– Луноликая проснулась.
Девушка была измотана и обессилена несмотря на то, что находилась во сне. Глаза её видели плохо и мутно, а каждая частичка тела ныла, словно бы она, перед тем как лечь спать, совершила восхождение на вершину крутой горы и обратно.
– Ты бредила во сне, тебе вновь снился этот кошмар? – спросила Энитра.
Сельта попыталась встать, однако от резкого подъема её голова закружилась, и она вновь свалилась к ладоням старушки Малакки. Мать девушки присела к ней рядом на колени. Энитра лишилась своих чёрных волос – теперь её голову украшало неумелое каре – результат стрижки затупленными ножами в насской тюрьме. Кожа стала ещё темнее от налёта грязи и пыли, скопившегося за дни заключений, а тело было облачено в робу заключенного из самой исхудалой и негодной мешковины. С Сельтой проделали то же самое – остригли её длинные волосы коротко и криво, превратив некогда прекрасные локоны в настоящий кошмар. Её нежное тело покрывали многочисленные ссадины и царапины, очень хорошо виднеющиеся на бледной коже Сельты.
– Нет, мне снилось всё то же самое, – соврала девушка.
– Во сне ты говорила на древнемэаннском, – сказала Энитра, поглаживая дочь рукой по разбитой коленке.
Девушка не показала озабоченного вида, хотя данная информация её взволновала. Сельта не хотела рассказывать о произошедших изменениях во снах и о маленьком существе. Она не знала, почему у неё возникло желание утаить сведения о ночном пришельце, но девушка чувствовала, что даже более опытные ворожеи не смогут сказать ничего детального относительно существа.
– Я почти ничего не помню, – Сельта стала разминать виски. – А что именно я говорила?
– К сожалению, я понимала только лишь некоторые слова, – произнесла Малакка. – Но эти слова словно бы не принадлежали тебе.
– Мне было видение, – сказала Сельта, – но я смутно его помню.
Девушка жестом указала на то, что хочет встать и Энитра с Малаккой – каждая со своей стороны – взяли девушку под руки. Сельте было трудно ступать, так как от многочисленных хождений по каменным полам тюрьмы её ступни были покрыты многочисленными порезами и царапинами. Кое-как дошагав до того места, на которое указывало маленькое существо Сельта посмотрела вверх.
После долгого и тщательного изучения свода она обнаружила некий выступ. Взяв всю волю в кулак Сельта, избавилась от помощи ворожей и схватилась за выступ рукой. Подтянулась. Дальше она нащупала другой камень и проделала тоже самой. Теперь её нога могла протиснуться в узкую щель между камнями, что она и сделала. Шаг за шагом Сельта продвигалась всё выше по своду камеры, причем камни и щели оказывались в невероятно удобной последовательности и доступности, как будто бы кто-то специально создал эту дорожку для Сельты. И вот взобравшись почти к самому окончанию свода, девушка увидела странно выделяющуюся на фоне серо-коричневой каменистой породы черную дыру. Сельта лишь просунула туда руку, и та скрылась во тьме.
– Ну что там? – спросила Энитра тихо, но голос её отдавался эхом по всей камере.
Сельта ничего не ответила и аккуратно спустилась вниз. Путь назад показался ей более сложным, и она потратила на него больше времени, спустившись, девушка плюхнулась прямо под каменной стеной.
– Там есть лаз, думаю, что мы сможем бежать, – устало проговорила Сельта.
– Да? – удивилась Энитра. – Но как ты о нём узнала?
– Говорю же, ночью мне было видение.
– Это не иначе как проведение Смертоликого, – торжественно прошептала Малакка.
– Надеюсь, – многозначительно произнесла девушка. – Ну что, вы сможете взобраться?
Малакка с Энитрой переглянулись.
– Девочка моя, я слишком стара для таких акробатических этюдов, – произнесла старуха.
– Я тоже, – сказала Энитра.
Сельта развела руками.
– Что за бред? Значит, я остаюсь здесь с вами!
– Нет, ты выберешься отсюда – это твой долг перед нашим племенем, – строго ответила мать.
Сельта поднялась, она не находила слов. Девушка чудом обнаружила путь к спасению, однако ни мать, ни почтенная ворожея не собирались им пользоваться. Они предпочитали гнить в тюрьме вместо того, чтобы отправиться в неизвестность. Возможно, она и таила опасность, но ничуть не более очевидную, чем пребывание в королевской тюрьме Насса, которое могло закончиться их казнью.
– По приказу правительства Насского королевства всех нас – ворожей из Ведьминого Холма арестовали и собрали здесь – в этой гнилой тюрьме. Ты не знаешь почему? Чтобы уничтожить нас раз и навсегда. Я не знаю кому это нужно и зачем, скорее всего новому епископу Насса. Впрочем, не в этом суть. Если мы погибнем, то погибнуть многовековые традиции и устои, уклад и история нашего племени, которое проживало на этой земле веками. Ты – самая молодая из нас и у тебя есть все шансы сбежать отсюда целой и невредимой. Что будет, если за тобой поплетутся две изможденные старухи? Ровным счётом ничего хорошего! – Категорически заявила Энитра.
– Ты не имеешь морального права сейчас возмущаться, Сельта, – вставила Малакка.
– Вот именно, ты сама была свидетелем того, что произошло в общем зале нашей деревни. Я подслушала разговор других наших одноплеменниц, которых привезли спустя пару дней, так вот, они утверждают, что нападения участились и говорят, будто бы по лесам скачет уже не один бард, а целая свора таких безумцев. Только тебе юной и образованной девушке может представиться возможность сбежать отсюда далеко на север и рассказать обо всем оракулам Смертоликого в Хаанденгарде. Возможно, они знают, в чём сокрыта ужасная магия и как ей можно противостоять.
Сельта поняла, что любые её доводы в пользу побега будут игнорироваться. Кроме того, она и сама понимала всю безнадёжность положения, если ей всё же удастся увести с собой Энитру и Малакку – старушка просто не смогла бы осуществить подъема. На глаза у девушки стали проступать слезы, которые она пыталась смахнуть грубым рукавом робы. Малакка заплакала в ответ, однако лицо Энитры оставалось сильным и волевым.
– Если бы у меня была внучка, то я хотела, чтобы она была такой как ты, – взревела Малакка, обнимая и целуя Сельту.
Энитра же подошла к дочери и взяла её руку в свою ладонь.
– Ты наше будущее, если спасешься ты, то спасутся и остальные, – произнесла мать девушки.
Тем временем Малакка успела принести лучину и передала девушке.
– Держи, это тебе обязательно понадобится.
Сельта сжала в зубах противоположный горящему конец тлеющей палочки и начала взбираться. Повторный подъем занял у неё не так уж и много времени, ведь всё время пока она поднималась к секретному лазу, её мысли метались из стороны в сторону. Ей было больно покидать Энитру и Малакку, но Сельта надеялась на лучшее. В данный момент две лучшие ворожеи Ведьминого Холма дали ей задание покинуть тюрьму и бежать в те края, где девушка была бы в безопасности. Но сердце Сельты разрывалось от того, что она видит свою мать в последний раз – даже при лучшем раскладе дел существовал риск того, что они никогда не встретятся. Добравшись до темного лаза, Сельта последний раз окинула взглядом камеру. Малакка вытирала слезы с глаз и улыбалась девушке. А Энитра всё так же серьезно смотрела на свою дочь. Мать кивнула Сельте и девушка, приободрившись, скрылась в пустоте.
Первое что поняла Сельты, было то, что даже если бы каким-то чудом Энитре и Малакке удалось бы вскарабкаться к лазу, то им не удалось бы никак пролезть внутрь. Сельта, будучи менее габаритной из них троих и то с трудом могла ползти в узком туннеле. Слабый свет лучины освещал скудную каменистую породу и всевозможную живностью, представляющую из себя мерзких насекомых и червей. Сельта хоть и не была городской жительницей, но всё же от зловещих видов насской тюрьмы, скрытых глубоко в горах Мор’Амаля, ей становилось дурно.
Юная ворожея проползла очень приличное расстояние и успела стереть локти и колени в кровь, когда лучина окончательно погасла. Сельта осталась в полной темноте. Дальше она продолжала свой путь исключительно наощупь, то и дело, вздрагивая, когда по её спине пробегала какая-то букашка, либо она рукой сдавливала подземного червя. Уже отчаявшись, девушка решила сделать своеобразный привал и хоть немного перевести дух, как обнаружила, что она не в силах сделать последний ползок. Сельта решила немного привстать, но обнаружила, что её спина трётся о вершину туннеля. Ведьма поняла, что она в ловушке.
