- У нас нет денег на свой дом.
- Я откладывал на колледж всю старшую школу, этого хватит для первоначального взноса по ипотеке.
- Наш ребенок скоро родится, и, поверь, ему будет все равно, есть ли у него электронная качалка за двести баксов и гриль во дворе или нет.
- Так, маленький, скажи маме, что ты хочешь ту качалку с вкладышем со львятами, - Скотт облеплял ладонями ее круглый живот и встречал очередной пинок.
- Он становится слишком подвижным, когда ты рядом, но ему там теперь тесно, и он не может ворочаться, как раньше.
- Где он сейчас?
- Его голова внизу, он уже перевернулся, - она опускала худые руки под свой огромный живот, и Скотт примыкал губами к тем местам, где их сын реагировал на них. - У нас есть время до празднования Дня памяти.
- Я вернусь к концу этой недели, обещаю.
Но Скотт МакКолл так и не возвращается.
Кэл громко плачет, его лицо раскраснелось, он взмахивает сжатыми ручками и ножками и кажется еще меньше в желтом свете мотельного ретро-номера, в котором к липким лентам на потолке поприлипали мошки. Они в одном из поселков Калифорнии, к предрассветным часам духота так и не спала. От немытых стекол течет жар, за ними на пустом паркинге разворачивается газетный фургон.
Малия отрывает в себе способность различать по плачу, чего хочет Кэл, и в одну руку справляется с подогревом бутылочки, но она не перестает спрашивать себя, что сделал бы Скотт на ее месте и достаточно ли делает она. Кэл не берет смесь, ему жарко, его горячее тельце в одном подгузнике извивается возле ее груди, вспотевшие волоски на головке слиплись. Маргариновый кусок растет над горами Съерра Невада с отметкой на уличном электронном термометре, три билборда по автодороге отсвечивают с металлика поверхности густое солнце в зеркале над теликом.
Полуголый Лиам в своих обрезанных лакросских трениках развалился в пластиковом стуле с расколотым арбузом, выплевывает арбузные семечки в керамическую пепельницу и без звука листает каналы, пока вымотанный Кэл сопит на сухой выбритой груди Тео.
- Может, дать ей воды? - спрашивает Данбар, когда Малию в четвертый раз за последние шестьдесят минут рвет мучительно и долго над пожелтевшим унитазным ободком от ржавого запаха песков Калифорнии, сердца в железе и того, что врачи сплошь и рядом зовут послеродовой депрессией.
- Дай ей Скотта и то семейное гнездо, которое он ей наобещал. Все пустой треп. Если он хоть как-то причастен к той резне в Маленькой Италии, он уже мертв, - Тео обхватывает губами горлышко бутылки «Хайнекен», и у Лиама не в утайку от него дергается кадык. - С Днем отца, пустозвон Скотт.
К концу первого месяца они уже в штате Невада, в Элко среди сухих озер с белой соленой коркой, пустых салунов времен Гражданской войны и кантри из допотопного радио в очередном придорожном мотеле.
- Прекрати это есть, у тебя будет ботулизм, - говорит Тео, когда Лиам собирается вскрыть рыбные консервы. - А ее снова стошнит.
Кэл лежит в переноске и шевелит ртом, обсасывая силиконовую соску бутылочки, которую держит Малия. Его черные волоски вьются на смуглом лбу, как у Скотта. Потом ей приходится достать его, чтобы он отрыгнул смесь.
- Тебе плохо, потому что ты не спишь, - не унимается Тео.
- Ты сегодня закончишь трепаться? Запрись в туалете и возьми с собой Лиама, может быть, там вы придумаете, как закрыть твой фонтан.
Спустя еще неделю Малия собирает рюкзак, бросает сверху силиконовый прорезыватель и подгузники, берет карту из выдвижного ящика с Библией на дне и уезжает на покоцанном красном порше Тео с почти полным баком, головной болью и Кэлом в автолюльке в сторону поднимающегося над пустыней, исколотого о колкие кактусы солнца.
========== Сто тысяч баксов за карателя ==========
Табачный дым выел воздух, въелся под корку сухих обоев на дешевом клее в номере из малобюджеток девяностых. В уродливой ванной Скотт крепко обхватывает раковину, спуская кровь с заскорузлых фаланг в слив. Лавандовое мыло в банке от предыдущих постояльцев пахнет домом в Бикон-Хиллс, ночевками со Стайлзом в восемь и коробкой с солдатиками.
Скотту еще двадцать четыре, но лицо обросло щетиной под стать тем бежавшим от федералов айтишникам из экстренных выпусков новостей. У него потное грязное тело, пленка густой человеческой крови не счищается с его ладоней даже металлической щеткой, тогда Скотт завинчивает кран и выходит в комнату. Фотокарточка с Малией из автомата быстрой печати со времен Техаса, вынутая из водительских прав, скользит между пальцев, под весом с опорой на согнутые в колени ноги гнется полосатый матрац на пружинах.
- Я бы не хранил фото в документах, которые лапают дорожные патрульные после очередной порции пустых калорий, - советует Питер и брезгливо отодвигает стакан с коробочным молоком и тараканом в скисшей пенке. - Ты ведь не собираешься это пить? Здесь же явное свидетельство кишечной палочки.
- Зачем ты пришел?
- Естественно, не для того, чтобы тут за бесплатно побыть санэпидемстанцией. Тебя ищут все федеральные агенты, сотрудники нацбезопасности, толстые копы с собачками из наркоконтроля. С какой это стати такая слава?
- Ты ведь знаешь ответ.
- Разумеется, знаю. Скотт МакКолл обвиняется за предумышленное тяжкое убийство второй степени. Массовое убийство. А еще на тебе три нью-йоркских полицейских с бесформенной кровавой кашей вместо лица, их тела были найдены в Маленькой Италии. Ресторанчик латиноамериканской кухни с застывшим жиром на тарелках и простой парень из Калифорнии по всем федеральным каналам. Кто помог тебе? Я не верю, что ты все это в одиночку сделал и выжил.
- Я выжил по той же причине, что и ты. Потому что я это умею.
- Слушай сюда, говенный ты каратель. Думаешь, хоть одного сноба из правительства волнуют выходцы из одноэтажной Америки, их сопливые отпрыски, попытки перебиться сезонной работой в поисках лучшей доли? Тебя объявили в розыск не потому, что ты сократил численность Соединенных Штатов на пару десятков нелегалов, натянув им язык на жопу. Ты в розыске, потому что Монро предала это огласке. Если бы ты хоть раз заставил себя пошевелить мозгами, а не выкаблучивался с этим своим сраным долгом всех униженных и оскорбленных, то знал бы, что твоя подружка из Бикон-Хиллс вот уже шестой год работает на федералов. И, поверь мне на слово, сенатору плевать, что ты оборотень. Ты убийца, который заплатит за жизни, которые отнял.
Питер сгребает стопку местных газет с цветным фото Скотта на первой полосе.
- Монро сама прекрасно знает, что ходит по очень тонкому льду, потому что не все из ее правительственных дружков в курсе незаконной резни гражданских, какими бы цирковыми уродами они ни были. Ты мог закончить колледж, завести хоть десять спиногрызов и душа в душеньку жить с Малией до конца своих дней, была твоя моченька даже слепить свой сверхъестественный приют, подбирая всяких по Америке, пока тебе в яйца не вцепилось это неразумное желание отомстить за убитого мальчишку. Вот только я не за этим здесь.
Питер расправляет свежий выпуск «Нью-Йорк Таймс» по сгибу и бросает на кровать перед Скоттом.
- Какое бы дерьмо ты не совершил, думая, что оно не завоняет, Малия уже в нем. А залечь на дно с орущим из-за голода и мокрых пеленок младенцем не так просто, как неделю не бриться и все наивно полагать, что ты оставил их, чтобы не подвергать опасности.
В Саутпорте, в Северной Каролине, десятки вспученных от обойного клея объявлений отсвечивают фотороботной печатью на мотив снимка под арестом с табличкой и ростомерной стеной. Трехмесячный ребенок в списке примет и обвинение в пособничестве серийному убийце на территории штатов Нью-Йорк, Род-Айленд и Коннектикут.
- Дерьмо.
Шестьдесят дней назад Малия оставила честную голубую компанию Данбара и Рэйкена, чтобы найти Скотта. Позавчера ей все-таки пришлось выбросить автолюльку, бросить перекрашенный порш без номеров на паркинге возле зеленой заброшки бывшего поставщика дисконтных инструментов и идти сорок миль пешком до Саутпорта. Она обрезала волосы и купила черную толстовку на два размера больше, чтобы прятать под ней Кэла, привязанного к ее телу в слинге, но не взяла бесплатный одноразовый дождевик из коробки на входе. Малии иной раз думается, что она всегда была непутевой.
