Сегодня с Вадом остается Тью – друзья тоже не могли не оказать хотя бы моральную поддержку, и частенько Тью или Эм оставались вместе с ним, а Конг возвращался в кампус. Конгу по-прежнему тяжело – университет на каждом шагу полон воспоминаниями о былом счастье, но теперь они слишком болезненны, чтобы он мог, как прежде, их игнорировать. Но он все равно шагает по коридорам, столовой, внутреннему двору, баскетбольной площадке, пока не останавливается в зале для собраний. Здесь началось их противостояние, здесь же он отчаивался и пытался скрыться от собственных чувств и здесь же наставник снова его находит.
Зачем Артит пришел сюда? Ради чего? Конгфоб замечает мелькнувшее на лице наставника удивление и понимает, что тот здесь не ради него. Не стоило и надеяться. Но раз Пи‘Артит не разворачивается и не уходит, то, возможно, он готов говорить с ним? Наставник присаживается рядом на сцену. Как ни в чем ни бывало спрашивает, что здесь делает Конг, а тому приходится сжать челюсть, чтобы не закричать. Зачем ты спрашиваешь?! Разве тебе это теперь важно?! Разве это не мой вопрос? Но Пи продолжает притворяться, заводит разговор о былых деньках, о тоске по студенческой жизни, о времени, пролетевшем слишком быстро… А у Конга кровь закипает в жилах – ты правда будешь говорить об этом?! Ты ничего не скажешь о том, что произошло здесь с нами обоими?! Тогда… Тогда я больше не могу нести этот груз ответственности в одиночку. Я больше не могу гнаться за тобой, ничего не получая в ответ. Если… Если это все больше не важно для тебя, Пи, то, может быть, мне стоит остановиться? Я помню, я когда-то обещал тебе на мосту, что пойду за тобой, как бы долог и тяжел ни был этот путь. И тогда ты позволил мне это. Но теперь мне придется остановиться. Ведь ты прячешься от меня, избегаешь, петляешь и увиливаешь, а я не настолько силен, чтобы и дальше заниматься самообманом. Просто ответь мне, Пи. А если не можешь, то тогда мне, наверное, стоит вернуть тебе твое сердце – твою шестеренку. Отпустить тебя и позволить идти дальше одному. Вернуть… И больше не ждать твоего ответа.
Конгфоб спрыгивает со сцены, тяжело ступает, чувствуя, как вместе с мышцами рвется его сердце. Как с каждым шагом расстояние между ними становится непреодолимым. По-настоящему огромным. Теперь он уходит от наставника, теперь он всем своим естеством превращается в огромный комок непереносимой боли, но так же, как и в прошлый раз, больше всего ему хочется, чтобы Пи‘Артит прекратил весь этот фарс. Чтобы остановил его, отер неконтролируемые больше слезы, обнял и сказал, что все-таки любит. Что все это время не было обманом. Что со всеми трудностями они справятся. Вместе. Что… Конгфоб даже останавливается, не выдержав и поддавшись отчаянной надежде, но за спиной не слышно ни звука, и он заставляет себя не оборачиваться, шагнуть вперед, вытереть слезы, но не показать наставнику, что своим страхом сейчас он окончательно погубил их души.
Конгфоб навзрыд оплакивает свою последнюю призрачную надежду и снова прощается со своей любовью. На этот раз у него не осталось и шанса.
Ему больно. Снова и снова. Снова тяжелый неглубокий сон прерывается судорожными всхлипами только лишь от понимания того, что самый близкий и родной человек – бесконечно далеко – за стеной комнаты.
И снова он бежит – стажировка скоро закончится, добираться до больницы или дома Вада ближе от университета, и шанс встретить наставника станет самым, что ни на есть, мизерным. Так и выходит – случайная встреча в лифте спального комплекса, почти физически ощутимая неловкость и затравленный взгляд один на двоих. Нет, он больше так не может – ему вполне хватит редких, вынужденных встреч на работе. Ему хватит смущенных вопросов Ная о запавшем в его сердце начальнике производственного отдела и того, что последний так же стыдливо избегает своих чувств. Он по себе знает, что все будет непросто, но не хочет ни обнадеживать, ни расстраивать друга.
Ему хватит бледного эфемерного призрака улыбки на лице Вада, когда в больнице Конг обнаружит рядом с ним Пи‘Прэма. У него язык не повернется сказать хоть что-нибудь тому, кто обрел сейчас самую необходимую, в действительности, поддержку. Кто стал не опорой для души, как друзья, а – опорой для сердца. И это не может не принести мизерного, но облегчения.
Конг знает, что совсем скоро оно даже станет чуть больше – стажировка подходит к концу, а это значит, что он сможет перевернуть и эту страницу своей жизни. Перевернуть, но не забыть. Конгфоб никогда не откажется от своих чувств. На вечеринке, устроенной компанией по случаю окончания их с Наем стажировки, Конгфоб даже споет об этом. О том, что он запомнит и радость, и грусть, и боль, и счастье, каждый момент, что он провел вместе с любимым человеком. Потому что эти воспоминания, этот опыт станет самой сильной опорой на его жизненном пути. Какие бы сильные эмоции они ни испытывали, все они останутся неизлечимой раной на их сердцах. Ты слышишь меня, Пи? Понимаешь ли, что в любом месте: на работе, дома, в университете – не важно – все они все равно останутся самими собой? И только если могут принять себя такими, могут такими выполнять свои обязанности в любом окружении, то это и сделает их счастливыми. Позволит им быть счастливыми везде. И Конг счастлив. Прямо сейчас, даже зная, что чувства любимого человека никогда не были такими же, как его. Даже зная, что иногда на поддержку можно не надеяться и смело тонуть в океане собственной боли. Даже веря в то, что и самая сильная и чистая любовь может быть безответна. Конгфоб все равно счастлив…
Сегодня он уйдет и, наверное, больше никогда не встретит самого дорогого человека, но он бесконечно ему благодарен за все пережитые эмоции. За то, что наставник научил его сердце самому главному – любить. Вот только похоже, что Пи‘Артиту тоже есть что сказать этому стажеру. Бывший наставник выходит на сцену быстрым уверенным шагом, смотрит в глаза Конга со страхом, но и с упрямством, а потом берет его за руку, переплетая пальцы… Конгфоб невольно задерживает дыхание, сердце моментально бросается вскачь, а в голове не остается ни одной мысли. Только голос… Но о чем он говорит? Конг не верит своим ушам! Наставник рассказывает всем собравшимся, что они с Конгом действительно были парой, что все слухи и злополучное фото из поездки – правда, но когда-то он испугался чужого осуждения и отказался от своих чувств. Струсил в угоду спокойному будущему обоих, разрушив тем самым свою любовь. Но теперь он не боится, теперь он может найти в себе силы смело встать перед людьми и открыто признаться всем, что он любит. Любит Конга…
Конгфоб не верит, не осознает, не понимает, но не может не чувствовать, как огромная дыра в его сердце начинает затягиваться от этого чуть дрожащего, но уверенного голоса. От этих холодных пальцев в его руке, которые сжимают его ладонь, уповая на еще один шанс, на поддержку, на помощь в этом непростом поступке. От этих глаз, в которых мольба о прощении, в которых надежда и любовь, любовь, любовь… И если только Конг поверит ему сейчас, то навсегда избавится от боли. Если только расстанется с верой в то, что его никогда не любили в ответ так же сильно, как и он сам, то станет самым счастливым на свете, самым любимым. А еще Конгфоб знает, что, решившись однажды, наставник всегда следует своему решению… И бросается в омут этих глаз с головой, чуть заметно улыбается и кивает в ответ под ошарашенные аплодисменты сотрудников компании. Пи‘Артит выбрал самый сногсшибательный способ показать ему свою храбрость. Но иного бы Конг, пожалуй, не принял. Не принял бы, если бы Пи снова позволил своей робости помешать честно смотреть в глаза возлюбленному.
А еще это не значит, что он не даст Артиту понять, какую боль тот ему причинил. Наставнику придется быть предельно честным теперь и выложить как на духу все свои мысли, желания и чувства, чтобы заставить Конга поверить в его любовь. И он говорит. На набережной, куда они сбежали от изумления и восторга офисной публики. Пи‘Артит не отстает от него ни на шаг, но держится за спиной. Конг все еще не может прийти в себя, а Пи как будто сбрасывает оковы, и на вопрос: почему он продолжает следовать за младшим, строптиво и совершенно уверенно отвечает, что больше они не будут гнаться друг за другом – теперь он всегда будет идти рядом с Конгфобом. Через все житейские трудности, отбросив любые сомнения и пересуды общества, полностью осознав, что на самом деле является самым важным в его жизни. И он даже докажет это – сфотографирует их переплетенные пальцы на телефон, поставит снимок на заставку экрана, чтобы тот не по разу на дню доказывал истинность его слов. И от этого фото он никогда не откажется. Конгфоб охает про себя на такие громкие заявления от своего всегда легко смущающегося Пи, но верит. Верит, улыбается, но не может не подначить: может быть, Пи хочет что-нибудь более «существенное» в доказательство своего прощения? И получает на это стиснутую ладонь, алеющие жарко скулы и тяжелый взгляд. Это самая лучшая награда, которую он мог получить…
