-нибудь где-нибудь и при этом не поубивать друг друга. А вот поцапаться с них вполне станется.

– Ладно, – кивает Флинт и мысленно обещает себе постараться не выходить из себя в ближайшие полчаса. Нет, хотя бы в ближайшие 15 минут – дольше он вряд ли продержится.

Вуд ведет его в квиддичный паб, что совершенно неудивительно. Всю дорогу они молчат, но Флинт то и дело замечает вороватые взгляды в свою сторону. Вуд не боится его – он терзается какими-то сомнениями. Но, по гриффиндорскому обычаю, он сначала сделает и только потом поймет, что сотворил. Он просто не осознает, что уже принял решение и сейчас движется к его исполнению, на автомате накручивая себя и придумывая какие-то отговорки.

В пабе шумно и светло. Они занимают столик, заказывают виски и мясо с картошкой Флинту и пиво со шницелями для Вуда. За едой Оливер начинает обсуждать недавно прошедшие игры, тактику и самих игроков, торопливо заглатывая и почти не жуя. Он болтает без умолку, в то время как Флинт ест не спеша, тщательно пережевывая, и изредка вставляет несколько фраз. А потом ему это надоедает.

– За тобой никто не гонится, Вуд. Можешь ты хоть минуту помолчать? – Маркус лениво потягивает виски.

– Могу. Это просто привычка, – откликается Вуд. – Вормструм нас так гоняет, что не успеешь оглянуться, а перерыв уже кончился, и опять на поле надо.

Дальше Вуд начинает вещать про своего «зверя-тренера-Вормструма» и сетовать на немилость Квиддичных Богов, а Флинт усмехается про себя. Он не верит, что этот вечер закончится так безоблачно и тихо. Потому что теперь его очередь спрашивать.

– Ты ведь не за тем меня сюда притащил, чтобы болтать о квиддиче? – спрашивает он и с интересом смотрит на потупившегося Вуда.

– А почему нет? – Оливер еще немного мнется, а потом решительно поднимает голову, чтобы встретить взгляд Маркуса. – Мы уже давно не враги и даже не соперники. Между нами не стоят факультеты и Кубок школы, так почему бы нам не общаться просто как старым знакомым?

– Резонно, – соглашается Флинт, но этого мало. – Еще доводы будут?

– Угу, есть тут еще один… довод… – Оливер загадочно улыбается, и у Маркуса нехорошо екает в груди. – Меня в команде уже чуть ли не ненавидят за «сумасшедшую одержимость квиддичем». А понять одного одержимого может только другой одержимый. А ты у нас как раз из таких!

Вуд дерзко подмигивает ему и хохочет, а у Флинта нервно дергается веко. Чертовы гриффиндорцы сумасшедшие до мозга костей все поголовно – это признанный факт. Но это, наверное, самое адекватное, что мог предложить Вуд, так как о дружбе, из солидарности, и речи не шло.

– Да уж, определенно… – немного оторопело подтверждает Флинт. Он ожидал чего угодно, но о гриффиндорской логике тоже немало легенд ходит. Так что ему придется либо подчиниться ей, либо рвать все «отношения» с Вудом. А раз в последнем он, увы, никак не заинтересован, то придется терпеть.

– Вот и чудненько, – Оливер не может поверить, что с «удавом» удалось договориться. Конечно, о «вегетарианстве» и думать нечего, но успех надо бы закрепить. – Кстати, ты помнишь про Кубок Мира? Нам придется сыграть друг против друга по меньшей мере три игры, и не надейся, что я теперь уступлю тебе. Мы разделаем вас под орех!

– Ха! Кто кого еще разделает! Думаешь, если ты стоишь на кольцах, то вашей защите нечего будет делать? Да мы выиграем у вас в первые же десять минут! – ну раз пошла такая пьянка, то Флинту ничего не остается, как поддержать эту вудовскую игру в «общение старых знакомых».

Несколько часов они спорят о том, чья защита лучше и дольше продержится, какая тактика беспроигрышней, и чей ловец первым поймает снитч. А потом расходятся, удовлетворенные вполне мирной беседой. Как бы ни чесались кулаки во время жаркой дискуссии, но ни одного проклятия не прозвучало. Это определенный прогресс в их новых «отношениях».

Уже дома Вуд обнаруживает, что с момента расставания с Флинтом не перестает улыбаться. Он более чем рад сложившейся ситуации и не устает благодарить родителей и Мерлина за свою находчивость. Квиддич – беспроигрышная тема в общении с Флинтом. Конечно, велик шанс, что тебя проклянут или банально врежут по зубам, но это, скорее всего, единственная тема, которую можно обсуждать с Маркусом. Потому что в остальных они оба вообще не сильны.

Флинт же остаток вечера опять проводит в компании виски. Да уж, с Вудом им только квиддич и обсуждать, ни на что другое они не сгодятся. Но это не вполне то, чего он хочет от Оливера. Хотя в данной ситуации, это пока единственное, что тот может дать. А в остальном… Что ж, Вуд действительно прав – впереди Кубок Мира и отборочные игры. А если им совсем повезет, они могут попасть в финал и играть в одной сборной. Флинту не хочется себя обнадеживать и тешиться напрасными желаниями, но тяжелые мысли из разряда: «а что, если» давят и саднят тупой болью в груди. И слишком сильно хочется верить, что эта безумная идея с общением не провалится где-нибудь по дороге.

В последнее время Малфою жутко не везет. Сначала взрывается котел с новым зельем. Что ж, не редкость, но не на стадии же первой подготовки! Где-то что-то пошло не так с самого начала, какая-то глупая ошибка погубила все расчеты и вычисления взаимодействия ингредиентов. И – все насмарку: котел – вдребезги, зелье – на стены, пол, потолок, самого Драко и пару помощников. Хорошо еще, что не ядовитое, иначе бы они сейчас все в Мунго отдыхали. Заглянувшая на шум Грейнджер даже рта открывать не стала, наблюдая за рассвирепевшим Малфоем. Хотя ее распирало так, что видно было невооруженным взглядом, а все-таки хватило ума держать при себе все свои ахи-вздохи и «я же говорила». Потому что изначально она попробовала сунуться в расчеты Драко и все проверить – и, естественно, была тут же обругана и отправлена восвояси. Теперь же она только сетует на несговорчивость коллеги, а не волнуется о том, не ранен ли кто. Сколько бы раз ни происходили неприятности в лаборатории, Малфой заметил, что Грейнджер – последняя, кто будет волноваться о безопасности. У него создается впечатление, что война отшибла последние способности к сопереживанию и беспокойству у этой девушки. Бесстрашные гриффиндорцы становятся законченными психами. Драко рассеянно думает об этом, очищая рабочую мантию заклинанием, и неожиданно вспоминает о полученном от матери письме. Нарцисса уже полмесяца отдыхает во Франции, и, конечно же, оповестила об этом сына только сейчас. Подобное уже не в новинку, но Драко раздражает, что ему не сообщают вовремя. Ведь она могла понадобиться ему. Мать пишет о дальних родственниках, старых и новых знакомых, погоде и магазинах. А еще она мельком упоминает о своих ухажерах, и это тоже раздражает Драко. Он не против любых новых отношений матери, но в каждом таком письме она как будто просит прощения за Люциуса. И подобные мысли Драко жутко не нравятся. Но и это не единственное, что выводит его из равновесия. Постоянно куда-то пропадают пергаменты и перья. Расставленные не к месту предметы мебели словно сами лезут под ноги, чтобы он обязательно за них запнулся. Косые взгляды обывателей и даже плохой прогноз погоды тоже не добавляют гармонии в привычный уклад. Он даже с зеркалом умудряется жестоко ругаться каждый раз, как приходит домой. Но больше всего ему не нравится то, что он постоянно беспричинно волнуется и дергается. Хотя нет, причина есть, и, конечно же, это – Поттер. А точнее – отсутствие этой «причины» в Министерстве. Его нет нигде: ни в коридорах, ни на лестницах, где они в последнее время часто сталкивались, ни в холле, ни у Грейнджер и даже ни у Снейпа. Три недели его как будто не существует, и Драко устает придумывать причины его отсутствия. Ну мало ли, задание какое сложное или отпуск у него. Или он просто куда-нибудь уехал. Малфой лишь надеется, что Поттер не валяется где-нибудь в больнице с тяжелым ранением. С чего вдруг Драко думает о нем, он не может себе никак объяснить. Такое ощущение, будто забыл какую-то мелочь, а она не дает покоя, постоянно зудя где-то на краю сознания. В конце концов, поймав себя на разглядывании министерской толпы на наличие знакомой лохматой шевелюры, он плюет на все и идет к Грейнджер спрашивать о герое.