей поступить. Еще ни один человек не заставлял ее сердце так сильно трепетать в груди от волнения, смешанного со страхом. В какой-то момент Сюихико поняла, что хочет снова испытать это чувство, чтобы ощутить себя живой: ее тело, несмотря на болезнь и четыре года бездействия, не перестало быть телом ниндзя.

Выкатываясь на террасу, она сразу же увидела Итачи, стоявшего к ней спиной, и остановилась на секунду. Куноичи уже вновь положила руки на обода колес, чтобы продолжить движение, как вдруг с боковой скамьи к ней обратился человек, присутствия которого она сначала не заметила.

Это было странно, так как Бочи-сан являлся довольно крупным мужчиной. Он не сомневался, что его пожилой возраст и круглое дружелюбное лицо дают ему право завязывать разговор с кем угодно и когда угодно и быть немного фамильярным. Впрочем, с Сюихико он успел познакомиться две недели тому назад. И теперь, кутаясь в просторное пальто, подбитое мехом, и не поднимаясь со скамьи, Бочи-сан воскликнул:

— Сюи-сан! Куда же вы в такой холод — и совсем раздетая!

На Сюихико были надеты кимоно с длинными рукавами и брюки, ноги окутывало покрывало, так что она вовсе не считала себя раздетой.

— Добрый вечер, Бочи-сан, — вежливо ответила она, невольно бросив взгляд в сторону Итачи. — Мне вовсе не холодно.

Брови сердобольного господина взлетели вверх.

— Как это может быть не холодно на таком ледяном ветру? Нет-нет, это никуда не годится. И потом, вам нужно беречь себя: при малоподвижном образе жизни даже молодые люди легко схватывают воспаление легких.

Лицо Сюихико залила краска. Ей было обидно, что ее назвали малоподвижной при Итачи, до которого, конечно же, долетали громкие восклицания Бочи-сана.

— Я ненадолго…

— Знаете что? Я уже закончил свою прогулку, так что могу отдать вам свое пальто. Давайте, я вас хорошенько окутаю. — Господин начал расстегивать пуговицы мехового воротника.

— Ну что вы, я вышла подышать всего на минутку, — пролепетала Сюихико, — и скоро поеду обратно. Я вам очень благодарна, но правда, мне…

— Уверены? Тогда вот что: эту минутку я постою с вами, хотя, право же, сердце кровью обливается, глядя на вас на этом ветру, — а потом отвезу обратно.

В этот момент к ним подошел Итачи.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — произнес он, — я присмотрю за Сюи-сан.

Вовсе не жалость заставила его вмешаться в разговор: он полчаса прождал здесь куноичи, чтобы задать ей несколько вопросов, и не собирался отказываться от своих планов ради чьего-то желания проявить общительность и участие.