– Хорошо. Будем надеяться, что скоро все разрешится, – Люпин по-новой наполняет чашки чаем и держится непринужденно, зная, что Бродягу не так-то легко обмануть.

– Ага, будем, – кивает Блэк. – Но если ты хотел сменить тему, то у тебя не получилось. Ремус, что с тобой происходит?

– Я не… – Люпин осекается и не может подобрать слова, чтобы выразить то, что не дает ему покоя. – Я не знаю, что тебе об этом сказать…

– Все. Или больше, – быстро отвечает Бродяга, а оборотень вдруг невесело усмехается.

– Даже если тебе это придется не по нраву?

– Да, ты же знаешь, что я всегда выбираю горькую правду, – он действительно готов принять от друга все, чем тот захочет поделиться. Ну или почти все.

Тот молчит, собираясь с духом, а Сириусу начинает казаться, что он погорячился с требованиями – похоже, Люпин еще и сам не знает, как сформулировать.

– Хм… Если утрировать, то ты же помнишь, что мое отношение к Северусу изменилось после школы?

– О, нет-нет-нет, даже не начинай, – Блэк прекрасно знает, что под этим подразумевается. И он категорически против, чтобы Ремус опять пытался в чем-либо себя обвинять. – Я не хочу ничего слышать про Сопливуса или про то, что было раньше.

– Тогда мне нечего тебе сказать, – Люпин и не думает обижаться – он улыбается и легко идет на попятную.

– Без него никак, да? – кривится Сириус. Все мысли оборотня давно уже занимал зельевар, и после своего воскрешения Бродяга очень старался вытащить Люпина из этой бездны самобичевания, но тот все еще иногда в нее возвращался. – Только не говори мне, что у вас тоже намечается какой-нибудь брак или еще какая-нибудь слизеринская авантюра.

– Нет, но ты не так далек от правды, – отвечает Ремус. – Мои чувства к нему изменились… весьма кардинально.

И снова они молчат, пока Сириус осознает услышанное, а Лунатик собирается с мыслями.

– И он даже понял это чуть раньше меня, – Ремус невесело хмыкает. – И это пока все, что меня занимает.

– Что именно?

– Возможность… – Люпин ненадолго задумывается. – Возможность быть с ним рядом.

– Зачем он тебе? – Сириус понимал в друге почти все, кроме этого нездорового увлечения зельеваром.

– Затем же, зачем тебе – Малфой, – опять усмехается Люпин. – Природа наших с тобой чувств похожа.

– Сомневаюсь, что ты хочешь его убить каждый раз, как только он открывает рот, – хмыкает Бродяга. Потому что именно этого он хотел от Малфоя, а Ремус навряд ли когда-нибудь задумывался об этом всерьез.

– Не так часто, как ты, – отвечает друг. – Я пока еще разбираюсь сам в себе и ищу решение, но, кажется, Северус был прав – я в него влюблен.

Сириус понимал, к чему тот ведет, а к высказыванию теории вслух готов не был. Это же Сопливус! Чертов Одмина, который был ехидным, приставучим, мерзким мальчишкой в школе, а сейчас – донельзя заносчивый, язвительный и грубый тип, от которого невозможно услышать ни одного доброго слова в адрес гриффиндорцев. За что такого можно любить? Сириус не может представить себе границы души и сердца Лунатика, который свои чувства интерпретирует так. Может, это какой-нибудь самообман?

– Знаю, в это трудно поверить, но я стараюсь разобраться, – тихо говорит Люпин. – Дай мне немного времени, чтобы определиться с тем, чего я хочу.

– Хорошо, – кивает Блэк со вздохом. – Но на твоем месте я бы не думал долго. Это же все-таки Сопливус!

– А ты всегда был неравнодушен к Вуивру и, в конце концов, вышел за него замуж, – подначивает оборотень. – Тебе не кажется, что для нас это, своего рода, фатум?

– Нет, я считаю, что сам управляю своей судьбой, – отнекивается Сириус. – Но постараюсь принять любое твое решение.

– Спасибо, – Люпин смотрит с нежностью и устраивает руку на плече друга – такая поддержка для них значит очень много.

Сириус старается не раздражаться при мыслях о Снейпе, переключается на что угодно, только бы не портить Ремусу настроение – тот все равно будет воспринимать это иначе. В конце концов, Сопливус помог Ремусу справиться с проблемами из-за ликантропного зелья, а это уже очень и очень много. Поэтому стоит выкинуть его из головы хотя бы на время, а прямо сейчас заняться новым делом, которое поступило в агентство.

***

Драко встречается с Миллисент в парке. Ранняя весна звенит капелями по всей территории острова, устанавливая влажную погоду с плюсовой температурой даже по ночам. Снег быстро набухает, вбирая влагу, и теряет свой кристальный белый цвет. Драко не может поверить, что еще совсем недавно открывал рождественские подарки, а сейчас уже не использует согревающие чары, выходя на улицу. Весна быстро берет свое, и они решают пройтись по парку, сменив посиделки в кафе прогулкой на свежем воздухе.

Миллисент, под стать погоде, свежа, энергична и деятельна. Они заглядывают в несколько магазинов по пути, а потом неспешно идут по расчищенным, растаявшим аллеям.

– Как твои «родственнички» справились со всем произошедшим? – участливо спрашивает она и легко улыбается, глядя на притворно недовольного Драко.

– Отлично. Почти месяц прошел, но крики в нашем доме не утихают ни на минуту, – бормочет он.

– Что, все так серьезно? – удивляется она.

– На самом деле, нет, – вздыхает Малфой, задумывается и отвечает медленно, подбирая слова. – Они то ли перегорели и ругаются по привычке, то ли сил набираются, чтобы еще раз устроить какое-нибудь светопреставление. Не знаю… Кажется, они вернулись к тому, как все было после свадьбы, и все равно чувствуется такое напряжение, как будто снова что-то скоро случится.

– Напряжение, говоришь? – Милли не разделяет его серьезный настрой. – А может, страсть в крови закипает?

– Чушь, – отнекивается Драко.

– А я бы так не сказала. После того, какой фурор они устроили в прессе, между ними не просто «искрит», – делится Булстроуд своим мнением. – В пору ждать полноценного взрыва гормонов.

– Тебе кажется, – хотя кто он такой, чтобы спорить с ее интуицией? – Я вообще не понимаю твоего энтузиазма.

– Ну на твоем же личном фронте ничего такого же интересного не происходит, вот я и взялась за старших, – смеется она. – Кстати, а как дела у Поттера?

– Занят. Ловит преступников, – фыркает Драко, а Милли снова его подначивает.

– А раньше бы ты сказал, что тебя это не касается, – резонно замечает она. – Тебя так впечатлило свидание с ним?

– Ты опять придумываешь то, чего нет, – отрицает Малфой. – Мы всего лишь поговорили, и я простил его за предыдущую ложь. Вот и все.

– Ну я же говорю! Скучно, – усмехается она. – Давно бы мог «внести разнообразие» в свои серые будни.

– Мне хватает проблем и без этого, – Драко отрицательно качает головой и вдыхает полной грудью свежий мартовский ветер. – Пока Поттер гоняется неизвестно за кем, я каждый день жду очередного апокалипсиса.

– Уверен, что все плохо именно настолько? – спрашивает подруга, хотя на самом деле и не подозревает, что плохо именно это.

– Можешь верить мне на слово, – Драко стоит на своем, а потом начинает интересоваться сам. – Кстати, а к чему тебе чужая личная жизнь, когда есть своя?

– Ты – мой друг, и, естественно, я о тебе беспокоюсь, – отвечает Милли с улыбкой. – В моей личной жизни никаких поворотов. Виктор оказался весьма предсказуемым.

– То есть, тебе скучно, и ты хочешь его бросить? – переводит Драко.

– Я не сказала, что он посредственен, – возражает та. – Мне нравится его удивлять. К тому же, кто тебе сказал, что он – единственный, кого я интересую?

– И мысли не было, – поспешно сдается Драко. – Толпа твоих поклонников всегда была внушительной.

– Ну не толпа, но есть из чего выбрать, – смеется девушка и показушно оглядывается по сторонам. – Мне все время кажется, что за мной следят.

– Это твое раздутое самомнение заставляет тебя параноить, – поддевает Малфой и получает от подруги шуточный тычок под ребра. – Как там Блейз?

– Все еще пристает к Грейнджер, – Миллисент пожимает плечами. – Он получил какую-то должность в Отделе регистрации, и теперь познает все радости служебного романа со Всезнайкой.