Они аппарируют на Диагон-аллею, устраиваются в неприметном кафе, и Гарри скомкано излагает причины злости Малфоя. А потом, помявшись и опять смутившись, и свои причины соврать. На что Гермиона не может не улыбаться. Даже с досадой.
– Гарри, ты ведь помнишь, что все тайное рано или поздно становится явным,– она отставляет чашку горячего чая и легко сжимает его руку, чувствуя непростое настроение друга. – Твоя ложь была лишь мелкой импровизацией, а Малфой смог сделать из нее чуть ли не Нерушимый обет. Ты забываешь, что он склонен преувеличивать.
– Герми, это же чистая случайность, – упорствует тот.
– И она случилась, – Грейнджер фыркает, поправляя волосы. – У тебя правильный мотив, а средства опять… Ты знаешь, чем это всегда заканчивается. Поэтому, в следующий раз, думай сначала об этих самых средствах, что ты используешь в общении с ним. Не скажу, что без лжи не обойтись, но только тогда, когда она действительно уместна, а не сымпровизирована.
От ее менторского тона Гарри становится все хуже.
– Знаю, – бурчит он. – И что мне теперь делать?
– Ты же умный, придумай что-нибудь, – смеется Гермиона. – А если не надумаешь, то вспомни, что должен ему желание за проигранное пари.
– Точно! – Гарри вскидывает голову, полностью погруженный в мрачные мысли и только что выглянувший на свет от одной реплики. – Кстати, а что Булстроуд тебе загадала?
– Ничего особенного, – веселость девушки быстро исчезает, сменяясь подозрением. – Хочет, чтобы я познакомила ее с Виктором.
– А ты не хочешь? – Поттер помнит их непростые отношения в Хогвартсе и то, что Гермиона до сих пор переписывалась с болгаром. – Ты же не…
– Нет, Гарри, – перебивает она и серьезно смотрит на него. – Мы просто друзья, а я не хочу, чтобы она причинила боль моему другу. Я познакомлю их, но все равно присмотрю за ними обоими.
– Угу… – невнятно бормочет Поттер, понимая, что чувства подруги тоже не так однозначны и легко могут пострадать.
– В этой ситуации я больше волнуюсь о том, что загадает Забини, – переводит тему Гермиона. – Помнится мне, он отличался неординарностью идей… И угораздило же меня повестись на твои уговоры.
Она снова улыбается, абсолютно несерьезно укоряя его, и Поттер расслабляется: он тоже горазд выдумывать и накручивать себя. Все не настолько плохо. Извиниться он всегда успеет и сейчас лучше хорошенько подумать о том, как еще можно «умаслить» Малфоя, чтобы, не дай Мерлин, он не загадал ему выйти замуж за него самого.
***
Сириус клянется себе, что это не бегство. К черту Малфоя, пусть делает, что хочет! Связь это или нет, желание самого Сириуса или просто стечение обстоятельств – он точно не будет объяснять ему свои мотивы – Малфой все равно не оценит. А думать ему сейчас лучше всего о том, как разыскать нужного человека в маггловском мире.
Он снимает номер в небольшой приятной гостинице недалеко от центра и начинает разрабатывать план действий. Конечно, было бы проще, будь у него на руках материалы из Аврората, но ведь он – частное лицо, и его к нему и близко не подпустят даже с протекцией Гарри. А значит, неплохо вспомнить старые навыки или придумать что-то еще, чтобы найти хотя бы одну зацепку.
Сириус начинает с поисковых чар – первое, что сделали авроры. Вот только они искали супруга, а Сириус ищет его знакомого. Того единственного, кто так легко скрылся из чужой жизни, почти в ней не участвуя. Он наверняка должен что-то знать. А может и не должен, но Бродяга привык доверять своему чутью, и знает, что путь – правильный. Очень реалистично у него перед глазами встает Малфой, ехидно обозначивший его интуицию как «собачий нюх», и Сириус даже рад такому определению – тогда у него точно все получится. А его анимагическая форма и вовсе может дать преимущество именно в розыске. Конечно, не по запаху, но Блэк никому никогда и не говорил, что может чуять только запахи.
В первое свое удачное перевоплощение он подивился еле видимому цветному шлейфу, что короткой нитью следовал за магом. Поначалу он его принял за «визуализированный» запах, а позже выяснил для себя понятие синестезии. А еще чуть погодя заметил, что запах меняется постоянно, а вот шлейф – статичен, однообразен и постоянен. Пришлось снова поломать голову, поэкспериментировать, запутаться в догадках, но, в конце концов, выяснить, что шлейф – это «запах» магии волшебника. Уникальный идентификатор именно ее магической составляющей – не ее силы, не ее принадлежности к каким-либо темным, светлым или серо-буро-малиновым сторонам, не ее «развитости» или специфичности. Просто «маркер» волшебника. И эти «маркеры» никогда не повторялись – они содержали в себе всегда строгий набор красок, приличествуя определенному волшебнику. В диапазоне всех цветов радуги, всех полутонов и оттенков. И Сириус долго мучился, запоминая хотя бы шлейфы самых близких. Не хватало ни усидчивости, ни воображения на многочисленное разнообразие этих самых «запахов». Тогда не хватало, а в Азкабане Сириус пожалел об этом – воспоминания были единственным развлечением в промозглом холоде царства безумия и смерти.
Самым замечательным было то, что многие вещи сохраняли на себе отпечаток магического шлейфа. Чаще те, которыми маг пользовался постоянно, и хранились такие следы довольно долго – Сириус только сомневался, что все 15 лет, но он и не делал ставку на это. Достаточно будет того, что он своим чутьем сможет опознать пропавшего. В доме родителей жениха он легко отделил чужие шлейфы от нужного, лишь на несколько минут превратившись, когда его оставили одного в спальне сына. Нужная ниточка не отличалась разнообразием – смесь серого, синего, белого, но с неожиданными вкраплениями черного и оранжевого.
Теперь оставалось вычислить хотя бы примерное направление поисков и ограничено ли оно какими-либо пределами. Сириус даже конкретных целей не озвучивает в заклинаниях, зная, что они и так не справятся. Но они вполне способны дать простые ответы: «да» и «нет», а ему этого хватит.
Распространенное имя заставляет стрелку поискового «компаса» крутиться во все стороны. Бродяга уточняет свои вопросы, ограничивая примерный возраст на сегодняшнее время, ограничивает внешность и вид связи с волшебником через магический шлейф последнего и, наконец, добивается пяти направлений. Он повторяет процедуру в каждом из них, доходя до кварталов, а ночью выходит на свою «охоту».
Он знает, что действует больше по наитию, чем по плану, что у него нет никакого опыта, но его же никто не торопит и не запрещает ему учиться. Ему не везет в первых трех районах. В четвертом возникает ощущение, что он совсем близко, и только в пятом чары дают относительно положительный результат. На грязные помойки, пустые подворотни, заснеженные парки и вполне приличные парадные уходит больше недели. Дважды его чуть не сцапала маггловская полиция, наткнувшись на массивного черного пса без хозяина или хотя бы ошейника. Один раз он напугал какого-то пьяного прохожего, который припозднился домой. А искомый Джон Смит находится в обычном спальном районе.
Сириус дожидается утра, «нечаянно» сталкивается со спешащим на работу мужчиной, извиняется и осторожно касается его сознания, выискивая нужную информацию. Адрес «блудного» супруга, а также произошедшее после свадьбы выясняются на раз, а вот все, что происходило до нее, покрыто плотной пленкой стертой памяти. Он аппарирует в пригород Лондона с симпатичными уютными коттеджами, легко находит нужный, а у соседей узнает, что пара мужчин живет здесь около 10 лет. Забавно получается – не ищут только под носом, и обмануть авроров оказалось так просто. Сириус хмыкает себе под нос, не спеша обвинять кого-либо в чем-нибудь, и принимается ждать – след на калитке забора свежий, обновляется ежедневно. Сириус не рискует устанавливать какие-либо сигнальные чары, боясь спугнуть волшебника, поэтому решает вернуться позже, под конец рабочего дня. А пока можно немного передохнуть, позавтракать и принять ванну.
Терпения хватает почти до самого пятичасового чая. Он переминается с ноги на ногу за кустами своей импровизированной засады и чуть не демаскирует себя, громко выдохнув от облегчения. Появившийся мужчина, конечно же, открывает дверь на вежливый стук. Сириус на секунду задумывается, как начать разговор, а потом просто представляется. Своим именем. Которое не вызывает у волшебника абсолютно никаких эмоций. И вот тогда Бродяга решает больше не лукавить. Маг хватается за палочку, но Сириус успевает его обезоружить и обездвижить, чтобы как можно убедительнее объяснить, что он не собирается никому причинять вреда. Когда дело доходит до Нерушимого обета, мужчина слегка кивает, и вот теперь можно перейти к более содержательному разговору. Они знакомятся, Сириус еще раз убеждает, что расследование – сугубо его личная инициатива, а пропавшего давно никто не ищет. И вот тогда мужчина верит. Его история оказывается именно такой, как и предполагал Блэк, он даже еле удерживается от сочувственного вздоха – брак по расчету родителей и несчастная любовь к магглу. Юный волшебник сопротивлялся до последнего, но смог сбежать только после церемонии. К возлюбленному, который стараниями родителей больше никогда не вспомнил ни имени партнера, ни лица, ни своей любви. Несчастный супруг знакомился снова, ухаживал, уговаривал, настаивал, но все оказалось тщетно – сердце избранника больше не дрогнуло и не отозвалось на чужие чувства. А несчастный, пережив сильнейший стресс и возненавидев домочадцев, решил больше не возвращаться в магический мир и никогда не видеть тех, кто разрушил его жизнь. Даже по прошествии пяти лет и признания брака расторгнутым – к тому времени магу посчастливилось встретить другую судьбу, с которой он и остался до сегодняшнего дня.
