Сегодня он был странным. Все заметили. Бор всячески избегал общения. Всю дорогу молчал, смотрел куда-то в сторону, и был где-то там, в себе. А тут вдруг заговорил первым. Ребята в недоумении посмотрели на него.

Галая оторвала взгляд от трепещущих язычков пламени, как-то вся собралась, выпрямила спину, будто увидела что-то из ряда вон, и привычно низковатым голосом, напористо спросила:

‒ Вот так и все!? Ну не скажи! От такого подарка судьбы так просто не уходят. Наверняка, что-то еще есть? Почему ты здесь? Только потому, что все хорошо, ты готов свалить на другую планету? – девочка попыталась его разговорить. – Вот я, например, поставила перед собой цель, открыть новый элемент в таблице Менделеева. Если повезет, может, и не один. Земля свои возможности исчерпала. Космос – это то, что надо, это Клондайк, понимаешь, вот там возможности для открытий просто бесконечные. Я там буду, и я добьюсь своего. Поэтому сейчас я здесь. – Она говорила эмоционально, глядя в упор, в этом был почти вызов.

‒ Поэтому ты семью бросаешь? – с таким же вызовом посмотрел на нее Бор.

‒ Ты не совсем верно истолковываешь мои слова. – Галая попыталась оправдаться.

Парень замолчал, возникла неловкая пауза. Он пожалел, что вызвался первым рассказывать о себе, хотел наскоро отделаться общими фразами. Не вышло. Он снова ушел в себя, настроение не то, да и не готов он был впускать хоть кого-нибудь в свою личную жизнь.

Гиро помог:

‒ Лири, расскажи лучше ты о себе, ты такая…, не совсем спортивная, как ты сюда попала?

Она немного помолчала, чуть поморщила носик, и, не зная, куда руки деть, стала ломать сухую веточку, подобранную тут же. Блики костра, играя, мягко ложились на ее лицо; ее рыжий хвост, лежавший волнистой прядью на плече, густо отливал красным.

‒ Я ‒ балерина, ‒ и с грустью, ‒ неудачная. Сначала училась в студии у себя в поселке, затем в районном училище. Знаете, сколько вкалывать пришлось!? Вы не смотрите, что я худая, я очень сильная.

‒ Это мы заметили, иначе тебя бы здесь не было, ‒ улыбаясь одними глазами, сказал Гиро. Сейчас он с интересом рассматривал ее. Помимо ее хрупкости, у нее еще была особинка: при невероятно яркой рыжине ее волос – ни единой веснушки на лице. И глаза редкие – зеленые, с лучиками. Эта девочка уже давно привлекала его внимание. Гиро пока не понимал, чем. Что-то в ней было такое…

‒ Понимаете, ‒ продолжала Лири, ‒ для педагогов не важно, любишь ты танцевать или нет, там важно, чтобы стопа разворачивалась, как надо, чтобы спина была, как кол, прямая, чтобы…‒ не договорив, она махнула рукой, ‒ да что там! Мне так и сказали, что я не дотягиваю…, не тот уровень, солисткой я никогда не буду, мое место в массовке. Выходит, я из тех, от кого вообще ничего не зависит. Понимаете!? От меня вообще ничего не зависит! Как вы думаете, что я почувствовала? А я сильная! Я решила, что докажу всем, кто я есть!

Гиро понимающе кивнул:

‒ Ну, про балет понятно, а как ты здесь оказалась? Космос и балет – рядом не стояли!

‒ Вот именно! Рядом не стояли! Хотела удивить всех! Хотела показать, на что я способна! И вот я здесь! Ведь получилось же! Сколько девчонок осталось за воротами! ‒ потом, сбавив обороты, продолжила уже спокойней, ‒ конечно, дело не только в моей принципиальности, если бы не увлечение космической биологией, меня б в проект не взяли.

‒ Ну, ты даешь, ежики соленые! ‒ не унимался Дрон, ‒ настоящая балерина! Гранд, батман, тандю, жете! Это такое! Такое! У меня двоюродная сестра танцами занимается, так та без конца машет руками и ногами, и все талдычит про эти, про свои батманы и тандю. Она тоже, она такая же…, не спортивная. ‒ Дрон не хотел говорить «тощая».

‒ Да, ‒ с легкой улыбкой кивнула рыженькая, ‒ это названия движений в хореографии.

‒ А что такое космическая биология, расскажи, так, хоть в общих чертах, ‒ попросил Кит.

‒ Это невероятно интересно. Ну, если кратко, то вот, смотрите, – Лири повеселела, в глазах зажглись огоньки, она отбросила сухую тростинку. ‒ Биосфера Земли складывалась миллионы лет, это круговорот веществ, целая цепочка, выглядит это примерно так, ‒ она принялась активно жестикулировать руками, очерчивая уровни, ‒ основой всего является солнечный свет, потом растения, дальше животные, наконец, человек, и завершают цепочку микроорганизмы. ‒ Она говорила, а лучики в ее глазах играли. ‒ Это сложная биологическая система. Каждый элемент важен для всех, понимаете, один без другого не возможен. Человек приспособлен жить именно в такой среде. На космической станции тоже нужно создать свою биосферу. Вот этим и занимается космический биолог.

Вдруг Гиро встал, прислушиваясь, шагнул в темноту, из-за треска костра звуки были еле различимы.

‒ Тихо! – поднимая руку, он призывал всех замолчать.

Все притихли. Откуда-то доносился гул. Почувствовалась слабая вибрация земли. Пылающие дрова, сложенные горкой, рассыпались. Ребята вскочили. Странный звук и дрожание земли продолжались. В той стороне, где была аномальная зона, можно было заметить белое прерывистое свечение. Через мгновение все замерло, и снова все стало таким, как было прежде: от края до края – звездное небо, трещат цикады, поют, надрываясь, сверчки, лицо и руки трогает жаркий дух костра.

Ребята стояли и думали, что предпринять. Расспросить у руководства Центра? Но тогда раскроются их побеги. Попытаться самим все выяснить? Рискованно.

‒ Без специальных приборов нам трудно будет понять, что там, ‒ предположил Дрон, затем, повернувшись в сторону Кита, спросил, ‒ ты принес?

Встрепенувшись, Кит кивнул, вытащил из рюкзака небольшой, но увесистый сверток и передал Дрону.

‒ Разберемся! – уверенно проговорил Гиро. ‒ Тушите костер, уходим.

Пока тушили, Лири увидела цветок, который все это время так ароматно пах:

‒ Смотрите, это же энотера или, как ее еще называют, ночная свеча, ‒ и уже уходя, ‒ а я все думала, что за запах такой знакомый?

Дрон немного отстал от ребят, подошел к одинокому кустику, быстро сорвал цветущую веточку, спрятал за пазуху и пустился догонять остальных.

К забору подошли тихо. Кит начал устанавливать свое оборудование. Еще мгновение и девочки карабкались наверх, опираясь на подставленные колени и плечи парней.

Тихо пробираясь по затененной дорожке, стараясь быть не замеченными, ребята подошли к санчасти, заглянули в окно и сразу отпрянули, там был тренер.

Ариш рада была, что ее навестили, ведь сидеть одной в лазарете ‒ скука невозможная. Напоследок она спросила у тренера:

‒ Иван Степанович, подскажите, что делать, если человек сам себе на уме, зарывается, все ему пофиг, кроме себя дорогого?

‒ Ты это про кого? – спросил тренер.

‒ Да не про кого, так, для общего развития.

‒ А! Ну, если так! Ничего не надо делать. Не надо ему мешать. Он учится жить. Рад, что с тобой все в порядке. Доброй ночи.

Тренер ушел.

Ребята снова прильнули к окну. Когда Ариш увидела знакомые лица, вскочила, заулыбалась и помахала им. Ей в ответ тоже все стали махать. Потом сразу же, не задерживаясь, они побежали в расположение, время поджимало. Дрон, не мешкая, аккуратно достал свой трофей, просунул его в открытую фрамугу и, улыбнувшись Ариш, быстро зашагал к спальным корпусам.

Присев на подоконник, смущаясь, Ариш долго любовалась нежданным подарком. Хоть цветок был слегка примятым, и желтые крупные лепестки уже немного потеряли свою форму, сама веточка была еще живая, на ней было много тоненьких заостренных бутонов, готовых раскрыться. Как приятно было смотреть на этот цветок, это было маленькое солнышко на ладони. От него все еще исходил тонкий и нежный аромат.

На половине мальчишек тишина наступила быстро. Как только все уснули, Дрон достал сверток, включил фонарь и стал изучать прибор.

Сегодня ребят подняли очень рано, лишь край мутно-темного, но уже беззвездного неба начал слабо светлеть. Облачившись в спортивные костюмы, построившись, они в полном недоумении смотрели на тренера.