Не получится бороться со счастьем и безгранично затапливающим теплом, когда Пи ненароком, как будто походя, вручает Конгу свою шестеренку. Свое сердце… Не получится бороться с обжигающей нежностью, когда Пи впервые приглашает его на свидание, всеми правдами и неправдами открещиваясь от самого факта. Не может бороться со смутным беспокойством, раздражающей тревогой и парализующим страхом, когда Пи начинает говорить о Пайпиллин, сравнивать ее, хвалить. Когда резко вырывает свою руку из его, а голос дрожит от еле сдерживаемой ярости. И так же он не может бороться со своими надеждами, вручая Пи на вечеринке письмо со своими чувствами. Не может бороться с восторгом, уважением и восхищением, когда Пи в открытую признает перед всеми, что они – пара. И опять не может бороться со своим счастьем, любовью и эйфорией, когда слышит от Пи признание, когда целует его, даря ласку, когда впервые признает такое чувство, как ревность…
Он не может бороться с этими чувствами и не хочет. Но хочет научиться их контролировать. Он как никогда уверен в своих силах, даже признавая, что иногда судьба вмешивается в их жизни. Например, тогда, когда сводит совершенно незнакомых людей за столиком университетской столовой во время набора новых студентов. Пи не помнит об их первой встрече. Для него она незначительна – он наверняка ко многим выпускникам вот так подходил поболтать о трудностях поступления. Но для Конгфоба эта встреча по истине судьбоносна, и он принимает этот факт, как настоящее чудо. Он никогда в чудеса не верил, но теперь знает, что они случаются и тут же переворачивают жизни людей, меняя их до неузнаваемости. И так же он осознает, что не всегда они могут быть приятными и радужными. Но прямо сейчас он счастлив этому чуду, как маленький ребенок – новогодней елке, и он всерьез намерен продлить этот праздник до конца своей жизни.
И ему это удается целых два года, пока он и Пи‘Артит учатся вместе. Пока они дарят друг другу подарки, выражая свою любовь «материальным образом». Пока флиртуют и подначивают друг друга, играя на баскетбольной площадке на грани фола собственной выдержке в битве с гормонами. Пока дарят друг другу ни к чему не обязывающие прикосновения, добираясь до университета на одном велосипеде, разделяя общие воспоминания на двоих. Пока то робко и несмело, а то открыто и не завуалированно говорят о своем восхищении друг другом, о своем желании друг друга, о своей любви – заботой в столовой, горячими взглядами на совместной подготовке к тестам, песнями о своих чувствах на годовщину отношений…
Говорят, пока в этом есть необходимость, пока их чувства не изменились, пока ни один из них не стал ими тяготиться. Но к концу второго курса Конгфоб замечает, что все-таки что-то начинает меняться, медленно трансформируется, обретая иные значения. Они стоят на пороге перемен – Пи‘Артит почти выпустился, Конгфоб скоро примет новые обязательства, став лидером наставников. Они разъедутся, заменят разлуку новыми встречами, а в жизни начнутся новые перипетии. Но Конгфоб уверен, что они оба с ними справятся, да и Пи совершенно характерно для себя волнуется – им все по плечу, пока они вместе. Вот только наставник решает иначе.
Это потом Конг поймет, к чему была эта неизвестно откуда взявшаяся недосказанность, эта тщательно скрываемая боль во взгляде, перепады настроения – от апатии до безграничной нежности. Но сейчас… Сейчас земля уходит у него из-под ног почти в буквальном смысле – он переступает с ноги на ногу, когда смысл слов Пи доходит до его разволновавшегося сердца. Голос наставника полон сожаления, досады, боли. Он с трудом может смотреть в его глаза, но в своем решении более чем уверен. И Конг задыхается от моментально поднимающейся паники – схватить, прижать к себе, заставить взять свои слова назад. Но Пи‘Артит делает шаг в сторону от него – и вся паника превращается в ледяной, животный ужас. Артит снова повторяет, что хочет расстаться с Конгфобом, хочет закончить их отношения и дальше пойти своей дорогой. В одиночку. Продолжает смотреть пристально и с мукой в глубине глаз. И Конгфоб совершенно на автомате кивает – я услышал тебя, Пи, я тебя понял. Но я никогда не смогу этого принять. Не смогу отпустить тебя из своего сердца – оно уже у тебя. И уходя сейчас, ты забираешь его с собой. Ты забираешь с собой его любовь. Его жизнь, его чувства…
Конгфоб еще долго стоит на стадионе, не в силах осознать произошедшее, не в силах пошевелить ни единым мускулом – ему кажется, что он тотчас разобьется, ведь внутри него ничего не осталось. Его душу забрал наставник, и тело теперь – пустая оболочка. Выпотрошенная, вывернутая наизнанку, изувеченная тем, как грубо, резко, жестоко из нее с мясом вырвали ее сердцевину. Конгфоб понимает это так ясно и отчетливо, словно чувствуя, как все внутри наполняется неподдельной кровью от душевных ран. А еще знает, что, как только первый шок пройдет, у него будет истерика. Будет не один нервный срыв, стресс, кошмары…
И он сомневается, что переживет это. Переживет осознание того, что человек, которого он любит больше своей собственной жизни, может отказаться от его любви. И эту рану он ничем не сможет закрыть, ничем не исцелит и не облегчит боль. Не помогут бесчисленные слезы, кошмары, попытки связаться, увидеться, снова поговорить. Боль не может созидать, она только разрушает. И каждая попытка Конгфоба вернуть, поговорить, переубедить наставника лишь приносит еще больше мучений им обоим. Выжженное пепелище его души бесполезно поливать водой напрасных надежд.
7. Расставание семь
Он задыхается. Первое время ему всерьез кажется, что он не сможет дышать. Двигаться, просыпаться по утрам, говорить. Когда каждый его шаг навстречу оказывается бесполезным, бесплодным, безответным, он задыхается этим глухим отчаянием. Оно спирает дыхание и душит на корню любой мало-мальски проклевывающийся росток надежды. Ему не вернуться назад. Им обоим уже не удастся вернуться к тому, что было. И отчаяние от осознания этого перекрывает доступ кислорода ко всем чувствам. Конгфоб выгорает дотла в этом безжизненном вакууме, как бы невероятно с точки зрения физики это ни звучало. Но без чувств – он выцветает, иссушается, умирает. Ничто больше не может вывести его из этого состояния отрешенной апатии.
И Конгфоб снова учится притворяться, надевать маски фальши и фарса перед друзьями и знакомыми, делая вид, что с ним все в порядке. Да, больно, да, тяжело, но он справится – он же Конгфоб – сильный, решительный, целеустремленный. Мистер Совершенство, Луна факультета, новый лидер наставников. Молодой студент с разбитым сердцем – один из тех, которых в пору юности не счесть. Он всего лишь один из многих. В какой-то момент Конгфоб даже сам начинает в это верить. Порой у него уже не остается сил на боль и разочарование. Учеба все еще продолжается, статус наставника и лидера все еще несет в себе тот же груз ответственности, который он был готов принять. Иногда ему приходится забывать о том, что случилось, полностью отдавая те крохи, что от него остались, новым проблемам и заботам.
Только перед Вадом ему не приходится притворяться. Перед Вадом да еще Эмом. Но Эм, кажется, никогда не испытает такого же разочарования, что и Конг. А вот Вад понимает полностью – точно так же сгорев однажды, он может разделить с ним эту боль на двоих, принимая его и возвращая свою. Он не жалеет его, но сострадает. Не пытается пенять на опрометчивость поступков Конга. Что бы они оба ни делали, в результате остались с одним и тем же разбитым сердцем. Довольствоваться малым, сгорая от неразделенной, не озвученной, не отданной любви или взять все по максимуму, обращаясь в пепел – Конгфоб не знает, кто из них больший мазохист. Он вспоминает Пи‘Плэ, ее слова о том, что любовь может быть болезненной, но думал, что уже испытал ее всю. Выходит – нет. Всегда найдется что-то пострашнее.
Страшнее, больнее, ужаснее, непереносимее. Страшнее горьких слов, разрыва, боли в чужих глазах, разлуки. Страшнее, чем отсутствие всего этого, нет ничего. Поэтому из последних сил он старается отрешиться от этой боли. Забыть про нее хотя бы ненадолго. И если в присутствии Вада он мог полностью ей отдаться, получая психологическую разрядку, опустошение в мыслях, бессилие в сердце, то затравленный взгляд Тью возвращает боль с новой силой.
