Положение спасает Пи‘Пакка, «реквизируя» Конгфоба из производственного отдела в бухгалтерию почти на всю первую половину рабочего дня. Юридическому и экономическому отделам положено проверить отдел продаж и его сотрудников в такой нестандартной ситуации, и лишние руки, особенно такого умного стажера, как Конгфоб, ей точно пригодятся.
Конг отвлекается работой, даже почти забывает обо всем, возвращаясь в производственный отдел через несколько часов, но долго отмалчиваться не удастся – в кафетерии, куда Пи‘Йон его утаскивает чуть ли не силой – Пи‘Эрз и Пи‘Артит. Конг замирает от страха как кролик перед удавом, но почти тут же себя одергивает – а почему он, собственно, должен бояться? Да, он чувствует вину за то, что не сказал Артиту о своей семье, но у него были на то свои причины. Конечно же, Пи‘Артит будет злиться на него, но Конг не собирался скрывать это вечно. Просто он прекрасно знал, что еще одного повода для насмешек от наставников тогда, на первом курсе было бы слишком много, чтобы он мог выдержать. Он бы не смог преодолеть и так не маленькую стену непонимания между собой и Пи‘Артитом. Ему и без этого пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать, что они – равны. Социальное положение стало бы недостижимой планкой и еще одной причиной, почему наставник не пожелал бы с ним сблизиться.
Поэтому вместо страха Конг выбирает уверенную оборону – он до сих пор считает, что поступил правильно. И это же он говорит и Пи‘Эрз – он сознательно скрыл свое положение, но это не значит, что он не может им не воспользоваться на благо компании. И получает в ответ благодарность девушки, одобрение Пи‘Йона и, как обычно, недовольство Пи‘Артита.
Конг устало вздыхает и начинает сомневаться, что в этот раз наставник его поймет. Но это не значит, что он не попытается снова все ему объяснить. Без лишних ушей и максимально открыто. Вот только Пи‘Артит продолжает упорствовать – Конг перехватывает его у входа в офис, где наставник ждет курьера, но добивается только совершенно однозначной реакции. Он молчит, смотрит на него странно, как будто с изумлением, но и со страхом. Конгфоб пытается извиниться, донести до, пусть и бывшего, парня, что он не хотел, чтобы Артит узнал обо всем так. И уж тем более не собирался скрывать все это вечно. Но старший продолжает молчать, а потом разворачивается и уходит. И сколько бы Конг ни звал, тот не оборачивается. Медленно, но верно Конг начинает злиться. Да, они расстались, но это не значит, что он когда-либо врал ему в своих чувствах. Он до сих пор его любит и не намерен терпеть незаслуженную обиду и игнорирование.
До конца рабочего дня он пытается успокоить свои чувства, подавить поднимающуюся боль в сердце, но получается плохо. Боль все равно приходит, а злость остается и даже вспыхивает с новой силой, когда Пи‘Артит снова сбегает от него без ответа, на этот раз – с парковки. Это уже не смешно! Два года назад ты мог не считаться с моим мнением, но ты всегда выслушивал его, так почему же сейчас не даешь ему и шанса? Все это время он шел за тобой, как когда-то обещал, был верным и преданным тебе, любил тебя, но ты в очередной раз показываешь, что теперь младший перестал для тебя существовать…
Или даже хуже. Нет, он же не мог его за это возненавидеть? Мимолетный страх ошпаривает нервы, но не успевает поглотить – его отвлекает Пи‘Эрз, которая предлагает подвезти Конгфоба. Может быть, хотя бы у нее получится узнать, что наставник думает по этому поводу? Может быть, хотя бы ей он открылся? Но спросить не так-то просто, а Пи‘Эрз только предлагает поговорить друг с другом – если бы он только не пытался! Он уже в конец запутался в настроениях Артита и больше не знает, о чем тот думает. Пи‘Эрз странно хмыкает, а потом предполагает, что причиной, кроме очевидной, может быть фото. Конгфоб непонимающе переспрашивает, и та открывает корпоративный чат на телефоне. Вот оно что… Пи‘Дуриан, игравшая всю поездку заядлого папарацци, успела-таки схватить сенсацию в свой объектив. Теперь понятно, почему Пи‘Артит бежит от него как от чумного. Теперь понятен затравленный взгляд и нервирующее молчание.
Конгфоб знает, что наставник боялся огласки перед обществом, только самым близким он позволил доверить эту тайну – но сколько раз он одергивал любые, даже чуть более откровенные, жесты со стороны Конгфоба «на людях», что теперь для него это фото становится подобно разорвавшейся перед лицом гранате. Для Конга это тоже – самое «захватывающее» зрелище. Но ему откровенно плевать, что подумают о нем остальные. Прямо сейчас – особенно. У этих людей никогда не было места в их отношениях, они никогда не играли роли, и Конгфоб не понимает и не хочет понимать, как Пи‘Артит может оглядываться на других, напрочь игнорируя одного единственного, по-настоящему важного человека. Неужели они, их мнение, одобрение, принятие важнее для наставника, чем его собственное? Когда оно стало важнее? Тогда, когда он с ним порвал?
Шанс спросить напрямую выпадает тут же. Пи‘Эрз привозит Конга к спальному комплексу, говорит, что пытаться преодолеть неприятности в одиночку – глупо – только крепко держа друг друга за руки, они смогут со всем справиться, и Конгфоб как никогда благодарен ей за такую поддержку. Перед глазами всплывает воспоминание о поездке на свадьбу с Пи‘Плэ – о ее поддержке, и Конг почти недоумевает: почему женщины настолько чуткие и понимающие? Почему у кого-то получается мыслить рационально, не забывая о своих чувствах и сердце? Не отрицая собственную душу. И вот он, шанс спросить – Пи‘Артит у дверей в свою комнату, и Конг неистово хватает его за руку – чтобы не вздумал снова сбежать, чтобы не вздумал закрыться и смолчать в ответ. Чтобы сказал наконец, значил ли Конгфоб для него хоть что-то?! Был ли когда-нибудь достаточно важным?! И кем, собственно, он был для него? Любимым? Младшим? Или просто знакомым, с которым можно приятно провести время? Кто, раз Артит даже не удосужился сказать ему о фото?! Разве Конга это не касается? Разве только Артит пострадает в этой ситуации? Но наставник снова молчит в ответ… Снова не смотрит на него, и Конг заставляет себя разжать пальцы на его руке. Похоже, даже требовать ответа он больше не в праве. Все это время он бегал за ним, добивался, потом пытался привыкнуть, смириться, забыть, но больше он ни в чем не уверен. Если Пи‘Артит никогда и не собирался быть достаточно сильным для каких-либо отношений, то какой же толк от усилий Конгфоба?
Он больше не может выносить эту безответственность. Он уходит в свою комнату, сжимает в бессилии кулаки и падает на кровать – он больше не вынесет. Он и сам не справится с этой болью. Если бы… Если бы Пи‘Артит хоть раз протянул ему руку, хоть раз поделился своими переживаниями, они бы вытянули друг друга из этой бездны отчаяния. Но этого не произошло, и теперь им придется страдать по одиночке.
Конгфоб старается сдержаться изо всех сил, но срыв все ближе, чаша терпения почти переполнена и опрокинулась бы, если бы не неожиданный звонок через час после его обличительного монолога перед дверью Пи‘Артита. Конгфоб срывается на улицу, ловит такси и называет адрес больницы – голос Вада в трубке неотличим от мертвеца, и Конг боится представить себе самое плохое. Пожалуйста, пусть хоть где-то все будет не настолько беспросветно… Конгфоб не знает, кому он молится, но кто бы он ни был – он помогает: рецидив у отца Вада хоть и сильный, но достаточно быстро правильно диагностированный, а это дает немалый шанс на успешную ликвидацию его последствий. Это Конг пытается донести до Вада всю оставшуюся ночь, успокаивает и поит дрянным кофе из автомата. Пик приступа, кажется, прошел, но это мало утешает на фоне тяжелого течения болезни.
И ни о каких сомнениях Конга больше не может быть и речи – есть люди, которым нужна его помощь, есть проблемы, которые он может решить, есть простые и бесхитростные чувства, которые он может отдавать и получать в ответ, но если Пи‘Артит до сих пор к этому не готов, то он умывает руки. Сейчас его заботы важнее невнятных чувств наставника. Важнее хихиканий по углам, любопытных взглядов, пересудов и слухов в офисе, которые почти сразу же пресекаются Пи‘Черри и смущенным взглядом Пи‘Йона. Конг не собирается оправдываться или извиняться за собственную ориентацию. Он силен в своих чувствах как никогда, ведь это – удар, который он обязан выдержать. И он держит, пока в один из вечеров все-таки не проигрывает собственным чувствам…
