И теперь ему снова придется расхлебывать чужую наваристую кашу. Локи – тот еще «затейник», но в трудную минуту Тор все еще верит, что может на него положиться. Даже если тот опять повернет ситуацию сугубо в свою пользу. Поэтому, когда они составляют план атаки, а позже начинают бой, Одинсон оставляет Локи на «Энтерпрайзе» – прямо сейчас он верит не только ему, но и в него. И знает, что когда любой из их планов рушится, только брат будет настолько силен в импровизации, что победа им все-таки достанется. Наверняка как-нибудь неожиданно, но по весьма выгодной цене.

А Лафейсон, наблюдая за сменой эмоций на лице Тора, понемногу расслабляется – это на расправу тот скорый, а вот когда сомневается в чужой мотивации или в собственном к ней отношении, то будет думать. И думать долго. Наверняка к этому разговору они не вернутся ни в ближайшие пару часов, ни дней. Что уж тут – когда Тор рвется в бой, он обо всем забывает. А вот Локи, в отличие от него, почти никогда не теряется и предпочитает действовать тоньше, многоходово и хитрее.

Что он и делает – с единым щитом Цехла будет весьма непросто разбить. Как и попасть к ним – тоже проблематично. Поэтому, когда на мостике корабля возникает быстро подавленный приступ паники, а потом и новый «мозговой штурм», Лафейсон не может не вмешаться.

– В таком поле обязательно должна быть хотя бы маленькая лазейка. Если не всех, то отправьте меня туда одного – я смогу отключить энергетическую установку, – предлагает он, и капитан предсказуемо протестует. И злится.

– Вы не пойдете туда один, Лафейсон, – цедит Кирк сквозь зубы. – Это все равно что свору гиен накормить свежей падалью.

– Как всегда: собственное эго дороже чужих жизней? – парирует Локи, разглядывая свой испорченный маникюр и притворно вздыхая. Теперь убить его хочет не только Кирк, но и весь мостик. И что удивительно, вулканец во главе этого списка.

– Включая и вашу, – Джим все еще держит себя в руках, но не может не признать, что Лафейсон в чем-то прав. Упаси Бог, не из-за пристрастности Кирка, а на словах о лазейке. И стоит только это сделать, как к нему тут же боязливо оборачивается Чехов.

– Капитан… мы обнаружили семисекундный сбой в поле. Когда армада усиливает огонь, в части секторов возникает дестабилизация. Это еще не полноценная брешь, и наш транспортатор…

Он умолкает, отвлекаясь вместе с Сулу на новый маневр. «Энтерпрайз» встряхивает, офицеры докладывают о повреждениях, а Джим прикусывает щеку изнутри – опять все летит к чертям!

– Мы продолжаем терять время, – и ехидный голос Лафейсона ничуть не делает ситуацию лучше.

– Скотти! Что с нашими транспортаторами? Мы можем перемещаться? – Кирк не дает себе задуматься, слушая сейчас только свою интуицию, и останавливает Спока жестом – времени для препирательств у них тоже нет.

– Все хреново, капитан, – Монтгомери воет каждый раз, когда громят их детку. – Зазор слишком маленький и нестабильный. Один человек, максимум два, если мы пожертвуем собственными щитами на какое-то время. И то – я не гарантирую, что все доберутся до места назначения.

– Отлично, готовься, – Джим продолжает злиться, поднимается с кресла и спешит в транспортаторную вместе с Лафейсоном.

– Капитан, – только одним этим словом последовавший за ними Спок выдает все, что хочет сказать. Все, что вертится в голове у самого Джима. У всего мостика. Но если бы у них был другой выбор…

Скотти настраивает механизмы, усиливает сигнал передачи и не отвлекается от вычислений. Но когда Лафейсон становится на площадку, взгляды всех присутствующих обращаются на него. И капитана. Продолжающего «восторгаться» сложившейся ситуацией.

– Никто не расстроится, если вы не вернетесь, – говорит он тихо и с остервенением, на что Локи только обворожительно улыбается.

– И тебе удачи, капитан.

***

В следующий раз, когда он встречает его, «детеныш» уже – рослый юноша 17-18 лет. И снова хватает только одного взгляда, чтобы у него сбилось дыхание и фальшиво застучало сердце. «Детеныш» неистово похож на Тора. Те же волосы и прическа, что были у брата, когда он видел его в последний раз, те же глаза цвета ясного полуденного неба в зените, тот же лихой разворот плеч, крепкие руки, рост выше среднего и подтянутая фигура.

Он вздрагивает, спотыкается на ровном месте и прикипает взглядом так, как будто покойника увидел. А в детстве их схожесть не была так ярко выражена… Он наблюдает за ним целый вечер, но потом внешнее сходство отходит на второй план.

У него та же залихватская улыбка, что и у Тора. Те же неистовость, ярость и жажда схватки – пьяная драка в баре мигом превращается в побоище с десятком участников. У него та же слабость к алкоголю и поиску приключений в подпитии – и пропасть – не бездна, и космос – детская песочница. Та же разнузданность, похоть и распутство – ко всем полам – хоть где-то отличие – Тор обычно выбирал женщин: соратниц, служанок или мидгардок.

Вот только еще он азартен в играх, мастерски блефует и врет так, что ему поверил бы последний попрошайка на базарах Ир’квиса. Он хитер и достаточно жесток в глубине души – знает, как бить так, чтобы противнику пришлось попотеть, пытаясь его достать, а потом еще долго не вставать с земли, получив удар в ответ. У него пытливый ум и непомерное любопытство, позволяющее программировать на всем – от репликатора до симулятора, знать устройство любого механизма, созданного как в Мидгарде, так и в сопредельных системах, и свободно говорить на нескольких языках разом.

В этом всем он не может не увидеть еще и себя. Каплю той «демонической» сущности в божестве. Теперь он ощущает себя не «опытным заводчиком», а действительно – богом. Сотворившим по образу и подобию.

Это поражает до глубины души. Впечатляет настолько, что он и думать забывает о любых мучавших раньше сомнениях или сожалениях. Он настолько, черт возьми, ошарашен открывшейся истиной, что почти готов признать Джима стоящим. Стоящим почти наравне вместе с ним и Тором. За вычетом, конечно же, божественных умений и способностей. Но то ли еще будет – мальчишке всего 18 – дальше пойдет по нарастающей.

Он неделю пристально наблюдает за ним, к концу которой уже не только в восхищении – он до невозможности горд собой. Удовлетворен до самых тайных уголков своего естества. Этот гибрид – почти совершенство. Второе из самых прекрасных, что он когда-либо видел. И оттого пуще радость – он приложил руку к созданию этого совершенства. Тело, разум и сердце. Если так выглядит воплощение его любви к брату, то он готов отпинать самого себя за то, что раньше пренебрегал мальчишкой. Это же надо… Джеймс Тиберий Кирк – Джеймс Один Кирк.

И единственное, что мешает стать этому совершенству абсолютно безупречным – это маленькая «ложка дегтя» – его мидгардское происхождение. Его ограниченные видом физические способности, низменные потребности, присущие всем этим приматам, и скудные мечты и желания, отчего-то не подверженные, не в пример, широкому полету мысли. Это огорчает весьма сильно, но он быстро смиряется – такова сущность мидгардцев. И это он их не любит, а вот Тор – защищал и поддерживал. Можно сделать скидку. А еще, наверное, попробовать нивелировать это различие – заставить мыслить еще шире, подарить хоть какую-нибудь цель в жизни, дать стимул и попробовать раскрыть весь потенциал. Можно попробовать сделать так, чтобы эта его «человечность» хотя бы не слишком бросалась в глаза. Да, стоит.

Он хочет, чтобы все это не пропало всуе. Чтобы его творение, его мидгардец был достоин любого из своих отцов, и вот для того, чтобы это сделать, долго думать не надо – дорожка уже проторена.

Он находит одного из тех, с кем был знаком еще в Академии и кого предпочитал держать поближе к себе. Одного из знакомых Джорджа Кирка. А потом еще одного – и план действий моментально складывается в его мозгу. Он надевает на себя личину адмирала Мелори и пропускает несколько стаканчиков с капитаном Пайком – и ныне близким другом семьи Кирков. И совершенно невзначай интересуется делами именитого отпрыска. Совершенно невзначай говорит, что с такими родителями и сынок мог бы стать героем Флота. И совершенно ни на чем не настаивает – просто предложение тому, кто, похоже, от скуки решил загубить себя во цвете лет. В голове Кристофера Пайка зерно сомнений тут же посеяно – этот капитан всегда был сообразительным и находчивым – он донесет до мальчишки эту мысль так, что тот не сможет отказаться. Хоть всерьез воодушевившись, хоть назло и на спор. Он знает, что тот сделает правильный выбор. Верит в это точно так же, как Джим – своей интуиции.