========== Часть 1 ==========

I gave you all the love I’ve got.

I gave you more than I could give.

Gave you love…

1. Расставание раз

Когда старшекурсник подсаживается к нему за стол, Конгфоб и подумать не может, что эта встреча изменит всю его жизнь. Даже после короткого, ни к чему не обязывающего разговора он так не думает. Вот только… Сомнения, что мучали его весь последний год старшей школы, рассеиваются, как от легкого летнего ветерка. Это даже пугает. Проходит зябким ознобом и тут же растворяется в послеполуденной жаре, – старшекурсник говорит уверенно, спокойно, аргументированно. Не давит и не настаивает. И от этой непоколебимой уверенности, Конгу тоже немного страшно. Как перед погружением в воду. Действительно, шутка ли – бросить то, к чему на самом деле лежит душа ради улыбки старшекурсника, который обещает ему, что инженерия – это лучшее, что может с ним случиться.

Впоследствии он еще не раз убеждается, что выбор был опрометчивым, спонтанным и, в конце концов, неверным, но изменить что-то в сложившейся ситуации уже не хочет – улыбка старшекурсника все еще стоит перед глазами. Легкая усмешка, ямочки, прищур и искорки в темных глазах.

Конгфоб судорожно выдыхает про себя, как только старшекурсник уходит, и признает: он свой выбор только что сделал. Родители не настаивали на определенном курсе, не ограничивали и поддерживали его желания и увлечения, и Конгфоб собирался отплатить им тем же.

Если бы не эта встреча, которая пресекла все его душевные терзания.

Он удивляется сам себе, прислушивается к сбившемуся сердцу и еще раз прокручивает в голове разговор. И очень четко осознает, что не только определился с выбором, но и что он – довольно импульсивная личность, безрассудная порой и рисковая. Раньше он за собой такого не замечал. А еще не замечал, что может быть ведомым, доверчивым и слабым – судя по тому, что колени становятся неприятно ватными.

Он огорченно качает головой, заставляет себя крепко встать на ноги и отправиться на собеседование. И не думать о том, что прямо сейчас он расстается со своим разумом. Он уговаривает себя попробовать и, решившись однажды, не намерен отступать или пасовать перед трудностями. А то, что их будет много, он понимает почти сразу же: студент оказывается лидером наставников и занозой в заднице всех первокурсников. Конгфоб поднимает руку на собрании, спорит и все ждет, что парень его вспомнит, но Пи‘Артит оказывается жестким, непробиваемым, властным и самоуверенным наставником, который уже и думать забыл о случившемся когда-то разговоре. Не осталось ни тени от того спокойного, участливого студента, что поддержал его. И Конгфобу становится интересно, кто же он и для чего эта «подмена личности»?

Вступая в эту схватку, он еще раз понимает, что смысла в его действиях нет ни на гран, но и проигрывать он не собирается. Особенно, когда в ход идет унижение. Кто бы мог подумать, что они опустятся до грязных приемчиков. Но если Артит думает, что Конга так легко подчинить, то он ошибается. Конгфобу даже интересно посмотреть на его реакцию от слов про жену. Никакого триумфа он не испытывает. Вот только и того ликования он испытывать не должен. Той радости, что узнал, каким еще может быть этот притворщик. Он собирается раскрыть его, заглянуть за двойное дно, изучить. Он хочет знать, ради чего так жестоко обманулся.

Он провоцирует его, улыбается, смотрит открыто. Теряет голову и задыхается от собственной храбрости. Он и понятия не имеет, к чему все это может привести, но пока он в этой схватке выигрывает, он ей рад. Даже 54 круга по стадиону не утолят его жажду победить. Ни одно скупое слово, ни одно оскорбление не пошатнут его уверенность. Сколько бы боли они не причиняли на самом деле. Сколько бы ярости ни вызывали. Конг намерен держаться. Они с друзьями даже идут выпить, чтобы таким образом «поддержать» друг друга, а заодно расслабиться, поговорить, наконец, не об учебе и злыднях-наставниках. Пока Конг торопливо убеждает мать, что у него все в порядке, Вад курит в сторонке, а Эм, Оак и Тью обсуждают последние миссии в очередной RPG, они не думают ни о чем. Действительно на миг забывают, что они всего лишь студенты. Сейчас им хочется стать ближе и просто пообщаться на отвлеченные темы.

Конг курит вместе с Вадом, рассматривая сосредоточенное лицо – вот кто открывается только близким, вот кто уважает только равных по силе и более сильных. С простачками с литературного факультета он бы не пошел. Конг даже не удивляется вопросу о «богатеньком мальчике» – Вад наверняка слышал его разговор с матерью об учебе и семейных делах – но не встречает в ответ абсолютно никаких предубеждений, и снова поражается своей реакции. Да, он не хотел, чтобы о нем знали то, что он не стремится открывать, но дело оказалось лишь в правильном человеке. Интересно, стал ли бы Пи‘Артит относиться к нему предвзято, узнай он, что Конгфоб из обеспеченной семьи? Кто знает. А вот Вад, не стесняясь, рассказывает про неважное здоровье отца, отсутствие лишних денег, и так же, абсолютно не смущаясь, оставляет Конгу свой счет. И Конгфоб ни секунды не сомневается в этом парне, в то время как за Эма, Оака и Тью отказался бы платить в любом случае.

Они только-только начинают расслабляться, как заходит разговор о страшилках, и Конг опять напрягается – к таким откровениям он еще не готов. Даже осознавая всю иррациональность подобных страхов. Реальные, подчас, гораздо страшнее – и они действительно являются подобно призракам. Поят их отравленным вином, усмехаются и глумятся над «жалкими человечишками». И когда-то бравой команде только и остается уносить ноги. Мы встретимся с вами потом, при свете дня, но что принесет эта встреча Конгфоб, пребывая в алкогольном «раздумьи», не решается сказать.

Поэтому он и молчит на следующем собрании. Ему действительно интересно, что наставники будут делать дальше. Конгфоб отвлекается на секунду и становится не до наставников – боль и злость во взгляде Вада не дают ему покоя все безобразное собрание. Не уважению они должны были сегодня научиться, а сплоченности, единству – не давать своего друга в обиду. И Конгфоб клянется себе, что ни одного из своих друзей он больше не оставит. И в особенности, Вада. Человека, который знает об уважении куда больше самих наставников. Как и о гордости, чтобы уходить вот так: с упрямо поднятой головой и потянув за собой остальных. А потом он замечает немного рассеянный, раздосадованный взгляд Пи‘Артита, и понимает, что он опять у самого порога того «двойного дна» этих собраний. Все пошло не так, как ты планировал. Даже если все и вышло из-под твоего контроля, мы все еще слушаем тебя, все еще желаем научиться. Вот только, как показывает практика, методы вы не всегда выбираете правильные и доходчивые.

А что, если Конгфоб попытается влезть в этот процесс «обучения»? Что тогда получится? Чтобы проверить, всего-то и надо, что выучить имена всех своих сокурсников. Да многих он и так уже знает. Поэтому и называет имена с полной уверенностью в своей победе. Да, ты объяснил свои мотивы, но не нужно думать, что мы недостаточно умны, чтобы их понять. Он даже предполагал исход не свою пользу и с радостью смотрел, как выносится «приговор». Ему стыдно и жарко от этих мыслей, но он ничего не может с собой поделать – Пи‘Артит добился чего хотел, поставив на место выскочку. Вот только Конгфоб и не может не признавать своей вины, даже если она была сама им и подстроена, – он идет извиняться и знакомиться. А в ответ снова получает невнятные обиняки от лидера.

Теперь Конг точно уверен, что его целью станет увидеть этого человека настоящим, без личины напускной тирании. И он видит: на стадионе – жестокость, граничащую с мазохизмом, в медпункте – подачку, граничащую с настоящей заботой. От резких перепадов кружится голова, и он уже абсолютно не понимает этого человека и свое желание узнать его. Это напоминает сумасшествие. О чем он и рассказывает Ваду, с легкостью забрасывая трехочковый. Да, осуждаю, да, наказывают, но это действительно не все, что мы можем видеть. И он уверен, что Вад поймет. Не такие уж они на самом деле и страшные, эти «призраки». Хотя Конгфоб опять бы наверняка усомнился в только что составленном мнении. Когда в темном коридоре в тебя впиваются испуганные неожиданностью, но быстро сосредотачивающиеся глаза, ему и правда хочется вскрикнуть. А потом, выдохнув, тут же избавиться от этого глупого страха за веселой подколкой.